Джангир углом сухого рта криво усмехнулся:
— Вас интересует весь мой тейп? Или кто-нибудь а отдельности?
— Мне хочется верить, что весь ваш клан в полном благополучии. Но больше всего хочется знать, как поживает ваш племянник Нарик Нугзаров по прозвищу Псих…
— А черт его знает! — душевно-простецки ответил Джангир. — Я его давно прогнал с глаз долой… Паршивая овца, позорит весь наш род…
— Ну-ну-ну! — протестующе поднял я руки. — Нарик не овца! Нарик — убийца, бандит, наркоман и наркоторговец. А теперь и киднепер! Нарик — бешеный пес, и он может покусать очень сильно и вас… Если ему повезет — загрызет…
Джангир помолчал, потом мягко спросил:
— Ты хочешь предостеречь меня, сынок?
— Нет. Я хочу предложить вам против Нарика наше общее ничего. Тогда, глядишь, я его изыму из колоды — вам это будет выгодно…
Джангир грустно покачал головой:
— Вижу, достал он тебя сильно, если ты ко мне пришел… Но я тебе помочь не могу. И не хочу… Наши старики говорили — на злых и непослушных собак не зови волка…
— Понятно. — Я встал, но Джангир властно протянул руку.
— Погоди… У меня есть другое предложение… По моим представлениям, ты получаешь долларов двести в месяц… Так?
— Более-менее, — неопределенно мотнул я головой. Двести! Более? Менее!
— Не важно! Время у тебя ненормированное, но часов шестнадцать в день набегает. Без суббот и воскресений. Так что оплачивает тебя держава по пятьдесят центов в час…
— И что? — спросил я, набычиваясь заранее.
— Да не косись ты на диктофон! Я тебе не взятку предлагаю. Официальное предложение! Служебное повышение… Бросаешь свое безнадежное ведомство и переходишь ко мне. И плата за твои умения и старания увеличивается в сто раз…
Если этот тебе нужен, — Джангир ткнул пальцем на Куклукс-клана, — возьми его с собой. Или кто там еще тебе нужен… Подходит?
— Не подходит…
— Почему?
— Почему? — переспросил я не спеша. — Видишь ли, Петр Михалыч Джангиров, мне этого не объяснить тебе… Что бы я тебе ни сказал, ты все равно будешь считать меня упертым мудаком…
— Ну-ну! Кабы так считал, не предлагал бы такие деньги…
— Не выдумывай! Ты такую зарплату предлагаешь, чтобы сразу с копыт меня свалить… чтобы не задавал дурацких вопросов — а что за эти деньги делать придется? Тебе и в голову не приходит, что если отобрать у меня зарплату вообще, я свою работу за одни харчи буду делать.
— Что, так интересно?
— Дело не в интересе. Я догадываюсь, что тут у тебя делишки не менее занятные. Разница в том, что у тебя тут делишки, а у меня — миссия…
— О-о! Вот это да! Какая же у тебя миссия? — откровенно фасмеялся Джангир.
— Граждан, несчастных обывателей, беззащитных фраеров от тебя защищать.
Нет в мире страшнее людей, чем попы-расстриги, завязавшие наркоши и развязавшие менты… Ты — очень опасный человек, Джангиров.
— Надеюсь… — кивнул Джангир.
Десант проводил нас до самого подъезда и, пока не запер за нами дверь, дышал за спиной сдавленно-сердито, как закипающая скороварка. Как пес-выжлец на гоне, мечтал хотя бы тяпнуть клыками за ногу или вмазать незаметно по почкам, но, видно, хозяин строго сказал: «Тубо!» — а с дрессировкой у них тут было явно в порядке. Серьезная контора.
На улице начинался дождик, и я с сожалением смотрел на свои роскошные шузы — как пить дать потеряют эти американские красавцы шикарный товарный вид на московской липкой грязи.
— Эх, командир Ордынцев, от каких бабок отказался! — вздохнул К.К.К. — Когда я решил не брать взяток, я уехал за черту бедности, как в эмиграцию — навсегда. Денег до смерти хочется…
— Не ври, Куклуксклан… Ты — человек из мира процессов, а не из мира вещей. Зачем тебе большие деньги?
— Купил бы навороченную компьютерную систему…
— Ага, понятно. — Я отцепил от связки ключей свой старый-старый милицейский свисток, протянул ему:
— Будет вам и белка, будет и свисток…
— Спасибо! Раз сейчас нет денег, на тебе свисток, — засмеялся К.К.К. — Знаете, о чем я думал, глядя на Джангира?
— Расскажи… Интересно…
— В старину на парусниках отлавливали двух крыс и сажали в пустую бочку.
Они там и сидели, пока одна, томимая здоровым чувством голода, не сжирала другую. Тогда ее выпускали на волю, и страшнее зверя для остальных крыс не было…
— Похоже… Я к нему обычными нашими методами не подберусь… Он очень крепко заблиндирован…
— Совет можно?
— Нужно!
— Я слышал, вы говорили по телефону с Серебровским… Это тот — магнат Александр Серебровский?
— Ну, не такой уж, наверное, магнат Сашка, но парень он небедный, это точно. Вот башмаки мне привез из Нью-Йорка, — не удержался, похвастался я.
Куклуксклан усмехнулся:
— Вы ему намекните, он в следующий раз может вам привезти обувную фабрику…
— Зачем мне, Костя, фабрика? Живем в таких обстоятельствах, что неизвестно, успеешь ли доносить одну пару… Так что с Серебровским?
— Поговорите с ним — он может знать массу интересного… Сейчас экономическая разведка сильнее криминальной…
38. НЬЮ-ЙОРК. БРАЙТОН-БИЧ. СТИВЕН ПОЛК
Диктор на радио объявил:
— This is the music by Mister Mozart…
Красавчик Конолли нажал клавишу сирены, и жуткий вой смел машины со встречной полосы.
«Бедный мистер Моцарт», — подумал Полк.
Проблесковый маяк-фара под лобовым стеклом судорожно попыхивал взрывчиками злого тревожного света. Конолли разогнал свой полицейский «гран-маркиз» по широкой дуге пандуса с Белта и выскочил на Оушен-парквей. Прямой путь на Брайтон.
Конолли игрался с сиреной — она хрипло подревывала, повизгивала, хрюкала, трещала, очищала беспрепятственный проезд. Они торопились, конечно, но уже не по необходимости. По форме. Спешить-то было бессмысленно. Поздновато приедут они к человеку, которому еще вчера можно было помочь.
Ночью Драпкин повесился.
Видно, осколки разбившейся бутылки, в которую когда-то давно запихнули завязь огурца, подрезали стебель — кончились жизненные силы. Полк подумал, что тихий уход Драпкина — всего лишь незначительный полицейский факт: во всем мире, похоже, не осталось человеческой души, которая бы заплакала или просто загрустила, огорчилась всерьез из-за того, что умер смирный невезучий человек, нелегальный эмигрант Лазарь Драпкин.
