– Насколько вы горды принадлежностью к «Бизнесу», Тэлман?
– Разве есть международные единицы измерения гордости?
– Что для вас важнее: наше общее благо или ваши личные интересы?
Я опять попробовала кофе. Все еще слишком горячо.
– Джеб, вы что, просите меня отказаться от каких-то взглядов?
Он прищелкнул языком.
– Нет, пытаюсь выяснить, что для вас значит «Бизнес».
– Это же не один человек, а множество. Некоторые мне нравятся, некоторые – нет. Что касается «Бизнеса» как корпорации, я уже сказала, что не чужда корпоративной гордости.
– Вы на все готовы ради него?
– Конечно нет. А вы?
– Нет. Стало быть, каждый из нас, как я понимаю, работает только на себя, верно?
– Да, но каждый полагается на поддержку и сотрудничество всех остальных, которые помогают нам достичь личных целей. В этом и состоит смысл социальных групп. Как вы думаете?
– Итак, чего бы вы не стали делать ради «Бизнеса»?
– Ну, знаете, обычный набор: убивать, пытать, калечить, вот такие вещи.
Дессу кивнул.
– Это само собой разумеется. А как насчет жертвенности? Ради чего вы могли бы чем-то пожертвовать, если не ради «Бизнеса»?
– Не знаю. Может, ради других людей. Все зависит от конкретных обстоятельств.
Дессу скорчил гримасу и уставился в потолок, как будто ему внезапно наскучил этот разговор.
– Ну да, конечно, все всегда зависит от конкретных обстоятельств.
Я проснулась. Темно – хоть глаз выколи. Что за черт, где я? Без одеяла зябко. Кровать… незнакомая. Послышалось звяканье, словно чем-то бросили в стекло. Я втянула носом воздух, отчего-то испугавшись. Пахнет, не как у меня дома, в Лондоне, не так, как в… Глазго, не так, как в Блискрэге… ах, вот оно что, я в гостях у Дессу. Большая Дуга. Я в Небраске. Домик на каменистом берегу. Снова раздался тот же звук.
В поисках выключателя ощутила под рукой обезьянку-нэцке. Включила свет, чересчур яркий. Вгляделась в зашторенные окна. Меня мучила слабость, голова болела, не то чтобы слишком сильно, но как бы давая понять: накануне я выпила лишнего. Звяканье повторилось. Я уставилась на телефон, стоящий на втором ночном столике.
– Кейт! – раздался приглушенный зов. Я застегнула верхнюю пуговицу пижамы, подошла к окну и раздвинула шторы. Передо мной возникло бледное лицо Дуайта. Я открыла окно. Снаружи повеяло холодом.
– Дуайт, что ты тут делаешь?
На нем была теплая куртка, но похоже, он успел продрогнуть.
– Можно войти?
– Нет.
– Но здесь же холодно.
– Нечего было выходить из дому.
– Я хотел с тобой поговорить.
– А по телефону нельзя?
– Нет. В том-то и прелесть моего убежища. В нем нет телефона. Можно писать.
– Что – письма? – в замешательстве переспросила я.
Теперь и он пришел в замешательство.
– Почему письма? Нет, концепции записывать и всякую такую лажу, никто не отвлекает.
– Понятно. А мобильник?
– Я его отключаю.
– Но ведь… ладно, не важно.
– Пожалуйста, впусти меня.
– Нет. Какое у тебя дело?
– Здесь невозможно говорить! Я сейчас околею!
– Я тоже, поэтому выкладывай быстрее.
– Ох, Кейт…
– Дуайт, я весь вечер выслушивала разглагольствования твоего дяди. Если у тебя действительно есть ко мне дело, я была бы очень благодарна, если бы ты изложил его как можно более сжато, чтобы я могла снова лечь в постель. Я очень устала.
Это его явно задело.
– Я хотел спросить… не хочешь ли ты прийти на премьеру моей пьесы на Бродвее. – Он почесал голову.
– Твоей пьесы?
– Ага, – усмехнулся он. – Наконец-то мое имя будет стоять на афишах. Называется «Лучшая мишень». Это нечто! Тебе понравится.
– Когда премьера?
– В следующий понедельник.
– Я постараюсь.
– Придешь? Обещаешь?
– Нет, обещать не могу, но постараюсь.
– Ладно, – он помедлил. Меня уже знобило.
– Дуайт, у тебя все?
– Ну… да. Вроде бы. Я покачала головой.
– Ладно. Спокойной ночи.
– М-м-м. Ладно, – донеслось до меня. Он стал разворачиваться. Я хотела закрыть окно. Тут он обернулся:
– Эй, погоди, Кейт.
– Что еще?
– Ты… э-э-э… ну, типа, не хочешь, как бы это сказать, ну, провести эту ночь вместе? Что скажешь?
Я вытаращила глаза. У меня на языке вертелось множество вариантов ответа, но в конце концов я просто сказала:
– Нет, Дуайт.
– Послушай, Кейт, нам с тобой будет так клево!
– Это вряд ли.
– Будет! Я тобой обалденно впечатлился!
– Дуайт, так нельзя сказать, а если даже можно, все равно не стоит.
– Но, Кейт, я считаю тебя очень привлекательной, то есть я никогда еще не западал на женщин твоего возраста!
– Спокойной ночи, Дуайт.
– Кейт, не прогоняй меня! Дай войти. Я не буду ничего требовать, не буду на тебя давить, не думай.
– Нет. Иди домой.
– Да ведь!..
– Нет.
Видно было, как его плечи поникли под объемистой курткой. Облачко пара у него изо рта обреченно поплыло вниз. Потом он опять поднял голову.
– Но хоть на премьеру-то придешь?
– Если смогу.
– Что тебе стоит, скажи «приду».
– Не обещаю. Иди домой. У меня ноги синеют.
