не это, а то, что он был помолвлен с Эмили Гринсдэйл, девушкой из всеми уважаемой аристократической семьи. За две недели до свадьбы машина Эмили, на которой она возвращалась в Лондон из фамильного поместья, на высокой скорости врезалась в ограждение автострады – во всяком случае, так утверждается в полицейском заключении, свидетелей не было.
Девушка погибла. Любопытно то, что, согласно единодушным показаниям членов семьи Гринсдэйл, Эмили всегда водила машину очень осторожно. Спиртного она не употребляла, да и экспертиза показала, что в момент аварии она была трезва.
Полиция посчитала это несчастным случаем еще и потому, что на свете, казалось бы, не существовало человека, которому была бы выгодна смерть Эмили Гринсдэйл…
– Ну и что? – вяло спросил Корин, заранее зная ответ.
– А то, что через год лорд Фитурой и Антония поженились.
23
Уэстбери отправился к леди Брунгильде, чтобы расспросить ее о технических особенностях телефонной линии Везенхалле, тогда можно будет делать обоснованные предположения по поводу того, откуда звонил таинственный абонент.
Следующим шагом, намеченным Кориным, был разговор с Берковским. Корин сообщил Уэстбери, о чем собирается беседовать с русским банкиром, и после увесистой порции сомнений идея получила одобрение. Но допрос Берковского Корин и Уэстбери намеревались провести вместе.
В картинной галерее, по которой Корин направлялся в библиотеку, было холодно и сумрачно. Солнечный свет рассеивался в пыльных портьерах, картины притихли в неосвещенных нишах, будто персонажи портретов спали в сплетенных самим Временем подвесных колыбелях.
Но в конце галереи, за два окна до входа в библиотеку, портьера была отодвинута, и золотой клин яркого света рассекал сумерки пополам. На широком подоконнике, опираясь спиной о витой переплет оконной рамы, сидела графиня Лэддери. Как и тогда в оранжерее, она находилась в обществе квадратной бутылки «Джека Даниэльса». Тихо ступая, Корин подошел ближе. Рамона подняла глаза. Мало сказать, что ее лицо было заплаканным – оно просто-таки утопало в слезах.
Рамона Лэддери попыталась, как сумела, улыбнуться Корину.
– Это судьба, да, Брайан?
Корин не понял, имеет ли она в виду их вторую подряд случайную встречу при похожих обстоятельствах или смерть Эммета Уинвуда.
– Наверное, – ответил он словом, одинаково подходящим для обоих вариантов.
Глаза женщины сузились, словно она вознамерилась проникнуть в самую сердцевину мозга Корина и вытащить оттуда всю правду до конца.
– Я говорила вам о преступлении, Брайан. Свершилось.
– Да, свершилось, – сказал Корин беспомощно. Его вдруг охватила злость на себя, на свою неспособность преодолеть одномерность и зашоренность сознания, увидеть вещи под иным, дающим волшебный ключ углом зрения. Его хваленая логика, которую так ценил полковник Коллинз, оказалась бесполезной побрякушкой в ситуации, когда, кроме нее, и надеяться не на что.
Прорываясь сквозь удушающую пелену злости, Корин брякнул:
– Вы убили Уинвуда, Рамона?
Графиня Лэддери, ничуть не удивившись, глотнула виски из горлышка, зажмурилась на секунду.
– Нет, Брайан. Это сделала Коретта.
Корин молчал, постукивая ногтем по сигаретной пачке. Рамона отобрала ее, извлекла две сигареты, сунула в рот и одновременно прикурила. Потом она протянула одну сигарету Корину, тот машинально взял дымящийся белый цилиндрик.
– Я любила его, Брайан, хотя он и не заслуживал… Если бы вы знали меня близко, вы сказали бы, что эгоистичная и самовлюбленная Рамона Санчес не способна на чувство. Но.. Боже, что с нами происходит, Брайан? – Она принужденно засмеялась.
– Что вам известно о Коретте Уинвуд? – нажал Корин.
Рамона зашлась в приступе неврастенического смеха.
– Ни-че-го! Я хотела вернуть Эммета… Хотела, чтобы все было как прежде.
Он оттолкнул меня, но Коретта думала, что…
– По-вашему, этого достаточно, чтобы обвинить ее в убийстве?
Замороженный тон Корина несколько отрезвил Рамону.
– Это сделала она… или мой муж, какая разница… или они вместе. О, теперь я догадываюсь, что они оба давно обо всем знали! Как вы думаете, зачем он привез меня в Везенхалле? Полюбоваться на труп Эммета, вот зачем…
Бедная Рамона, подумал Корин. Похоже, она и впрямь считает себя центром Вселенной, первопричиной всего сущего.
Нет ни политики, ни денег, ни серьезных поводов к преступлению – только Рамона как основа помыслов и поступков других людей.
Но ведь может оказаться, что она и права… Человек, стрелявший в Рональда Рейгана, не был наемником тайных могущественных сил. Он всего-навсего возжелал произвести впечатление на киноактрису Джуди Фостер… Судьба мира могла измениться из-за того, что свихнувшийся маньяк влюбился в актрису!
И не всегда они промахиваются.
24
В библиотеке появился Джон Уэстбери и с порога начал выкладывать новости.
– Леди Брунгильда утверждает, что телефонная линия надежна и при местных переговорах работает отлично, зато при международных, особенно трансконтинентальных, шумы в трубке – обычное явление.
– Хорошо сделано, командир, – откликнулся Корин. – Положите это в коробку.
– Как! Если мы установили, что звонок шел из другой страны… Леди Брунгильда подтвердила и прерывистый сигнал международного вызова…
– Положите это в коробку, – повторил Корин. – Пусть в ней накопится побольше фактов, прежде чем мы начнем стряпать из них версию.
Дверь открылась, вошел Берковский.
Видно было, как он тщится излучать уверенность и энергию, но получалось у него плохо.
– Вы хотели видеть меня, господа?
Уэстбери указал на кресло. Берковский сел.
– У мистера Торникрофта есть вопросы к вам, – пояснил Уэстбери.
– А почему я должен отвечать на вопросы мистера Торникрофта? – желчно осведомился банкир.
– А вы и не должны… Если, конечно, вас не интересует скорейшее раскрытие преступления.
Берковский вздрогнул.
– Боже упаси! Если вы так это расцениваете…
– Вас подозревают не больше, чем других, – успокоил его Уэстбери.
– Я выпью водки…
– Водка в баре.
Не вставая с кресла, Берковский дотянулся до бара, извлек плоскую флягу «Смирнофф» и щедро
