Впору стукнуть себя по лбу. Стучать, однако, он не стал, а сунул руку в карман брюк и достал спички.
Увы, никаких роковых тайн старинного дома спичечный огонь не высветил. Никаких скелетов в цепях, полурассыпавшихся сундуков с пиастрами. На худой конец – склад современных контрабандистов? Увы, и не склад. А – кладовка. Пошлая кладовка с метлами, швабрами, тряпками и хозяйственным мылом. «Нет худа без добра, – подумал Спартак. – Зато уж ее точно не запирают, как секретное хранилище».
Ага, так и есть. Дверь легко отворилась. Выходит она на какую-то невероятно узкую винтовую лестницу...
Та-ак, это еще что?!
Спартак вдруг услышал, как где-то разлетелось стекло, и вслед за тем раздался отчаянный женский визг. Обрушилось что-то невероятно тяжелое – аж пол задрожал. А потом примерно со стороны входа в ресторан проникла пронзительная и длинная трель свистка. А это? Где-то внизу громогласно застучали... ну да, похоже на опрокидываемые стулья, со звоном разбилось что-то стеклянное, потом что-то тяжко заскрипело.
И как быть? Отсиживаться в чулане с метлами? А вдруг Жорке нужна помощь? Спартак решительно шагнул на лестницу. Вниз или вверх, гадать нечего. Внизу наверняка какие-нибудь продуктовые подвалы, а выход в коридор, из которого попадаешь в зал, должен быть наверху. И Спартак побежал наверх. Ну точно, еще одна дверца, изнутри запертая на щеколду. Спартак эту щеколду – легко ходит, смазанная – отодвинул, дернул дверь и...
Нос к носу столкнулся с давешней незнакомкой. С которой так хотел сойтись поближе.
Под потолком нервно замигала лампочка.
– Что это? – недоуменно вскинулся Колун.
– Шухер это, – грузно поднялся со своего места польский вор Янек. – Менты. И не просто менты, – он вслушался в доносящийся сверху грохот и топот, – а облава.
– Кто сдал? – свистящим шепотом произнес Колун, обводя людей за столом помутневшим от ярости взглядом.
– Тихо! – прошипел Янек. – После будем разбираться, кто и по чью душу. Сам порву ту гниду... – Он поднял свои огромные руки. – Сейчас уходить надо. Разбегаемся, пока хозяин будет убалтывать и отводить. Все, сбрызнули!
Над головой усиливался грохот. Слышно было, как что-то шумно сдвигают.
– Не сюда, – остановил Кемень дернувшегося было к дверному проему Колуна, где скрылись уже другие участники сходки.
Он подошел к вмурованной в стену деревянной бочке, потянул за кран. Бочка оказалась дверью, ведущей в обыкновенный, ну разве очень узкий, коридор.
Коридор этот, вопреки радужным ожиданиям Марселя, не вывел на улицу, в какой-нибудь тихий, темный, находящийся за чертой облавы переулок. Коридор вывел всего лишь на лестницу...
– Стоять!!! – заорали над самым ухом.
Вдребезги разлетелось витражное стрельчатое окно, и сверху спрыгнул черный силуэт.
– Атас! – заорал Колун, сбрасывая с плеч навалившегося на него человека в пиджаке. Потом он схватил напавшего, чего-то крича, подтащил к окну и вместе с ним выбросился вниз.
Янек, громко топоча, понесся вниз по лестнице; Марсель за ним. Сзади, совсем близко, азартно бухала сапогами погоня, ожидаемо орали про «стой-стрелять-буду». Чья-то рука вцепилась в рубашку, Марсель развернулся и наугад врезал легавому (а кому ж еще!) носком штиблета куда-то в область паха, а правой рукой отвесил полновесный удар под ложечку. Легавый, взвыв и схватившись за причинное место, закрутился на месте, кулем осел на пол. Но Марсель его страданиями не наслаждался, он бежал вниз...
Добежал до подножия лестницы. Отсюда можно налево, а можно направо. Слева – видимо, как раз где-то там, куда умчался Янек, – шарахнул выстрел. Ч-черт, вот обложили! Марсель повернул направо.
Ага, какое-то хозпомещение с гвоздями, молотками, скобами и прочей дрянью, освещенное тусклой угольной лампой. А вот и низенькая дверца, которая – чутье подсказывает – обязана вывести на улицу.
Марсель откинул массивный металлический крючок, открыл дверь. Вроде сзади какое-то легкое шуршание, похожее на крысиное шебурш...
– Не дергайся.
В спину ему уткнулся ствол.
– Медленно руки за голову и повернись.
Стоящий сзади отступил на безопасное расстояние.
Понимая, что сейчас не он банкует, Марсель выполнил приказ: завел руки за голову и медленно повернулся.
– Ты?! – одновременно воскликнули оба...
Она смотрела на него своими чудесными глазами. А вдали, за ее спиной, раздавались крики:
– Стоять! Милиция! Куда?!
И по-прежнему надрывался свисток.
Милицейская облава. Теперь уже никаких сомнений. Спартак знал, что во Львове подобное не редкость. Нет, ну надо было так влипнуть, а!
Девушка торопливо оглянулась.
– Ну что же вы, решайтесь на что-нибудь, так и будете стоять столбом? Пропустите меня, схватите меня, делайте же что-нибудь! Мужчина вы или нет?
У нее был такой милый польский акцент и такое обворожительное польское 'л'...
Спартак решился. Втянул незнакомку внутрь. Захлопнул дверь и вновь задвинул щеколду. Провел ее своим прежним путем по узенькой темной лестнице, остановился у двери кладовой.
– Я не знаю, что там вниз по лестнице, – сказал он, чувствуя, как у него краснеют щеки, и подумал вдруг: «А ведь не мальчик уже», – здесь я побывал... случайно. Отсюда можно выбраться во двор, я там бочку подвинул, и переждать. Это же облава?
– Вы очень догадливый молодой человек, – сказала она, хмуря брови. – Показывайте, где ваша бочка!
Конечно, лазать через окна в платье и в туфлях на каблуке не слишком удобно, но управились и с этим. «А девочка, похоже, ко всему прочему, весьма и весьма спортивная...»
Чуть раньше, кружа по дворику, он приметил ржавый фрагмент то ли ограды, то ли ворот. Поднял, приставил к стене. Получилось нечто вроде навеса. Поставил под навес два ящика – их тут валялось в избытке, – получилось вроде даже и уютно. Оставив девушку внутри, Спартак осмотрел свое творение снаружи. Кое-что не устроило, и он нанес последний штрих – набросал поверх ржавые прутья и прочий хлам типа досок и тряпья. Работой остался доволен – если не заглядывать под ограду, в жизни не разберешь, что за ней кто-то есть.
– Это называется искусство маскировки. Между прочим, наиважнейшее для летчика умение, – сказал он, присаживаясь рядом с барышней на ящике. – А может быть, не стоило убегать от доблестной милиции?
– А вас никто и не заставлял, – буркнула она.
– А вас заставили?
– Не ваше дело.
Вот те на! Спартак даже обиделся. Он ее спасает, понимаешь, а она грубит!
– А как там мой товарищ? – Спартак вдруг вспомнил о Жорке и испытал прилив стыда. Мало того, что товарища бросил, так еще и забыл о нем... и обо всем забыл, стоило только рядом оказаться смазливой красотке.
– Товарищ ваш за столом остался, сидит спокойно, – сказала она.
