ранили, или убили, не знаем пока…
— Ничего себе! — присвистнул Швец. — Они вам Мамочку отдали, а вы, козлы, не смогли отработать! И-и-эх!
Джангир знал, что это была его вина. Грубый прокол. Его подловил Ордынцев — сделал «вилку». Джангир не сомневался, что это ордынцевская выдумка, он его подманил, как волка на хрюкающего в мешке подсвинка. Естественно, Джангир ничего не рассказывал своим про вчерашний звонок. Сейчас он вел себя, как все обделавшиеся люди, используя традиционный способ — спихнуть на крайнего. А крайним был попавший в лапы к ментам Десант.
— Кретин! — шипел Джангир. — У него руки из жопы растут, зато обе левые…
— Ну, это ты не прав, босс, — сказал, глядя в землю Костин, и Лембит поддержал его:
— Десант сделал все как надо, я был с ним до последнего момента.
Ах, насколько было бы сейчас легче на душе, если бы этот грубый ляп допустил не он, а кто-то из его подхватчиков! Разорался, наказал, отлучил! И стало бы гораздо легче. А так хоть самого себя за задницу кусай — не поможет!
И все, естественно, сходится одномоментно. Монька пошел на сходку, посадили Десанта — вся надежда, что он тертый калач и будет помалкивать. С ним не будет осложнений, успокаивал себя Джангир. Главное сейчас, чтобы Монька хорошо провел сходку. Вот это важно! Когда они расставались сегодня, Джангир попросил:
— Ты так и скажи им, что до нас мудрые люди в Коране записали: «Вору отсекайте руки, как устрашение от Аллаха» — сура пятая, айят сорок второй! Ты им напомни, — повторил Джангир.
— Петь, ты совсем того? — покрутил Монька пальцем у виска и захохотал. — Главное, что айят сорок второй! Смотри, если ты ошибся, не простят они твоей мусульманской неграмотности… — и пошел к выходу.
Джангиров догнал его у дверей и спросил тревожно:
— Монька, скажи, пожалуйста, а если все получится как надо и сходка примет решение, не может что-нибудь измениться? Ну, могут они отменить решение?
Монька снисходительно кинул:
— Тот, кто приговорен сходняком, не может быть никем прощен или помилован. Умрет он. Это наказание у нас — как кара Господня… А теперь сиди, жди его.
Джангир велел Швецу поднять на ноги всех заблатованных милицейских начальников.
— Давай ищи, ищи, ищи! Разыщи всех своих трехгрошовых оперов, пусть крутятся-вертятся! Надо Десанта достать с кичи! Ни в коем случае нельзя его там оставлять…
Швец умчался по своим делам, и для Джангира потянулись бесконечно долгие часы ожидания. Только около полуночи заявился Монька, сильно навеселе.
— Ну что? — посунулся к нему Джангир. Монька пожал плечами:
— Если ты вор, живи по понятиям… А если барыга, плати как все…
— Что это значит? — не понял Джангир.
Монька уселся в кресло, положил ноги на столик и велел Джангиру:
— Гони коньяк! — и перебросил ему через стол сложенный вчетверо лист бумаги.
Джангир жадно впился в листок:
— Это что?
— Это, Джангир дорогой, называется «прогон»! Или «малява», по-вашему — директивное письмо- указание.
На листе бумаги было выведено старательными буквами:
— Как тебе это удалось? — положил на стол бумагу Джангир, посмотрел исподлобья на улыбающегося Моньку.
— Этот листок стоил один миллион долларов, который ты должен будешь внести в общак. Джангир
