Помощник задумался и бросил на Мартина Бека какой-то непонятный взгляд. Как бы просительный, но в то же время понимающий.
— Н-да, — сказал он.
— Что н-да?
— У него небось до сих пор есть дружки на Кунгсхольмен.
Мартин Бек не ответил. Вместо этого он сам задал вопрос:
— А враги?
— Не знаю. Думаю, что враги у него были, но здесь — навряд ли, и не такие, чтобы…
— Ты случайно не знаешь, ему никто не угрожал? — спросил Мартин Бек.
— Нет, он со мной не слишком откровенничал. А вообще…
— Что вообще?
— А вообще, Нюман был не из тех людей, которым можно пригрозить.
В стеклянном загончике зазвонил телефон, помощник прошел туда и снял трубку. Мартин Бек стал у окна, засунув руки в карманы. В участке царила полная тишина. Ее нарушал только голос человека, говорившего по телефону, да сухое покашливание пожилого дежурного позади коммутатора. Надо полагать, этажом ниже, в камерах предварительного заключения, было далеко не так тихо.
Мартин Бек внезапно ощутил всю глубину своей усталости. После бессонной ночи щипало глаза, в горле першило от множества сигарет.
Телефонный разговор что-то затягивался. Мартин Бек зевнул и принялся листать газету, пробежал несколько столбцов, принялся за комикс, не думая, что читает. Наконец он сложил газету, постучал в стеклянную перегородку и, когда человек у телефона поднял голову, знаками показал ему, что хочет уйти. Помощник комиссара кивнул и продолжал болтать по телефону.
Мартин Бек раскурил еще одну сигарету и мимоходом подумал, что, если считать со вчерашнего утра, он выкурил за сутки, пожалуй, сигарет пятьдесят.
X
Если хочешь наверняка угодить в тюрьму, надо убить полицейского.
Эта истина действительна для большинства стран, а среди них не последнее место занимает Швеция. И впрямь, история преступлений в Швеции насчитывает немало нераскрытых убийств, но среди них нет ни одного дела по убийству полицейского.
Если отправляют к праотцам кого-нибудь из их компании, силы полиции поистине удваиваются. Все разговоры о недостатке людей и средств смолкают, будто по мановению волшебной палочки, на расследование бросают сотни сотрудников, тогда как обычное дело может рассчитывать на троих, от силы на четверых.
Тому, кто поднимет руку на полицейского, не уйти от правосудия. И отнюдь не потому, что широкие круги общественности всецело солидаризируются с властями, как это, например, имеет место в Англии или в социалистических странах, а потому, что вся личная гвардия главного шефа полиции твердо знает, чего от всей души желает шеф.
Мартин Бек стоял на Регерингсгатан и наслаждался утренним холодком.
Он был без оружия, зато в правом внутреннем кармане у него лежал размноженный на ротапринте циркуляр Управления государственной полиции. Циркуляр очутился на его столе день назад и представлял собой выдержки из новейшего социологического исследования.
Полиция недолюбливает социологов, особенно в последние годы, с тех пор, как социологи начали совать свой нос в ее дела, а их выводы пробудили бдительность вышестоящих инстанций. Возможно, эти инстанции смутно ощутили, что впредь им не удастся утверждать, будто все, кто занимается социологией, суть коммунисты и только о том и думают, как бы им успешнее осуществлять свою подрывную деятельность.
Социологи способны на все — так совсем недавно во всеуслышание заявил главный инспектор Мальм в очередном приступе раздражения. Мальм был начальником над полицейскими, в том числе и над Мартином Беком.
Может быть, Мальм по-своему и прав. Социологи и не такое докажут. Например, они докопались до того обстоятельства, что теперь при поступлении в полицейскую школу не требуют хороших отметок или что IQ[5] полицейских патрулей снизился по Стокгольму до 93.
— Все враки! — воскликнул тогда Мальм. — И не соответствует действительности! И кроме того, у нас IQ не ниже, чем в Нью-Йорке!
Он недавно посетил с познавательными целями Соединенные Штаты.
Исследование, помещавшееся в правом кармане у Мартина Бека, вскрывало новые любопытные факты. Оно утверждало, что профессия полицейского отнюдь не самая опасная по сравнению с другими, вполне мирными занятиями. Совсем напротив, другие сопряжены с гораздо бoльшим риском. Строительные рабочие и лесорубы рискуют жизнью гораздо чаще, не говоря уже о грузчиках, шоферах и домохозяйках.
Но разве не утверждалось везде и всегда, что работа полицейского гораздо опаснее, тяжелее и хуже оплачивается, чем остальные? Ответ был до обидного прост. Да, утверждалось, но лишь потому, что не существует другой профессиональной группы, которая была бы до такой степени сосредоточена на своих служебных обязанностях и до такой степени драматизировала бы их.
Вышесказанное подтверждалось цифрами. Число полицейских, получивших телесные повреждения, не шло, к примеру, ни в какое сравнение с числом людей, получавших ежегодно телесные повреждения от рук полиции. Ну и так далее.
Это относилось не только к Стокгольму. В Нью-Йорке ежегодно погибают в среднем семь полицейских, тогда как у водителей такси эта цифра возрастает до двух ежемесячно, у домохозяек — до одной еженедельно, у безработных — до одного ежедневно.
Для этих чертовых социологов нет ничего святого. Одной группе шведских специалистов удалось даже развеять миф об английских бобби и открыть миру ту истину, что английские полисмены не вооружены и лишь потому не провоцируют встречное насилие в такой же мере, как полицейские в других странах. Даже ответственные круги Дании приняли этот факт к сведению и разрешили полицейским прибегать к огнестрельному оружию лишь в исключительных случаях.
В Дании, но отнюдь не в Стокгольме.
Разглядывая труп Нюмана, Мартин Бек неожиданно вспомнил про это исследование.
Сейчас он снова о нем подумал. Он сознавал, что социологи пришли к справедливым выводам, более того, он угадывал таинственную связь между этими выводами и убийством, которое занимало его в данную минуту.
Выходит, быть полицейским безопасно, но зато опасны сами полицейские, а ведь он только что своими глазами видел зверски убитого полицейского.
Непроизвольно у него начали подергиваться уголки рта, и какое-то мгновение ему даже казалось, что вот сейчас он опустится на ступеньки, ведущие от Регерингсгатан к Кунгсгатан, и во все горло расхохочется над своими мыслями.
Следуя той же непонятной логике, он вдруг решил, что надо съездить домой и взять пистолет.
Вот уже больше года он к нему даже не притрагивался.
От Стуреплан спускалось свободное такси.
Мартин Бек поднял руку и остановил его.
Это было желтое «вольво» с черной полоской на крыльях — своего рода нововведение, так как по старым правилам все такси в Стокгольме должны быть сплошь черного цвета.
Мартин Бек сел рядом с шофером и сказал:
— Чепмангатан, восемь.
И в ту же секунду он узнал шофера.
