Даша будто прикусила язык. И после паузы уточнила:
— Думаешь, из-за этой темы… связанной со списком?
— Не ходи к гадалке.
— А маму?.. Просто за компанию, да?
Глеб молча вздохнул.
Даша тихо спросила:
— А мы отыщем доказательства? Ведь прежде чем кого-то обвинять…
— Я никого не собираюсь обвинять, — резко проговорил Глеб. — Я должен их найти и стереть в порошок. Эти силы, родная, не подлежат суду.
После продолжительного молчания Даша сказала:
— Ты уже в третий раз называешь меня “родная”. За это я поверю тебе без объяснений.
Глеб посмотрел на нее с грустью.
— И все же объясниться с тобой мне придется. Очень скоро. Во-первых, я обещал. А во-вторых… кажется, у меня уже нет выбора. — Ведя машину, Глеб напряженно вглядывался в пургу. — Мы оказались нечаянно в одном клубке. И должен тебе признаться, без этого пресловутого списка я б долго еще тыкался, как слепой щенок.
Оставшийся путь они проехали молча. Даша, как только они переступили порог ее квартиры, бросилась листать записную книжку.
— Ага, вот он: Малхасянц Виктор, — обрадовалась она и набрала номер. — Не подходит. Будем названивать каждые пятнадцать минут. А пока — давай кофейку.
Глеб со вздохом снял куртку. Они выпили кофе и позвонили еще раз. Трубку никто не поднял.
— Ладно, — Глеб направился в прихожую, — из дома дозвонюсь.
— Нет уж, звони отсюда, — остановила его Даша. — Я займусь своим чертовым переводом, а ты виси на телефоне.
— А я не помешаю?
— Когда помешаешь, я тебе обязательно скажу.
Водрузив на нос очки, Даша села за компьютер. А Глеб устроился на тахте и через короткие интервалы времени стал набирать номер любовника убитой журналистки. По-прежнему никто не отзывался.
— Может, он куда уехал? — предположил Глеб.
— Вряд ли, — Даша прикрыла рукой зевок. — Что-то на меня и кофе не подействовал. Этот перевод меня доконает… Хочешь, отдам тебе Ольгин список? Пусть у тебя хранится.
— Спасибо, я и так все запомнил.
— Как это? Там ведь еще и телефоны.
Глеб улыбнулся. Улыбка получилась виноватой.
— Хоть целая телефонная книга. Мне достаточно взглянуть.
— Ну-у? — изумилась Даша. — Тогда тебе как шпиону… — она вновь зевнула, — как шпиону цены просто нет. Слушай, прилягу-ка я на полчасика, а? Дозванивайся пока, ладно?
Глеб кивнул с готовностью:
— Конечно, приляг.
— Только разбуди меня: за этой гадостью мне всю ночь сидеть. И завтра, и послезавтра… О Господи!
Прямо в одежде Даша прилегла в другой комнате на кровать, и Глеб укрыл ее снятым с тахты пледом. Затем еще разок набрал номер Виктора Малхасянца. И вновь безрезультатно.
Глеб взял с Дашиного стола шестьдесят страниц английского текста и присел на тахту. Пачка листов, которую он держал в руках, являлась технической документацией на американское медоборудование “сэконд хэнд”. Действительно, о Господи!.. Глеб быстро проглядел каждую страничку и через пятнадцать минут положил рукопись на место. Затем вновь набрал тот же номер. На сей раз отозвался приятный мужской баритон.
— Добрый вечер. Это Виктор? — произнес Глеб, понизив голос, чтобы не разбудить Дашу.
— Да. И что отсюда следует? — насторожился баритон. Глеб представился корреспондентом “Известий”, ведущим журналистское расследование убийства Самарской. Версия милиции, заявил Глеб, не выдерживает критики, поэтому было бы неплохо получить от вас кое-какую информацию…
— Кто вам дал мой телефон? — перебил Малхасянц.
— Редактор “Вечернего курьера”, — соврал Глеб. Последовала пауза.
— Вряд ли я смогу быть вам полезен! — Баритон в трубке звучал теперь столь резко, что напоминал воронье карканье. Бой-френд покойной журналистки намеревался, очевидно, оборвать разговор.
— Этот список Ольга получила от вас? — наугад выпалил Глеб.
И вновь последовала пауза.
— Как вы узнали? — спросил Виктор. — Впрочем, плевать. Скажу вам три вещи…
— Не могли бы мы сейчас встретиться? — перебил Глеб.
— Зачем? То, что я хочу сказать, я скажу и так. Первое. Я вел наружное наблюдение за… — Виктор запнулся, — за одним из московских авторитетов и обнаружил его в очень странной компании. Странной даже по нашим милицейским меркам. Но, как вскоре выяснилось, к делу, которым я занимался, эти люди отношения не имели. Только поэтому я показал список Оле… откровенно говоря, как некий курьез. До сих пор недоумеваю, с чего она вдруг так загорелась. Второе…
— Ваша речь не похожа на речь мента, — не сдержал удивления Глеб.
— У меня, господин журналист, все же университетское образование. Но не будем отвлекаться. Второе. Через три дня после того, как я показал Ольге список, меня уволили с формулировкой “служебная халатность”. И наконец, третье — самое главное…
Глеб вновь перебил:
— Виктор, нас слушают.
— Да хрен с ними! — в сердцах воскликнул бывший капитан уголовного розыска. — Но вы-то… Откуда вам это известно?
— Послушайте, — уклонился от ответа Глеб, — давайте я к вам сейчас приеду. Более двадцати минут я у вас не отниму, зато обязательно раскручу это дело.
— Как бы вам рога не обломали. — Голос капитана заметно потеплел, и, продиктовав адрес, он положил трубку.
Глеб черкнул на листке несколько слов Даше, сдернул куртку с вешалки и выбежал из квартиры.
При звуке захлопнувшейся двери Даша вздрогнула и проснулась. Сбросив с себя плед, она кинулась в соседнюю комнату, где вместо Глеба обнаружила записку: “Встречаюсь с Малхасянцем. Позвоню из дома”.
— Вот засранец! — притопнула ногой Даша и принялась вышагивать из угла в угол.
Затем, немного успокоившись, она вздохнула и села за работу. Но при взгляде на дисплей компьютера она в изумлении протерла глаза: на экране был набран перевод первой страницы американской техдокументации. “Приятный пустячок! — улыбнулась Даша. — А как там дальше?” И, затаив дыхание, она стала наблюдать, как на дисплее промелькнули все шестьдесят страниц свежепереведенного текста. И под всем этим располагалась скромная приписка: “Не трудись проверять: точно как в аптеке”.
Несмотря на темень и снегопад, возле дома, где проживал Малхасянц, толпился народ. У Глеба возникло нехорошее предчувствие. Он подошел и пробился сквозь круговую стенку людей. В центре круга лежало распластанное окровавленное тело, рядом с которым и снег был в кровавых пятнах. Пожилая женщина в пуховом платке солидно и уважительно кого-то информировала:
— С десятого сиганул. Непьющий, из сорок второй…
Предчувствие Глеба не обмануло: бывший капитан МУРа никому и никогда уже не расскажет “Третье — самое главное”. Подслушав их телефонный разговор, ему чертовски оперативно организовали “самоубийство”. Милиция, судя по раскладу, версию эту проглотит с аппетитом.
