спад, понимаешь? Идиоты лейбористы и сами ничего не смогли бы поделать, им дай волю – они все национализируют, и дело с концом.
– Эдвард, – вздохнул Слейтер, – чувствую, быть тебе редактором «Экономиста».
– Можешь сколько угодно язвить, – ответил Эд, не отрываясь от чтения или, во всяком случае, от книги, – но большинство людей смотрят на вещи иначе.
– Ну разумеется! – Слейтер даже присвистнул. – Вот в конце Чансери-Лейн есть сточная труба; она, наверное, и виновата во всех наших бедах.
Эд был озадачен. Он обернулся к Слейтеру:
– О чем это ты?
– Ах, мать честная, – выдохнул Слейтер и театрально растянулся на траве, не выпуская из рук стакана с шампанским. – Конец игры.
До всеобщих выборов оставалось несколько дней. Слейтер не мог свыкнуться с мыслью, что многие собирались вновь голосовать за консерваторов. Грэм, в свою очередь, не видел в этом ничего плохого, но держал свое мнение при себе, чтобы Слейтер совсем уж не взъярился. Кое в чем Грэм был согласен с Эдом – он тоже не видел силы, которая могла бы нормализовать экономическое положение в стране. Конечно, тори слишком много тратят на оборону, особенно на ядерные вооружения; наверное, разумнее было бы больше средств вкладывать в здравоохранение; но к миссис Тэтчер он относился с некоторым пиететом, да к тому же она одержала знаменитую победу на Фолклендских островах. Он понимал, что все это ерунда, но когда вооруженные силы вошли в Порт-Стенли, он испытал невольный прилив гордости. Эд не стеснялся высказывать свое мнение при Слейтере; Грэм для себя не решил, достойно ли это восхищения или сожаления. Ему даже стало обидно, когда он понял, что Эду ровным счетом все равно, что о нем подумают. Эд встал:
– Возьму-ка я лодку напрокат. Хотите покататься?
Он взглянул на Слейтера, потом на Грэма, потом на Сэру, которая отрицательно покачала головой. Слейтер даже не изменил позы, когда Грэм вопросительно на него посмотрел.
– Там очередь большая, – отозвался Слейтер. Они уже обсуждали этот вопрос.
– Не постоишь в очереди – не получишь лодку, – пожал плечами Эд и засунул книжку в задний карман.
Слейтер молчал, уставившись в небо.
– Ну, так и быть, я один постою, – предложил Эд, – а вы подтягивайтесь, когда очередь подойдет.
– Иногда, – сказал Слейтер, обращаясь к небу, – мне хочется, чтобы все войны закончились единым махом. Десять мегатонн на Вестминстер – мы и почувствовать ничего не успеем… просто испаримся вместе с травой, землей, водой, глиной, песком…
– Ну ты и пессимист, – сказал Эд, – прямо как эти… из Кампании за ядерное разоружение. – Он упер руки в бока, глядя на Слейтера сверху вниз.
Слейтер все так же смотрел на небо. Через некоторое время он сказал:
– Надеюсь, ты избавишь меня от рассказов о классных парнях, которые служили с тобой в армии.
– Ну и черт с тобой. – Эдвард отвернулся и, покачивая головой, побрел к лодочной стоянке на Серпентине, ворча на ходу: – Если не соображаешь, что нужно укреплять оборону…
Слейтер еще немного полежал, а потом резко поднялся, расплескав шампанское. Эд успел уйти метров на десять. Слейтер закричал ему вслед:
– А бомба упадет – и ты спечешься. Надеюсь только, успеешь вспомнить, как держался за своих долбаных вояк!
Эд словно бы не слышал этих слов, зато их услышали отдыхающие – и сидящие в шезлонгах, и лежащие прямо на газоне. Все стали оборачиваться на Слейтера.
– Ш-ш-ш, – нехотя сделала ему знак Сэра. – Что толку на него кричать?
– Одно слово – идиот, – сказал Слейтер и опять повалился на траву.
– Каждый имеет право на собственные убеждения, – возразил Грэм.
– Хоть ты-то не городи ерунды, Грэм, – огрызнулся Слейтер. – Он каждое утро по пути на работу читает в автобусе «Сан».
– Ну и что? – удивился Грэм.
– Уверяю тебя, милый мой, – процедил Слейтер сквозь зубы, – если он ежедневно в течение получаса загружает башку дерьмом, то и от его убеждений будет вонять за милю, верно?
– И все же он имеет право на собственное мнение, – не сдавался Грэм; ему было неловко от холодного, пристального взгляда Сэры.
Он сорвал несколько травинок и стал крутить их в пальцах. Слейтер вздохнул:
– Если бы у него было собственное мнение, я бы с тобой согласился, Грэм, но вопрос ставится иначе: имеют ли газетчики с Флит-стрит монополию на мнение Эдварда? Нет? – опершись на локоть, он сверлил Грэма взглядом.
Грэм скривился и пожал плечами.
– Ты слишком многого требуешь от людей, – заметила Сэра.
Слейтер поднял бровь:
– Неужели?
– Не все же такие, как ты. И не все рассуждают по-твоему.
– Они вообще не рассуждают. Точка, – фыркнул Слейтер.
Сэра усмехнулась. Грэм был рад, что она разговорилась. Это дало ему возможность неотрывно смотреть на нее, впитывать каждое движение, не смущая ни ее, ни себя.
– Ошибаешься, – с улыбкой возразила Сэра. – Они рассуждают, конечно же, они рассуждают, но у всех разные принципы, разные приоритеты, а многие и не захотели бы жить в идеальном социалистическом государстве, даже если бы ты вдруг его построил.
Слейтер презрительно хмыкнул:
– Вот я и вижу, что некоторые собираются проголосовать еще за пять лет оскудения, нищеты и потрясающих новых методов истребления наших сограждан. Это довольно далеко от идеального социалистического государства; как бы это назвать: школа политической социологии маркиза де Сада?
– Они получат то, чего заслуживают, – сказала Сэра. – Зачем ты делаешь вид, что беспокоишься о них больше, чем они сами?
– Да мне на самом-то деле плевать, – ответил Слейтер. – Умолкаю.
Он снова рухнул на спину. Сэра посмотрела на Грэма и заговорщически подняла брови. Грэм тихо рассмеялся.
Ее вид вызывал резь в глазах. Хоть Сэра и сидела в тени дерева, белизна ее кожи, блестящие туфли и чулки, платье и шляпа – все отражало слепящий солнечный свет, струившийся с безоблачного неба. От нее исходило такое сияние, что ему стоило больших усилий не отводить взгляд в сторону.
Он отпил шампанского. Оно еще оставалось прохладным: Слейтер принес бутылку в сумке- холодильнике, которая сейчас лежала под деревом рядом с Сэрой. Слейтер был уязвлен до глубины души, когда Грэм, которому было поручено принести бокалы, вытащил из пакета пластиковые стаканчики. Он-то думал, Грэм знает толк в таких делах.
Грэма немного беспокоила перспектива встречи Слейтера и Сэры; в последний раз они с ним виделись в начале той недели, и он опасался, что Слейтер проболтается. Дело было в том, что они вместе ездили на Хаф-Мун-Кресент в тот день, когда Сэра внезапно отменила вечернюю прогулку вдоль канала. В телефонном разговоре она была немногословна, явно чем-то расстроена, и Грэм встревожился. Он решил, несмотря ни на что, подойти к ее дому, чтобы на всякий случай просто быть рядом. Слейтер тоже потерял покой, увидев состояние Грэма и услышав, что у Сэры, видимо, какие-то неприятности. Грэм не возражал, чтобы пойти вдвоем; он даже был рад, что Слейтер составит ему компанию.
Сначала они шли пешком, но на Теобальдс-роуд Слейтер решил во что бы то ни стало сесть в автобус. Грэм пытался ему втолковать, что сто семьдесят девятый идет только до Кингс-Кросс, а это, во- первых, не так уж далеко, а во-вторых, не совсем в той стороне. Но Слейтер твердил, что им примерно в эту сторону и нужно, да вдобавок ему жмут новые ботинки, и тащиться пешком нет никакого желания. На
