Джамбулат намек понял и оскорбленно фыркнул.
В открытую дверь кубрика заглянул матрос Матибрагимов, на рукаве которого красовалась повязка «КПП», и с порога объявил:
– Товарища лейтенант Котляревский, на проходной! Дежурный по КПП послал.
Что ж, хоть и ожидаемая, но всегда приятная новость. Спартак отложил гитару и бодро вскочил с койки.
– Одну боевую единицу наше звено теряет прямо сейчас, – деланно-печальным голосом произнес Жора Игошев. – Это вам не зенитки какие-нибудь и даже не «мессер», это гораздо серьезнее. Это бьет наповал.
– Это даже смертельнее лобового тарана, – подхватил лейтенант Джамбулат Бекоев. – Так что будь осторожен, летчик.
– Отбомбись без промаха, не опозорь нашу славную эскадрилью, – сказал свое слово младший лейтенант Лешка Мостовой.
– Завидуете? – застегиваясь, хмыкнул Спартак. На подначки он не обижался. А чего обижаться- то?
Не будь этих подначек, возникло бы ощущение некой неправильности, ощущение того, что неладно что-то в бравом лейтенантском королевстве.
– Мы? Завидуем?! – вскинулся младший лейтенант Мостовой. – Наши моторы гудят не менее звонко. По Джамби тоскует в горах прекрасная принцесса Тамара, которая каждый день пишет пламенные письма. Жорка у ленинградских студенток и заводских девчат прям-таки нарасхват, того и гляди охомутают... Я вообще не понимаю, как ему удается проскакивать в узкие ячеи их сетей...
– Потому что уметь надо. Высший пилотаж, не каждому дано. Летчиков много, а Чкалов один. А я в своем деле Чкалов, – вставил Игошев, пряча карточную колоду под подушку. – Ты, кстати, про себя еще забыл сказать.
– И про себя могу, – кивнул Мостовой. – Я уже, считай, женатый человек. Свадебку с Иришкой сыграем в августе, самое позднее – в сентябре.
– Чего ж ты молчал? – Джамбулат подскочил на койке, словно уколотый кроватной пружиной. – Друзьям молчишь, да? Мы ж должны готовиться!
– Готовиться? – насторожился Мостовой.
– Э, ты не понимаешь! Надо все продумать. Разломаем старые контейнеры и сколотим столы. Столы поставим прямо на аэродроме. Вина не покупай, вино за мной. Сегодня же... Нет, завтра же напишу своим, чтобы готовились высылать вино в августе. С проводниками на дороге я договорюсь. Или, может, кто из наших полетит попутным. Только надо посчитать...
– Пошел. Пока. До завтра, – сказал Спартак.
Интересно было бы, конечно, послушать, что там еще наобещает Джамбулат – например, сколько баранов накажет родственникам откормить к августу. Но Спартака ждала на проходной хорошая девушка по имени Вилена. И не престало заставлять ждать хорошую девушку, которая после работы еще полтора часа ехала на паровике, а потом добиралась до деревни на попутке...
Спартака проводили весьма полезными советами:
– Смотри аккуратней на виражах!
– 'Горками' и «бочками» не увлекайся!
– И не забудь к завтрашнему вечеру из штопора выйти...
Над КПП висел огромный плакат: «УЧИЛИЩЕ НАУЧИЛО ТЕБЯ ЛЕТАТЬ. ПОЛК НАУЧИТ ТЕБЯ ВОЕВАТЬ. НО СТАТЬ ИСТРЕБИТЕЛЕМ ТЫ СМОЖЕШЬ ТОЛЬКО САМ».
Записав у дежурного адрес, по которому в случае надобности его может отыскать посыльный, Спартак вышел за проходную – Вилена дожидалась его на лавке под «грибком» – и с тягостным вздохом взял у нее сумку. (Он знал, что там, в сумке. Домашние пироги. Виленка была убеждена, что военного и вдобавок холостого человека необходимо подкармливать чем-нибудь вкусненьким.)
И они направились в деревню.
Вернее, не в саму деревню, а к стоящим несколько особняком домам начсостава. Это был своего рода отдельный квартал, примыкающий к аэродрому, – три двухэтажных бревенчатых дома барачного типа, три одноэтажных дома, клуб. Несемейным лейтенантам отдельное жилье, вишь ты, не полагалось, поэтому жили они на территории аэродрома в казарме, именуемой кубриком, и девушек им водить, по сути дела, было некуда. Каждый выкручивался, как мог. Спартака, например, выручал техник его звена, некто Самойленко. Хотя техник Самойленко был не женат, однако ж проживал в отдельной комнате – потому что, во-первых, служил на аэродроме уже пес знает сколько времени, а во-вторых, был семейным человеком всего какой-то год назад. (Неведомо по каким причинам семейная жизнь дала трещину, супруга отбыла к месту прежнего проживания, куда-то под Псков, и техник остался в квартире один. Что и говорить: повезло мужику!) На субботние вечера он уходил ночевать на аэродром, и комната оставалась в полном распоряжении лейтенанта Котляревского.
Увольнительная начинала действовать с шести ноль-ноль воскресенья, и только с этого момента разрешалось покидать территорию населенного пункта Климовцы. А не позже двадцати двух ты обязан доложиться о прибытии в часть. Поэтому единственная возможность провести романтическую ночь с дамой сердца – это провести ночь в населенном пункте Климовцы. А вот бедный лейтенант Котляревский не нашел даму сердца в Климовцах. Ну вот не нашел, и все! Не сложилось. Не повезло. Зато нашел в городе Ленинграде. И что ж теперь, вовсе отказаться от личной жизни? Или вести ее, жизнь личную, исключительно в дневное, напрочь не романтическое время суток?
Даму сердца по имени Вилена он повстречал на углу проспектов Огородникова и Газа, возле недавно открывшегося кинотеатра «Москва». Спартак в кино и не собирался, просто мимо проходил, но увидел девушку, что стояла перед кассами брони в ожидании, не выбросят ли отказ. Девушка Спартаку понравилась, Спартак начал действовать.
Надо честно признаться: способ знакомства он позаимствовал у Жорки Игошева. В Жорином наборе попадались способы и весьма дельные, которые действительно можно было принять на вооружение. В частности, знакомства посредством билета в кино.
Купить билет на вечерний сеанс в любой из кинотеатров было не просто нелегко, а практически невозможно. Уж кому как не Спартаку это знать! В пацанском возрасте они с Марселем одно время зарабатывали на мороженое и газировку перепродажей оных билетов. Днем после школы выстаиваешь очередь, покупаешь билеты на вечерние сеансы, а потом втюхиваешь жаждущим посмотреть кинокартину, накидывая по рублю за штуку.
А уж в кинотеатр «Москва» и вовсе было не пробиться, несмотря на то что имелось там аж три зала, каждый, между прочим, на четыреста мест. Но желающих почему-то всегда оказывалось больше, и повести даму в «Москву» считалось высшим шиком.
Открытый меньше двух лет назад, в октябре тридцать девятого, кинотеатр снаружи выглядел натуральным дворцом: главный вход с колоннами из черного мрамора, облицовка из светло-серой штукатурки с мраморной крошкой... Да и интерьер под стать: в фойе – желтый искусственный мрамор, вестибюль – мрамор зеленый, лепные потолки, целый лес колонн, к которым, кстати, весьма удобно прислониться с купленным в буфете бокалом шампанского. И перед началом всегда играет джаз. Обычно Утесова. В общем, популярность у кинотеатра была сумасшедшая, а поскольку много билетов распространялось не через кассы, а через профсоюзы... словом, понятно.
