обеспеченной старости следует позаботиться заранее. Вы, главное, уясните...
— Что у меня чертовски мало времени, я уже уяснил, — сказал Лаврик с явственно прорезавшейся ноткой непреклонности. — Давайте уж перейдем к делу, хорошо? Вы уже богач, а мы пока что в неведении...
— Ну уж и богач...
Лаврик кротко сказал:
— По-моему, пятьдесят тысяч баков — вполне пристойная плата за четверть часа беседы...
— Особенно если учесть еще, что Майк мне уши отрежет, пронюхай он... И не только уши.
Лаврик пожал плечами:
— Ну, это называется — деловой риск... Ладно, старина, давайте уж о делах... Сколько будет задействовано народу?
— Двадцать пять. Со мной и с Майком. Набивался еще один, но Майк его не взял. Он суеверный, знаете ли. Двадцать шесть — это выйдет два раза по тринадцать. Вот и ограничились двадцатью пятью.
— А детали?
— Кроме меня, тут еще двое. Они сняли домишко. Кевендиш-стрит, девятнадцать. Уже купили автобусик и загнали его в гараж, там есть гараж... Мне нужно приобрести две моторки. Чтобы стояли у пирса в день 'Д'. Майк с остальными — на Сент-Каррадине. Объявиться должны послезавтра. Сами понимаете, для двадцати пяти человек понадобится нехилое снаряжение. Даже если брать по минимуму, получится добрая куча. Вот Майк и купил у кого-то шхуну — как в свое время Фидель «Гранму». Суденышко убогое, но на один рейс его хватит, а больше и не надо... В общем, он приплывет с ребятами и снаряжением. Десять человек пойдут на двух моторках в казармы. Они в двух шагах от берега, там есть причал... Десятка вполне хватит для тамошнего воинства. Остальные с Майком во главе садятся на автобус и дуют в президентский дворец, соблюдая правила уличного движения и не маяча стволами в окнах.
— А дальше?
— А что, собственно, «дальше»? — ухмыльнулся Хайнц. — Какое такое «дальше» у президента при таком-то раскладе? Пятнадцать наших — уже много...
— А если президента во дворце не будет?
— Будет, куда он денется, — сказал Хайнц уверенно. — Тут у Майка на связи есть какой-то местный хмырь, я имею в виду, от работодателей... Он клялся, что все устроит. Президент обязательно будет во дворце, когда туда подкатят наши. То ли заседание кабинета, то ли срочная депеша... Майк не рассказывал подробностей, а я и не интересовался — он не любит, когда суют нос в те детали, что Майк должен знать единолично...
— И все?
— А что еще-то нужно? — вылупил на него глаза Хайнц с искренним удивлением. — Это же не Форт-Нокс с его золотым запасом, чтобы разрабатывать изощренные планы... Простенько и изящно. Для здешних макак этого вполне достаточно.
Мазур должен был мысленно признать, что этот ловец удачи абсолютно прав. Чтобы устроить здесь качественный переворот, достаточно и такого воинства, и таких планов...
— Как называется шхуна?
— «Виктория». Стоит в столице Сент-Каррадина, на пятом пирсе.
До Сент-Каррадина, точно такого же острова-государства — сто двадцать миль морем, припомнил Мазур. Можно сказать, за углом.
— Значит, послезавтра... — сказал Лаврик. — Акция, таким образом, назначена на...
— Ни черта еще не назначено, — сказал Хайнц. — Мало ли что может случиться, верно? Скажем, шторм, тайфун, еще какая-нибудь неувязка... Как только «Виктория» придет сюда, на следующее утро и начнется карусель. Самый рациональный способ. Майк, конечно, сволочь и любит обделять соратников, но голова у него варит...
— Не сомневаюсь, — сказал Лаврик и спрыгнул с подоконника. — Ну что же, Хайнц, всего наилучшего. Наслаждайтесь новообретенным богатством, не будем мешать...
— Вы, главное, смотрите, чтоб все так и было, как вы мне тут... — настороженно сказал Хайнц.
— Уж в этом, дружище, не сомневайтесь, — усмехнулся Лаврик, не останавливаясь для прощального рукопожатия.
Мазур вышел в коридор первым. Там было грязновато и совершенно пусто, никто на них не бросился ни на лестнице, ни в вестибюле, где так и не объявился портье. Они вышли на улицу совершенно беспрепятственно, и японская коробушка стояла на том же месте, и никто у нее ни единой шины не спустил и даже дворники не спер.
Уже включая зажигают, Лаврик кратко, энергично выругался.
— Это к чему? — спросил Мазур.
— Поодаль стоит такси, — сказал Лаврик, выруливая на середину улицы. — А в такси сидит наш приятель, любитель мотоспорта... Ага! Следом поехал... Какой отсюда вывод, стажер?
— Он знает Хайнца, — сказал Мазур. — Знает, где обитает Хайнц.
— Растешь на глазах. Скоро можно будет в Белый Дом внедрять под видом горничной-негритянки... Все правильно. Иного объяснения не подберешь. Он знает, где сидит Хайнц... и ему совершенно не нужно с Хайнцем общаться, он почему-то к нам прилип. И понятно, что ничего пока не понятно... Проверим кое- какие
Он откровенно ухмылялся, и Мазур осторожно спросил:
— Что еще на мои хлипкие плечи?
— Да пустяки, — сказал Лаврик. — Надоело мне что-то быть исключительно обороняющейся стороной. Пожалуй, самое время и мне, ответного хода ради, поинтересоваться, что твоя соседка держит под подушкой, а что — в шкафу. Нынче же ночью. Если не будет у нас с тобой других инструкций.
— Подожди, а как...
— Да проще некуда, — сказал Лаврик, ухмыляясь во весь рот. — Я у нее в комнате пошарю со всем усердием, ну а ты, соответственно, позаботишься, чтобы этой ночью она к себе ни за что не вернулась. Объяснять подробнее, или ты уже совершеннолетний у нас?
— Да чего там объяснять, — сказал Мазур.
— Чего насупился? Я ж тебя не в бар для гомосеков отправляю. — Он бросил взгляд в зеркальце: — А этот урод так по пятам и тащится, что характерно. Чтоб у него радиатор закипел...
Глава 5
Кто ходит в гости по ночам...
На месте луны, к счастью, висел лишь узенький золотой серпик, и, если провести по его острым концам воображаемую прямую, получилась бы буква 'Р' — «растущий». Прием незамысловатый, но далеко не все знают, как отличить стареющий месяц от растущего...
В общем, тиха была карибская ночь и, что приятнее, темноватая, без ненавидимого определенной категорией людей лунного сияния. Звезд, правда, было не перечесть, так и кишели в безоблачных небесах, кое-где заслоняемые разлапистыми верхушками пальм.
— Опаздывают твои, что ли? — тихонько спросил Мазур, терпеливо подпиравший спиной пальму, по его убеждению, уже отполированную до блеска.
— Всему свое время... Ага!
Теперь и Мазур услышал, что неподалеку шествует по темной улочке развеселая компания, определенно поддавшая: доносились громкие обрывки непонятных разговоров, бессмысленный смех, громкое немелодичное пение. Внезапно настала тишина, потом раздались азартные вопли — судя по интонации, кого-то осенила прямо-таки гениальная идея, охотно поддержанная остальными.
