на взаимном уважении. Ему хотелось вновь пережить брачную ночь. На этот раз проявить больше внимания и деликатности к Элинор. Возможно, это ничего не изменило бы в их отношениях. Его жена холодна и сварлива, насколько он может судить по этим нескольким дням их знакомства.
Однако он не забыл, как она неожиданно проявила свой темперамент. Он вспомнил ее неистовство и смелость в любви в ту первую ночь и готов был поклясться, что это женщина, искушенная в любовных ласках, если бы не знал, что Элинор была девственницей. В этом он сам, бесспорно, убедился, вспомнив ее сопротивление, кровь на простынях, а затем сладостное опустошение, когда он окончательно потерял контроль над собой.
Он глубоко вздохнул. Не то чтобы он был доволен тем, как все закончилось, или тем, что это уже случалось с ним и прежде. В близости с женщинами он предпочитал разумность действий, приятный уют и тепло постели. Он раздраженно повернулся на бок и попытался уснуть. Но воспоминания, возбудив его, окончательно прогнали сон.
Все, что говорил граф в экипаже, когда утром после смерти отца они возвращались домой, было разумным. Элинор все больше убеждалась в этом во все последующие дни и недели. Она была рада, что он это предложил, хотя его голос и взгляд могли бы превратить ее в сосульку, как, впрочем, и мысли о том, что отныне она до конца жизни должна подчиняться желаниям этого человека.
И все же она была довольна, что он предложил согласие. Дни, которые им пришлось пережить, были бы трудными при всех обстоятельствах, но они показались бы адом, если бы граф не положил конец откровенной вражде между ними. Теперь она вынуждена видеть его гораздо чаще, чем прежде видела своего отца.
Это оказалось неизбежным. Высокие гости шли непрерывным потоком в течение пяти дней до похорон, да и потом. Всем хотелось увидеть избранницу графа Фаллодена, поздравить молодоженов и выразить соболезнование в постигшем их горе – смерти отца графини Фаллоден. Многими, как догадывалась Элинор, двигало просто любопытство. Им интересно было посмотреть на «мещаночку», поймавшую в свои сети во всех отношениях завидного жениха. Посмотреть на нее, посудачить, раскритиковать ее внешность и манеры и убедиться, насколько она вульгарна.
Иногда Элинор была готова доставить им такое удовольствие, как сделала это на вечеринке у Памелы два года назад, если бы не их с мужем соглашение и его постоянное присутствие рядом. Кажется, он сознательно не оставлял ее одну с гостями, чтобы предупредить возможные неловкие ситуации. Но какими бы ни были его соображения, он всегда был с ней, и иногда она чувствовала, как его рука обхватывает ее талию, когда он представлял молодую жену.
Граф вместе с ней выслушивал слова соболезнования от друзей и деловых компаньонов ее отца, тоже наносивших им визиты. Он даже вежливо беседовал со всеми этими людьми, включая и мистера Симмса с его ужасающим кокни. Ее муж свято соблюдал правила соглашения, как делала это и Элинор.
Это странно успокаивало ее, пока в тиши своей спальни она не задумывалась над реальной стороной создавшейся ситуации. Все это было фасадом, данью светским законам вежливости, способом избежать конфронтации и жить в относительном мире. Это приемлемо и удобно для нескольких дней перед похоронами отца и нескольких недель после. Но Элинор хотелось вернуться к нормальному образу жизни, она ждала того дня, когда сможет возвратиться в отцовский дом. Порой ей казалась невыносимой сама мысль, что все происходящее станет нормой и дом графа будет ее домом. Отца нет, и с графом Фаллоденом ей суждено провести всю жизнь. Рэндольф. Она никак не могла связать это имя с личностью графа. Он навсегда останется для нее графом Фаллоденом.
В их отношениях нет и грана каких-либо чувств, предупредил ее муж. И это была сущая правда! Чувств не было. И все же такая реальность пугала ее. Она выросла в любви и ласке, ее любили все: отец и многочисленные родственники из его семейства. Это особенно проявлялось, когда семья собиралась вместе. А происходило это довольно часто. Но отца больше нет, с его смертью она потеряла и семью. Ее муж никогда не захочет общаться с родственниками отца, ибо сочтет это для себя недостойным. Неужели ее жизнь пройдет без любви и привязанности? Отсутствие их она уже ощутила в эти последние недели и жаждала любви и внимания.
Ее привело в гнев и до боли огорчило страстное письмо Уилфреда, которое он прислал ей как бы в ответ на то, что она написала его отцу. В письме Уилфреда была любовь, которой так жаждало ее истосковавшееся сердце. Но это была запретная любовь.
Возможно, поначалу думала Элинор, если она будет послушной и терпеливой, через год у нее родится ребенок, которому она отдаст переполнявшие ее чувства. Пусть это будет ребенок графа, но и ее ребенок, и маленькая личность сам по себе. Однако эта надежда постепенно угасала: шли дни, а затем недели, но граф не появлялся в ее спальне. Если говорить только о ней, то она была рада этому, так как первые две недели, когда она ложилась спать, ей становилось почти дурно от страха, что в любую минуту он может войти в ее спальню. Разумом она понимала, что без этих до ужаса пугающих ее встреч у них не может быть ребенка.
Ее ждет пустая и бессмысленная жизнь в браке без детей. Будучи в семье единственным ребенком, Элинор всегда мечтала о братьях и сестрах, о большой шумной семье, где было бы пять, а то и шесть детей и много кошек и собак. А еще были бы любовь, веселье и смех!
Первые две недели после похорон отца у нее хотя бы были свободными вечера. После ужина, за которым они с мужем обменивались вежливыми фразами о событиях дня, она уединялась в своей гостиной. Чем занимался в это время граф, оставался он дома или уезжал, она не знала, да это и не интересовало ее. Муж никогда не входил в ее гостиную, расположенную напротив ее спальни и гардеробной. Элинор удалось по-своему обустроить свое маленькое убежище, переставить и заменить кое-что из мебели и добавить то, что она перевезла из родительского дома. Она собрала все свои любимые вещицы.
Здесь она занималась рукоделием и читала, чувствуя себя почти счастливой. Но это длилось недолго.
– Что вы делаете по вечерам? – однажды совсем неожиданно для нее спросил за ужином граф.
– Читаю, – ответила Элинор, – вышиваю или вяжу. Занимаюсь тем, чем положено заниматься настоящей леди, милорд. – Элинор невольно покраснела под его пристальным взглядом. Она редко позволяла себе забывать об их мирном соглашении. – Простите, милорд, – извинилась она.
– В таком случае приносите ваши книги, вышивание или что другое, чем вы занимаетесь, в библиотеку, – сказал граф. – Теперь, когда мы, кажется, научились более терпимо относиться друг к другу, почему бы нам не проводить вечера вместе?
– Хорошо, милорд, – с упавшим сердцем согласилась Элинор, почувствовав отчаяние от одной только мысли, что должна исполнять любой каприз мужа. Жизнь несправедлива к женщинам. Подумав это, она поняла, что явно все сгладила. Как бы реагировал граф, если бы она отказалась от его предложения или согласилась, но с явной неохотой?
Глядя на то, как он кивком велел лакею снова наполнить его бокал, она почему-то подумала, что, во всяком случае, ему не чужды и человеческие порывы, ибо вечера вдвоем создадут хотя бы иллюзию их близости и уменьшат ее чувство полного одиночества.
Она пришла в библиотеку, взяв с собой вышивание, посчитав, что бессмысленно брать книгу, если все равно не сможет сосредоточиться на чтении. Элинор опустилась в глубокое кожаное кресло по одну сторону гудящего, жарко растопленного камина, по другую же сидел граф с открытой книгой на коленях. Склонившись над вышиванием, она тут же поняла, как глубоко ошибалась в своих надеждах. Ее охватило еще большее чувство одиночества, чем в своей гостиной, хотя она сидела в уютной, теплой комнате, а за окнами были первые декабрьские морозы. Ее муж был с ней и удобно растянулся в кресле. Чем не семейная идиллия?
Но все это осталось иллюзией. Они были чужими друг другу, два несчастных одиноких человека, которые, однако, решили во имя здравого смысла вести себя благоразумно и взаимно вежливо. Между ними не было чувств или хотя бы простой человеческой близости. Ей бы и в голову не пришло, даже если бы она захотела, поднять глаза от вышивания и поделиться с мужем чем-то важным и сокровенным или же просто по-женски сболтнуть какую-нибудь глупость.
Однако Элинор все-таки пришлось поднять голову и посмотреть на мужа. Она почувствовала на себе его пристальный, изучающий взгляд. Граф даже забыл о раскрытой книге, лежавшей на коленях.
– Красиво, – промолвил он, указывая взглядом на вышивание в ее руках.
