Отец сказал:
— У него диабетический кетоацидоз.
И объяснил, что это такое, чтобы я поняла.
Я почувствовала облегчение, услышав его голос так же ясно, как свой собственный.
— Милая, — добавил он, — это именно то, о чем я тебе говорил.
— Понимаю, — ответила я.
Потом он осведомился:
— Шла речь о чем-нибудь еще?
— Да. Об остром панкреатите.
Он секунду помолчал. Потом спросил:
— Как ты считаешь, Арчи алкоголик?
Он говорил так, словно уже знал это.
Мне не хотелось отвечать, но я выговорила:
— Да.
В его голосе появились нежные нотки.
— Мы обсудим все это, когда ты вернешься.
Я спросила:
— Как ты себя чувствуешь, папа?
— Так же, как и раньше, — ответил он.
— Я приеду, как только смогу.
Отец не стал возражать.
В холле я встретила лечащего врача Арчи.
— Вы Джейн? — спросил он.
Я кивнула.
— О'кей, — сказал он. — Теперь послушайте меня.
Я так и не поняла, был ли он раздражен или просто очень спешил. «Было ли вам известно, насколько все это серьезно?» — прозвучал вопрос. Врач сказал, что Арчи мог впасть в кому и умереть. Кажется, он считал ответственной за это меня. Мне следовало регулировать диету Арчи и его образ жизни. И обязательно следить за содержанием сахара в его крови.
Я сказала:
— Поговорите лучше с ним самим.
Врач ответил:
— Я говорю с вами.
После чего удалился.
Я села у кровати Арчи и пересказала ему слова лечащего врача. И добавила:
— Он хочет, чтобы я руководила тобой.
— Мы купим пару стилетов по пути домой, — отозвался он.
Я сказала:
— Мне надо вернуться в Филадельфию.
— Но там ведь твоя мать, — сказал он.
Я сообщила, что и Генри наконец приехал.
— Значит, ты останешься?
— Нет.
— Бог мой! — сказал он. — Ну хотя бы на один паршивый денек!
— Отец при смерти. А ты идешь на поправку.
Я спросила, кто бы мог побыть с ним. И тут же поняла, как мало у Арчи друзей.
— Позови Микки, — попросил он.
— Сумеет ли он паясничать в этой ситуации?
— Ситуация требует паяца. — И Арчи пробасил: — Пришлите клоунов!
Вскоре явился Микки. Он был одет в кафтан и желтую шляпу с высокой тульей. Волосы его казались сальными, а подбородка явно не касалась бритва. Он нагнулся и поцеловал Арчи в щеку.
Арчи скорчил гримасу.
— Прошу прощения, мне пора, — сказала я.
Микки объявил:
— Хочу украсть немножко лекарства. — И пошел в холл.
Я поняла, как тяжело дался Арчи вопрос:
— Не побудешь ли ты со мной еще хоть немного?
И поехала в Филадельфию на следующем поезде.
15
Когда Генри забирал меня на станции, он сказал, что папу подключили к «искусственным легким» и напичкали огромным количеством успокоительного. В нем поддерживали жизнь, только и всего.
В палате с шумом работали «искусственные легкие»: они делали вдохи и выдохи, дышали за отца. Я держала отца за руку, но не знала, здесь ли он еще.
Вошла медсестра и принесла квадратный пластиковый мешочек с кровью.
— Он знает, что я пришла, — сказала она мне. — Это показывает монитор.
Генри позвал друзей и родственников, и они начали съезжаться.
Когда все ушли, я снова села на стул у кровати отца. Я думала о рассказе Кафки «Превращение», о том, как сестра Грегора, который превратился в таракана, научилась кормить его отбросами.
Я пыталась объяснить Генри, что это трансцендентный акт и что мне хотелось совершить нечто подобное.
Он сказал:
— Пожалуйста, не корми отца отбросами.
— Я не знаю, чего от меня хочет папа, — сказала я. — Знаю только, что я этого не сделаю.
Генри взял меня за руку и долго не отпускал.
Папа умер в тот же вечер, чуть позже.
16
Я позвонила Арчи, который был уже дома. Он говорил нужные слова, но до меня они не доходили. Он спросил, когда похороны, и я назвала число.
— Ты хочешь, чтобы я приехал? — спросил он.
— Нет. Со мной все в порядке, — сказала я, будто он спросил меня именно об этом.
Приехала Софи. Она остановилась у нас, в моей комнате, и пока я изливала ей душу, она поглаживала меня по спине.
Бабушка приехала только в день похорон. Она разговаривала с поставщиками продуктов и
