Вопль души, иначе не скажешь...
Но кто вопит?
Писалась малява в явной спешке, на какой-то мягкой поверхности — должно быть, прямо на колене, причем отвратно работающей шариковой ручкой, но почерк был характерный, летящий, с резкими завитушками у строчных 'у', 'з', 'д', 'в'... Подписи не было. Вместо нее под текстом помещалось шаржевое изображение хулиганской кошачьей морды, нарисованной несколькими резкими, отрывистыми линиями. Быстрый, небрежный набросок — но даже в этом незаконченном виде проглядывал, проглядывал сквозь котячьи черты четкий человеческий образ, причем образ знакомый и ненавистный...
Карташ словно в ступоре пребывал. Что еще за «рыб-ка»? Рыбалка? На рыбалке последний раз он был вместе с Кацубой. Ах, вот что за человек изображен в образе кота — Кацуба! Ну да, именно он, гнида... Значит, малява от него?
Хренотень какая-то... И, главное, как понимать «ребенок капитана ЖИВ ЖИВ»?!. И почему этот «ребенок капитана» подчеркнут?
Шифр, никаких сомнений. Это какой-то код. И что, Алексей должен его разгадать? И как, позвольте спросить?! Без ключа, без подсказки!
Ребенок капитана... Какого такого капитана? Гранта? Немо? Или одного из Двух Капитанов?
Да черт бы подрал эти спецслужбы с их шпиономанией! Алекс — Юстасу, мать вашу!
Ширкнула по металлу заслонка «глазка», и через секунду в замке громко заворочался ключ.
— Карташ, на выход давай! — сказал цицик. — Пальтишко возьми. Приехали за тобой...
Алексей почувствовал, как в желудке у него что-то оборвалось.
— Кто?..
— Агния Барто, блин! — рявкнул сержант. — То ли переводят куда-то, то ли еще что... Я знаю? Так что сигареты с мылом и зубной щеткой бери, если есть. Разрешено.
...Опять запиликал телефон. Родион Крикунов, вор по кличке Пастор, посмотрел на дисплей и нахмурился: номер звонившего не высветился. Он поколебался, но все же нажал кнопку с зеленой трубкой, поднес аппаратик к уху... и стал молча ждать. Если абонент хочет остаться инкогнито, тогда пусть первым и говорит.
— Родион Сергеевич, здравствуйте, — сказал в трубке веселый бархатный голос. — Вы слушаете?
Пастор почувствовал, как непроизвольно поджались пальцы ног. Он узнал этот голос. Блядь, и неужели он испугался?!
Ну... не то, чтобы испугался... но насторожился, правильно?
— Слушаю, — сказал он ровным голосом.
— Узнали, Родион Сергеевич?
— Узнал.
— Вот и славненько. Есть у меня к вам одна нижайшая просьба. Помните, с полгодика назад мы...
Несколько минут Пастор слушал своего собеседника, в нужных местах вставляя: «Да...», «Известно...», «Нет...», «Карташ? Нет, точно нет...», «Понял...» Когда разговор закончился, Родион Крикунов некоторое время без всякого выражения смотрел на погасший экранчик, потом аккуратно положил его в карман пиджака и нервно потер подбородок...
Глава 24
Старые знакомые и лица новые
Вдоль по набережной пронизывающий ветер гнал поземку, редкие пешеходы кутали носы в воротники и, судя по всему, кляли на чем свет стоит питерскую погоду. А в салоне «газели» было тепло, хоть и накурено жутко. Когда за ними закрылись ворота «Крестов», Карташ вдруг почувствовал
Хотя, говоря непредвзято, никаких причин чувствовать себя на воле у Алексея не было. Всю дорогу, пока его оформляли и вели до «газели», он лелеял надежду, что в машине его встретит Кацуба. Бред, понятно, но отогнать навязчивую мысль было невозможно.
Разумеется, в салоне никакого Кацубы не обнаружилось. Все было хуже: в салоне Карташа ждал, нервно улыбаясь, следователь Малгашин в компании молчаливого безликого типа. Тип был одет в цивильный двубортный костюмчик, но разве выправку боевого пса скроешь гражданской одёжей? Так что — какая уж тут свобода... Тем более, что едва они выехали за ворота СИЗО, на запястьях Алексея защелкнулись наручники. «Так, на всякий случай. Не переживайте, порядок такой, потом сымем», — объяснил Малгашин. И откинулся на спинку креслица.
Салон «газели» был оборудован под крохотный кабинет в спартанском стиле — не иначе, для допросов: жесткие кресла вдоль стен, металлический столик с пластиковой пепельницей, привинченный к полу. Окна забраны решеткой и занавешены, равно как решетка и занавеска отделяли салон от водителя. Безликий тип сидел возле откатывающейся дверцы и тупо смотрел прямо перед собой. Точь-в-точь обдолбанный, честное слово. Хотя — дверь-то прикрывает...
— Как вам там живется? — не преминул задать дурацкий вопрос следователь Малгашин, когда «газель» стала набирать ход.
— В натуре курорт, гражданин начальник. Век воли не видать, — последовал от Карташа вполне адекватный ответ. — А куда мы, собственно, направляемся?
— Жалоб нет? На режим, на обращение, на сокамерников? — перечисляя скучным голосом, Малгашин выложил на столик зажигалку, сигареты (все то же доподлинно аглицкое «Собрание»), ручку и бумагу. — Нет? Ну и ладненько... Не бойтесь, господин Карташ, скоро вы вернетесь на свой курорт. А направляемся мы на квартиру к покойному Дмитрию Гаркалову. У нас, видите ли, появились новые данные. И требуется небольшой следственный экспериментик, ничего эдакого, уверяю вас...
— А это тогда зачем? — быстро спросил Карташ и кивнул на пакет, в который свалил бритву, зубную щетку и прочую фигню личной гигиены. — Если скоро вернемся?
— Ну, — выпятил нижнюю губу Малгашин, — а вдруг эксперимент затянется?
Карташ почувствовал легкий озноб.
Так. Что еще за эксперимент? Если он правильно понял, Малгашин имеет такое же отношение к убойному отделу, как сам Алексей — к Армии Спасения...
И куда, в таком случае, они едут?.. Будем надеяться, не в лесок под городом, где его ждет ямка в стылой земле и пуля в затылок. Для чего-то Карташ пока нужен этим типам, кем бы они не являлись. И типы явно торопились. Явно были чем-то озабочены...
Малгашин закурил сам, пододвинул пачку Карташу, жестом показал, мол, закуривай, не стесняйся. Алексей неуклюже, наручники мешали, вытащил свои — они хоть попроще, зато проверенные. Мало ли что мог подмешать в табачок гражданин начальник. И то, что он первым взял сигарету из пачки, еще ничего не
