безукоризненном английском. — С того момента Киримайо полностью взят под контроль. Город тщательно обыскали, он сразу же был оцеплен. Видите часовых наверху?
Мазур всмотрелся. Наверху, на гребне стены и плоских крышах зданий и в самом деле маячили в бдительных позах люди с автоматическими винтовками. Со своего места он мог насчитать не менее десяти, но наверняка их там было гораздо больше.
— Круглосуточные патрули, — продолжал майор. — Ночью мы их удваиваем. У нас есть четыре прибора ночного видения, снабженные к тому же детекторами.
— Движения или тепловыми?
— Тепловыми. Любое перемещение достаточно крупного по массе объекта не пройдет незамеченным.
Медленно продвигаясь к городу, они прошли мимо часового — он выглядел орлом, стоял, как на старом советском плакате «Граница на замке», расставив ноги, держа перед собой английскую автоматическую винтовку, не отводя глаз от равнины. Крепкий верзила с племенными насечками на щеках — их, насколько Мазур помнил, делают в двенадцатилетнем возрасте, когда мальчика официально посвящают в мужчину.
У самого майора таких насечек не было. Мазур спросил:
— У вас в роте много фусу?
— Примерно три четверти личного состава, — четко ответил майор. Поднял брови: — Вы в этом разбираетесь?
— Давненько, — сказал Мазур. — Я тут не впервые.
Майор поторопился добавить:
— Все эти трайбалистские штучки — в далеком прошлом. Всякий гражданин республики пользуется дарованными ему конституцией правами независимо от племенного происхождения. С пережитками мы боремся всерьез...
— Вы в Англии учились? — спросил Мазур.
— В Сандхерсте.
— Неплохо... — сказал Мазур тем же нейтральным тоном. — А можно узнать, вы из деревни или из города?
— Я — городской, из Кисунаяре. Отец — работник министерства транспорта... А почему вы спрашиваете?
— Горожане посреди дикой природы порой чувствуют себя далеко не так хватко, как деревенские...
— А вы, простите? — поинтересовался майор с хорошо скрытой иронией.
— Горожанин, — со вздохом признался Мазур. — Но меня кое-чему учили долго и старательно, да и опыт есть...
— Представьте себе, у меня тоже. Англичане дают спецназу отличную подготовку...
— Не сомневаюсь, — серьезно сказал Мазур.
Самое смешное, он чувствовал себя в некоторых вопросах гораздо компетентнее этого подтянутого вояки в безупречном мундире, пахнущего хорошим дезодорантом, хорошей туалетной водой, хорошим трубочным табаком. Горожанин, причем потомственный. И старые племенные обычаи для него, ручаться можно, не более чем пережиток колонизаторского прошлого, символ отсталости, с которым следует бороться. И вряд ли майор хорошо знает нюансы, с которыми Мазур-то как раз знаком гораздо лучше — поскольку двадцать лет назад никакой такой борьбы с «трайбализмом» еще не велось...
Три четверти личного состава роты — из фусу. А фусу — единственное племя, где люди с раннего детства привыкли испытывать мистический, суеверный, прямо-таки панический страх перед древним, заброшенным городом Киримайо, Королевским Краалем. Так уж повелось последние полторы сотни лет: с тех пор, как именно здесь был убит знаменитый король Бачака, убит заговорщиками как раз из племени фусу, и колдуны ньерале (родного племени короля) тогда же по всем правилам, после долгих и сложных обрядов населили развалины Киримайо полчищем злых демонов, специализирующихся исключительно на том, чтобы вредить фусу...
Совершенно неважно, есть эти демоны на самом деле или нет. Главное, полторы сотни лет фусу в это верили. И обходили Киримайо десятой дорогой. Эти бравые спецназовцы, конечно, парни в какой-то степени современные, их отлично вымуштровали... но в глубине души они все же остаются не абстрактными «гражданами республики», а фусу. Вековые суеверия — вещь специфическая и цепкая, особенно в Африке. И потому есть сильные подозрения, что фусу обыскивали развалины... ну, скажем, чуточку небрежно. Не лезли в самые потаенные уголки каменного лабиринта (проконтролировать их трудненько), проявляли меньше рвения, чем следовало бы. И так далее. Мазур двадцать лет назад вплотную сталкивался с похожим — пусть и в других местах, по другому поводу. Так что имел все основания подозревать: некто вполне мог пробраться в развалины еще до того, как нагрянула десантура. Тренированный человек, запасшийся кое-какой едой и питьем, способен просидеть в укрытии тихонько, как мышка, гораздо дольше, чем трое суток. Прецедентов несчитано. А президентом, как показывает вдумчивое изучение вопроса, занимаются отнюдь не растяпы, укрывшиеся в сопредельном государстве...
Мазур на месте окопавшихся по ту сторону границы, возникни перед ним схожая задача, так бы и поступил: пробрался бы в развалины заранее и просидел там на положении «ни гугу», сколько потребуется, хоть пару недель. В конце концов, Киримайо — единственное удобное место на десять миль вокруг, откуда можно шарахнуть по президенту из снайперской винтовки, а то и зенитной ракетой по снижающемуся вертолету. Нет, тут же поправил он себя, ракетой — ненадежно. Вертолет может оказаться приманкой, в которой вовсе не найдется аппетитного кусочка сыра, то есть президента Кавулу. Для пущей надежности нужно видеть мишень, убедиться, что никакой ошибки нет. Если покушение все же готовится, то они уже здесь, где-то в глубинах каменного лабиринта, и у них снайперские винтовки...
И майору доверять нельзя. Никакого компромата на него нет. Просто-напросто в таких делах никому нельзя доверять, кроме себя самого: уж о себе-то Мазур совершенно точно знает, что не замешан в готовящееся покушение на президента. А вот касаемо всех остальных он того же сказать не может...
— Видите, земля просела? — майор показал рукой. — Мы там обнаружили подземный ход — давным-давно осыпавшийся в нескольких местах, но все равно для надежности заложили заряды и обрушили его на всем протяжении.
— Один-единственный ход?
— Других не выявлено, — сказал майор. — Мы изучили все вокруг, из столицы прилетали геологи с соответствующими приборами... Ход был один-единственный.
А вот те хрен, совершенно недипломатично подумал Мазур. Они нашли короткий, проложенный в грунте, — хотя есть еще один, гораздо длиннее, сотни лет назад (когда короли жизней своих подданных не считали) нечеловеческими усилиями пробитый в скале, от тех вон виднеющихся вдали скальных отрогов. Он более мили в длину — древние короли, подготавливая себе возможные пути для бегства на случай непредвиденных житейских обстоятельств, были крайне предусмотрительны. Вполне возможно, и он кое- где осыпался, учитывая, сколько здесь было землетрясений, — но он существует, и майор, похоже, ничегошеньки о нем не знает. Двадцать лет прошло с тех пор, как здесь гонялись за партизанами, как раз и воспользовавшимися этим ходом. Двадцать лет сюда никто особо не захаживал, кроме туристов, а им демонстрировали в первую очередь живописные развалины, а не скучный подземный лаз. Так что направление поиска определено...
— Когда прибудет президент, мои парни разместятся у всех опасных окон и бойниц, выходящих на поселок, — сказал майор. — Таковых насчитывается сорок шесть. Людей достаточно. Будут и резервные группы. Надеюсь, вы убедились, что прорех в нашем кордоне не существует? Я, правда, не знаю, в какой именно области вы специализируетесь...
Это, конечно, опять-таки была затаенная ирония. Притворившись, будто ничего не заметил, Мазур сказал спокойно:
— Я? Как бы вам сказать... Общая безопасность, тайные агенты и все такое прочее...
— Понятно, — сказал майор, не моргнув глазом. — Значит, вы не военный?
— Да где там, — сказал Мазур, — совершенно штатская служба.
Краешком глаза он видел, как на лице майора появилось ожидаемое выражение — потаенное
