Он судорожно сглотнул.
— Шрайские рыцари, что позади меня… слева от тебя.
Ахкеймион видел, как эти рыцари вошли сюда вскоре после его прихода, но не обращал на них особого внимания: только удостоверился, что они — не из Немногих. Да и зачем? В подобных обстоятельствах бросаться в глаза — скорее преимущество. Внимание привлекают те, кто прячется и таится, а не те, кто ведет себя шумно.
Он рискнул кинуть взгляд в ту сторону, где, озаренные светом ламп, сидели трое рыцарей. Один, приземистый, с густыми курчавыми волосами, еще не снял кольчуги, но двое других были облачены в белое с золотой каймой одеяние Тысячи Храмов, почти такое же, как у Инрау, только одеяния рыцарей представляли собой странную помесь военной формы и рясы жреца. Тот, что в кольчуге, что-то рисовал в воздухе куриной костью и взахлеб рассказывал о чем-то — то ли о бабе, то ли о битве — своему товарищу напротив. Лицо человека, сидевшего между ними, отличалось ленивой надменностью, свойственной высшей касте. Он встретился глазами с Ахкеймионом и кивнул.
Не сказав ни слова своим спутникам, рыцарь встал и принялся пробираться к их столу.
— Один из них идет сюда, — сказал Ахкеймион, наливая себе еще чашу вина. — Бойся или будь спокоен, как хочешь, но предоставь говорить мне. Понял?
Молчаливый кивок.
Шрайский рыцарь стремительно лавировал между столов и посетителей, твердо отодвигая с пути замешкавшихся пьяниц. Он был аристократически худощав, высок ростом, чисто выбрит, с коротко подстриженными черными как смоль волосами. Белизна его изысканной туники, казалось, бросала вызов любой тени, но лицо было мрачнее тучи. Когда он подошел, от него пахнуло жасмином и миррой.
Инрау поднял глаза.
— Мне показалось, что я узнаю вас, — сказал рыцарь. — Инрау, верно?
— Д-да, господин Сарцелл…
Господин Сарцелл? Имя было Ахкеймиону незнакомо, однако, судя по тому, как перепугался Инрау, это кто-то весьма высокопоставленный, отнюдь не из тех, кто обычно имеет дело с мелкими храмовыми служащими. «Рыцарь-командор…» Ахкеймион заглянул за спину Сарцеллу и обнаружил, что другие два рыцаря смотрят в их сторону. Тот, что в кольчуге, подался вперед и прошептал нечто, от чего другой расхохотался. «Это какая-то шуточка. Хочет позабавить своих приятелей».
— А это кто такой, а? — осведомился Сарцелл, оборачиваясь к Ахкеймиону. — Мне кажется, он вас беспокоит.
Ахкеймион залпом проглотил вино и, грозно нахмурившись, уставился куда-то мимо рыцаря: пьяный старикан, который не привык, чтобы его перебивали.
Этот мальчишка — сын моей сестрицы, — прохрипел ни. И он по шейку в дерьме. — Потом, как бы спохватившись, добавил: — Господин.
— Ах вот как? Это почему же? Скажи, будь любезен!
Ахкеймион пошарил по карманам, словно в поисках потерявшейся монеты, и потряс головой с напускным отвращением, по-прежнему не поднимая глаз на рыцаря.
— Да потому, что ведет себя как придурок, вот почему! Хоть он и вырядился в белое с золотом, а как был самодовольным дурнем, так и остался!
— А кто ты такой, чтобы порицать шрайского жреца, а?
— Я? Да что вы, я никто! — воскликнул Ахкеймион в притворном пьяном ужасе. — Мне до мальчишки и дела нет! Это сестрица ему велела материнский наказ передать.
— А-а, понятно. И кто же твоя сестра?
Ахкеймион пожал плечами и ухмыльнулся, мимоходом пожалев, что все зубы у него целы.
— Сестра-то моя? Моя сестра — распутная хрюшка.
Сарцелл удивленно вскинул брови.
— Хм. И кто же ты после этого?
— Я-то? Хрюшкин брат, выходит! — воскликнул Ахкеймион, наконец взглянув ему в лицо. — Неудивительно, что и парень в дерьме, а?
Сарцелл усмехнулся, но его большие карие глаза остались на удивление пустыми. Он снова обернулся к Инрау.
— Сейчас, как никогда, шрайе требуется все наше усердие, юный проповедник. Ведь вскоре он объявит цель нашей Священной войны. Уверены ли вы, что накануне столь важных событий стоит пьянствовать с шутами, пусть даже вы и связаны с ними кровными узами?
— А вам-то что? — буркнул Ахкеймион и снова потянулся за вином. — Слушай дядюшку, малый! Такие надутые самодовольные псы…
Сарцелл наотмашь ударил его по щеке тыльной стороной ладони. Голову Ахкеймиона откинуло к плечу, стул накренился, встал на две ножки и рухнул на выложенный булыжником пол.
Кабачок разразился криками и улюлюканьем.
Сарцелл пинком отшвырнул стул и склонился над Ахкеймионом с обыденным видом охотника, выслеживающего добычу. Ахкеймион судорожно заслонился руками. У него еще хватило фиглярства выдавить:
— Убива-ают!
Железная рука ухватила его за загривок и приподняла, притянув его ухо к губам Сарцелла.
— Ох, как мне хотелось бы это сделать, жирный боров! — прошипел рыцарь.
И ушел. Жесткий, корявый пол. Мельком — удаляющаяся спина рыцаря. Ахкеймион попытался подняться. Треклятые ноги! Куда они делись? Голова бессильно клонилась набок. Белая слезинка лампы сквозь бронзовый светильник, озаряющая балки и потолок, паутину и иссохших мух… Потом Инрау подскочил сзади, кряхтя, поднял Ахкеймиона на ноги и, что-то беззвучно шепча, повел его к стулу.
Усевшись, Ахкеймион отмахнулся от заботливых рук Инрау:
— Со мной все в порядке, — проскрежетал он. — Дай мне минутку. Дух перевести.
Ахкеймион глубоко вдохнул через нос, прижал ладонь к щеке, вонзил скрюченные пальцы в бороду. Инрау уселся на свое место и с тревогой наблюдал, как Ахкеймион снова наливает себе вина.
— В-вышло чуть драматичнее, чем я рассчитывал, — сказал Ахкеймион, делая вид, что все в порядке. Однако когда он расплескал вино на стол, Инрау встал и мягко отобрал у него кувшин.
— Акка…
«Проклятые руки! Вечно трясутся».
Ахкеймион смотрел, как Инрау наливает вино в чашу. Он спокоен. Как этот парень может быть настолько спокоен?
— Ч-чересчур драматично вышло, но своего я добился… Несмотря ни на что. А это главное.
Он щепотью смахнул слезы с глаз. Откуда они взялись? «От боли, видимо. Ну да, от боли».
— Я просто нажал на нужные рычаги. Он фыркнул, желая изобразить смех.
— Ты видел, как я это сделал?
— Видел.
— Это хорошо, — заявил Ахкеймион, опростал чашу и перевел дух. — Смотри и учись. Смотри и учись.
Инрау молча налил ему еще. Щека и челюсть Ахкеймиона, одновременно горящие и онемевшие, теперь начали болеть.
Его внезапно охватил необъяснимый гнев.
— А ведь какие ужасы я мог бы на него напустить! — бросил он, но достаточно тихо, так, чтобы никто не подслушал. «А ну как он вздумает вернуться?» Он поспешно бросил взгляд в сторону Сарцелла и других двух шрайских рыцарей. Те над чем-то смеялись. Над шуткой какой-нибудь или еще над чем-нибудь. Над кем-нибудь.
— Я такие слова знаю! — рыкнул Ахкеймион. — Я мог бы сварить его сердце прямо у него в груди!
И влил в себя еще одну чашу, которая пролилась в его окаменевшее горло, точно горящее масло.
— Я такое уже делал! «Я ли это был?»
