Хэнк давно уже не испытывал такого полного, счастливого удовольствия — он это сделал! Он вспоминал обескураженные, онемевшие, замершие лица джангировских гостей.
Почему? Зачем? За что?
Только Лембит среагировал нормально — неслышно возник он за спиной Хэнка и уткнул ему в затылок ствол пистолета. Остальные в оцепенении смотрели, как Хэнк вытащил из головы Вонга вилку, обтер ее о нарядный пиджачок вьета, оттолкнул от себя его обмякшее сухое тельце, которое упало на землю, как небольшой пестрый куль.
— Что ты сделал? — побелевшими губами просипел Джангир.
Швец пытался что-то сказать, но губы его беззвучно шевелились, и в углу рта накипали пузыри. Монька невозмутимо ухмылялся, будто ждал такой развязки праздничного обеда и столь эффектного финала тоста за здоровье Вонга. Он махнул рукой Лембиту — отойди, не отсвечивай, все в порядке.
Хэнк толкнул ногой труп Вонга:
— Этот выродок полгода мучил меня в плену… Что он со мной делал — не рассказать… Да и не нужно… Он получил свое…
Джангир и Швец обескураженно и испуганно молчали. А Монька вдруг громко рассмеялся.
— А молодец! Воровской поступок! Вот это называется — сделал «смасть»! Настоящий вор! — уважительно произнес Монька и пояснил:
— Вор никогда не дерется просто так. Вор дерется только для того, чтобы убить. А убивает он за боль или оскорбления. Ай да молодец!
Суета, перебранка, запихивание утлого тельца Вонга в мешок, и все это проходило мимо Хэнка, который сидел в кресле и пил коньяк «Хеннесси». Как через вату он слышал быстрый баритон Моньки, взявшего на себя управление:
— Швец, иди на ворота, скажи вонговской гопе, что хозяин остается гулять здесь до завтра. Он им, мол, позвонит и вызовет сюда… — Потом обернулся к Джангиру:
— С утра поезжай к Келареву и натрави его на всю вьетнамскую хиву, иначе они тебе устроят большой гармидер. Наезд должен быть по всей программе, так, чтобы они поняли — наезд из-за Вонга, и раз его убили, значит, так и полагается…
В машине, которая везла Хэнка в аэропорт, он крепко спал и как во сне прошел паспортный контроль. Потом в Хельсинки долго сшивался и пьянствовал в баре унылого и холодного аэропорта финской столицы. А за время полета в Канаду в кресле первого класса прекрасно выспался и отдохнул. В Торонто в аэропорту взял в «Авис» напрокат автомобиль и проехал сквозь символическую границу со Штатами без малейших затруднений. Ночью он был в Нью-Йорке и теперь, отоспавшись в «Милфорд плаза», готовился к большим делам. Вообще он считал, что учиненная им расправа над Вонгом — очень добрый знак. Это символ — судьба ему дала возможность выйти на большие дела, не имея за спиной долгов. Он рассчитался со своим прошлым.
Хэнк позвонил по телефону в ресторан, заказал в номер кофе и круассаны, долго стоял под холодным душем и почувствовал себя после ледяной воды и горячего кофе полностью пришедшим в форму.
Вышел на улицу и снова удивился, какой теплый ноябрьский день подарен ему по случаю возвращения в Нью-Йорк. После двадцатилетнего перерыва. Как у Дюма — двадцать лет спустя. Он шел вверх по Восьмой авеню к Центральному парку. На Коламбус-серкл он свернул влево, в сторону реки. Второй дом от угла — магазин учебных и зоологических пособий. Хэнк открыл дверь, звякнул колокольчик, из полумрака мага-зина неслышно вынырнул человек, будто вылез из витринного.шкафа. Среди живых морских свинок, мышей, рыбок, маленького террариума, кричащих в клетке птиц, между пугающе правдоподобных чучел человек похож был на серую жабу. Остановился перед Хэнком и молча кивнул. В сизом глазу, затянутом хожистой прозрачной пленкой, была слеза. В шейной сумке бился пульс. Жаба. Ну как есть — жаба! Надоело жрать траву и мошек, перешел на плотоядное питание.
За его спиной, как загробные телохранители, замерли нестерпимо белые скелеты разного роста. Торцевую стену огромным кровавым пятном закрывал плакат из анатомического атласа с изображением мускульно-мышечной системы. Казалось, будто перевязанный кровавыми бинтами человек вылез из кожи и рвется через стену в магазин.
— Вы мистер Пфайфер? — спросил Хэнк. Хозяин так же беззвучно кивнул.
Может, он немой? Но об этом Хэнку ничего не говорили.
— Я бы хотел заказать у вас чучело игуаны. Это возможно?
Хозяин наклонил голову, подумал и сказал:
— Зайдите через час, я узнаю… Игуаны сейчас редки…
Хэнк вышел на улицу и с удовольствием вдохнул чистый, прохладный осенний воздух — в магазинчике отвратительно воняло зверьем. Он прошелся до входа в Центральный парк, где водители прогулочных фиакров заманивали желающих покататься в коляске. У лошадей были меланхолические морды, равнодушно-грустные глаза сытых рабов.
Хэнк, чтобы убить время, зашел в «Плазу», в баре взял себе стакан «Фор роузис» со льдом, отдыхая, выкурил сигарету, с интересом рассматривал богатых туристов. Подумал: «Скоро вы у меня все попляшете!» Поболтал с улыбчиво-ловким барменом. Он предложил попробовать херес из их подвалов — — лучший в мире испанский херес «Хью Пепе».
— Чем это он лучший? — спросил Хэнк.
— Триста лет назад солдат герцога Альбы Педро Хименес привез из Фландрии лозу. Оказалось, что это самый дорогой трофей, который взяли испанцы. Сегодня лучше «Хью Пепе» нет ничего…
— Ну, наливай…
Хэнк попробовал херес — моча диабетика, этого самого Хью Пепе. Воняет горелой пробкой, слишком сладкий, очень терпкий. Назло бармену взял еще стакан бурбона, заплатил семьдесят два бакса, выругался и пошел обратно к неслышному жабовидному торговцу зверьем и скелетами. Тот уже дожидался Хэнка — молча протянул листочек, на котором был написан телефон. Не то шепнул, не то выдохнул, а может быть — подумал, но Хэнк явственно услышал:
— Позвоните, там ждут, — и сразу же отвернулся к своим мышам, птицам и зловонным рептилиям. Наверное, он разговаривает только со своими скелетами. — Вы запомнили номер? — спросил торговец.
— Да.
Он вынул из рук Хэнка бумажку, чиркнул зажигалкой, и листок взвился бегучим легким пламенем, и странный человек не выпускал его из пальцев, пока он не сгорел дотла. Растер пепел в прах и отряхнул ладони.
— Вам надо в цирке это показывать, — сказал Хэнк. — Можно позвонить от вас?
— Нельзя, — быстро и резко ответил человек. — Вам должны были это объяснить.
— Хорошо, спасибо, — согласился Хэнк и ушел с облегчением.
С трудом насобирав мелочь по карманам, Хэнк разыскал автомат и позвонил по телефону. Монет понадобилось много — автоматический диспетчер сообщил: «Два доллара двадцать пять центов за три минуты». Хэнк понял, что абонент далековато. Прогудели гудки, Хэнк услышал бойкий тенорок О'Риордана:
— Я здесь, слушаю…
— Привет, старина. Это я, Хэнк.
— А я жду давно твоего звонка, мой дорогой! — закричал О'Риордан. — Сегодня прилечу к тебе на встречу…
— Ты где?
— Далеко, не важно… Все! В девять встречаемся в ресторане «Смит и Валенски». Ты ждешь меня там — это на Сорок девятой, угол Третьей авеню…
— Я помню…
— Тогда — привет… До встречи…
Хэнк вышел из телефонной будки, раздумывая, позвонить ли своим бойцам сейчас или дождаться встречи с О'Риорданом. Решил повременить до вечера. Надо как-то занять себя в этом одичалом, прекрасно-ужасном раю. «О, бедный мой Нью-Йорик», — вздохнул Хэнк.
На состоявшейся в Маниле международной конференции по проблемам преступности выступил
