И только тут Алексей понял, что Малгашин боится. Примитивно боится опоздать. Будто люди Кацубы уже на подходе и вот-вот отнимут лакомый кусочек у конкурентов. Неужели он знает о маляве?..
— Почему же не требуется, очень даже требуется, — обезоруживающе улыбнулся Карташ, развивая успех. — Не могу же я доверяться кому попало! А вдруг вы Чикатила какая-нибудь? Я к вам, можно сказать, со всем сердцем, а вы меня потом чирик по горлу... У меня ж пиковая ситуация, которая требует хирургической точности выбора. Тут чуть ошибись — и звиздец, а назад выбор будет уже не переиграть... Представьте себе, что у меня появились нешуточные подозрения, будто вы лишь выдаете себя за облеченную полномочиями фигуру, а на деле — так, пшик без палочки. Так что уж потрудитесь предъявить полномочия, покажите верительные грамоты, — глядишь, я со всем пылом брошусь в ваши ласковые объятия.
— Вам недостаточно предъявленного? — Малгашин ткнул пальцем в желтокожий конверт, лежащий на столе. — Кажется, вы вполне могли оценить наши возможности!
— А вот и недостаточно, — упрямо повторил Карташ. —
— Не могу понять, чего вы добиваетесь, — вздохнул Малгашин, зло давя в пепельнице недокуренную сигарету. Пепельница была уже полна. — Неужели вы не понимаете, что вашим хозяевам уже не добраться до вас? Вы, дорогой мой, можете считать себя пропавшим без вести... если, конечно, мы не договоримся.
Гринев, вот как его звали!!! Как это обычно и бывает, напрочь не вспоминающееся слово тут же всплывает в голове, стоит только отвлечься от него. Петя Гринев, герой пушкинской «Дочки». Ну и что?..
Ох, бля...
...Шилов увидел, как притормаживает «тойота», а потом заметил, что и «газель» впереди приняла влево и остановилась у обочины. Они уже находились на Суздальском проспекте, малолюдном и маломашинном, лишь проносящиеся фуры иногда нарушали сонное одиночество шоссе. Шилов шумно перевел дух. Ну вот и финита. Прощай, товарищ Карташ. Он притопил тормоз и плавненько припарковался за небольшим изгибом дороги, метрах в тридцати от места основного действия. Отсюда его, в сером автомобиле на фоне серого питерского снега, видно не было, к тому же снег, сметенный с проспекта, образовывал форменные брустверы по обе стороны проезжей части, и за ними не то что «шкоду» — танк можно было спрятать. Зато он видел все.
Испугаться он не успел. Все внимание Шилова было приковано к «тойоте» и «автозаку».
Расслабился, твою маму, потерял бдительность, забыл, что обстановку нужно сканировать непрерывно! Вот и получай.
Как и большинство владельцев тачек с центральным замком, обычно он не закрывал двери изнутри, поэтому дверца со стороны пассажира распахнулась беспрепятственно, и в салон проник невысокий кряжистый мужик. Оружия в руках у него не было, но это еще ни о чем не говорит, тем более, что снаружи остались маячить два лба весьма спортивно-стрелкового вида.
— Не беспокойтесь, Леонид Викторович, — быстро сказал визитер, пока Шилов лихорадочно шарил под левой подмышкой, и показал ему свои пустые ладони. —
Лбы тем временем топтались неподалеку, разбив окружающий мир на сектора и пася каждый свою часть. Толково пася, кстати говоря. И, кстати говоря, чутко прислушиваясь к разговору в салоне — переднее пассажирское окно было малость приоткрыто.
А «тойота» тем временем на нейтралке медленно подкатывалась к «автозаку».
Блин, как все не вовремя-то!.. Это что еще за хрен с бугра?!
— Ты кто такой? — грубо спросил Шилов.
— Я хочу работать на вас, — спокойно и просто ответил Ляпунов.
— Че ты хочешь делать?! — Шилову показалось, что он ослышался. Не, ну да, самое время нанимать каких-то идиотов!
— Работать на вас. Здесь, — незваный гость хладнокровно протянул ему аудиокассету, — мною записан ваш разговор с неким Константином Захарченко. Думаю, это, а так же тот факт, что я позволил себе найти вас и встретиться, есть достаточное доказательство моего профессио...
Шилов смотрел на него как на привидение.
Яростно взвыли прокручиваемые колеса, днище «газели» окуталось сизым дымом горящих покрышек, и микроавтобус тылом рванулся в сторону «тойоты».
Ляпунов издал булькающий звук.
...'Автозак' продолжал шуршать шиповаными шинами по заснеженной улице, а в голове Карташа словно лампочка вспыхнула. Словно он нашарил наконец выключатель в темной комнате и вспыхнул яркий свет. И можно было поздравить себя с тупоумием, поскольку ответ лежал на поверхности...
Удушливая волна окатила Алексея с ног до головы, по спине даже побежали струйки пота. Стараясь; чтобы этот жест выглядел естественно, изо всех сил стараясь выглядеть естественно с ног до головы, Карташ поднял руки и стер пот с лица.
— Жарко? — с напускной участливостью спросил Малгашин.
Карташ смог лишь кивнуть.
Нет, погодите. Стойте-ка. То, до чего он додумался, запросто может оказаться лишь плодом воображения, выдачей желаемого — всей душой желаемое! — за действительное. Он расшифровал маляву именно так, а Кацуба, вполне вероятно, имел в виду нечто совершенно другое. Но...
Но, дьявол, почему бы и нет? Как бы это ни было невероятно,
Пушкинский Петя Гринев — и Петр Гриневский по кличке Таксист из зоны. Рецидивист Пугач — и Пугачев у Пушкина. Гринев помог Пугачеву во время снежной бури — Гриневский отвез Пугача в больницу. И оба встретились потом во время бунта. И там, и там бунт...
И там, и там у коменданта крепости (читай — «у начальника ИТУ») имелась дочка. У Пушкина Маша Миронова, в реальной жизни — Маша Топтунова.
Выдумка и действительность пересекаются значительно чаще, чем мы думаем. Достаточно вспомнить Свифта с его предсказанием спутников не то Марса, не то Нептуна, или мужика, который описал устройство и гибель исполинской посудины («Атлант» она, что ли, называлась?) задолго до «Титаника». Почему бы и не случиться, чтобы в двадцать первом веке повторилась история, рассказанная в веке девятнадцатом — хотя бы не дословно, хотя бы в некоторых деталях...
Бли-ин... Что ж это получается?
Бред, ну форменная шиза! Он же собственными глазами видел...
Нет, не удалось Карташу сохранить лицо. Малгашин смотрел на него со все растущим подозрением, потом, точно вспомнив что-то неимоверное важное, резко хлопнул ладонью по решетке кабины и выкрикнул:
— Гоша, ну-ка притормози на секунду!..
«Газель» послушно вильнула к обочине, а тип у двери, про которого все забыли ввиду его абсолютной неподвижности, напрягся и потянул граблю куда-то под куртку.
Малгашин же ствол выхватил, передернул затворную раму, досылая патрон в патронник, наклонился к Алексею и процедил с яростью, отбросив все свои маски и всю свою доброжелательность:
— Слушай, ты, орел! Не знаю, что ваши задумали, но скажу тебе так: у меня есть прямой приказ
