— Слушай, — окликнул Колльберга Гектор. — Тут поговаривают, будто Гюстав Борглюнд убит. Это правда?
— Правда, — сказал Колльберг. — Умер сегодня утром.
Колльберг видел, что Элофссон совсем обессилен, но требовалось задать еще несколько вопросов.
— Вы заметили, они оба в вас стреляли?
— Мне казалось, второй тоже стрелял, — ответил Элофссон. — В тот момент, когда все это происходило, я был уверен, что оба стреляют. Потому что за спиной у меня звучали выстрелы. Но теперь получается, что это коллега стрелял.
Колльберг снова повернулся к Гектору:
— А ты что скажешь?
— Уверенно могу сказать только, что длинный брюнет стрелял в Эмиля и меня, когда мы на земле лежали. Затем я услышал, как машина сперва развернулась, потом рванула с места.
— Значит, никто из вас не берется точно сказать, что светловолосый стрелял? Может, у него и оружия не было?
— По-моему, нет, — сказал Гектор. — Я ничего такого не видел.
Элофссон промолчал. Похоже было, что он дремлет.
Колльберг смотрел на Гектора. В уме у него вертелся один вопрос: «У тебя всегда бывают такие предчувствия? Что ты сперва выхватываешь пистолет, а потом задаешь вопросы?» Но сейчас не время выяснять такие вещи.
— Ладно, ребята, я пошел, — сказал он. — Поправляйтесь.
Беседу с ранеными он расценил как полезную и поучительную.
В полицейском управлении Мальмё Пер Монссон перекусил пополам зубочистку, швырнул в мусорную корзину и сказал:
— Вот это номер. Трое суток разыскиваем по всей стране не ту машину. Не та марка, не тот цвет, не та буква, не те цифры. Полный набор.
— Отчего умер Борглюнд? — спросил Колльберг.
— Убит в связи с перестрелкой, — произнес Монссон с каменным лицом. — Так будет написано в газетах.
Он достал из нагрудного кармашка новую зубочистку, не спеша снял с нее целлофан.
— Вот, у меня тут все точно записано во избежание недоразумений.
Он протянул Колльбергу листок, и тот прочел:
«Полицейский Гюстав Борглюнд, 37 лет, скончался сегодня утром вследствие травм, полученных им в связи с перестрелкой между полицией и двумя вооруженными головорезами в Юнгхюсен. Еще двое полицейских были тяжело ранены в той же перестрелке. Однако их состояние можно считать удовлетворительным».
Колльберг положил листок на стол.
— Отчего он умер на самом деле?
Монссон невозмутимо уставился в окно и сказал:
— Его ужалила оса.
XVIII
Монссону и Колльбергу пришлось жарко. Стиг Мальм всю среду не давал им покоя; одно утешение — начальник оперативного штаба сидел в Стокгольме и мотал душу из подчиненных по телефону: «Что нового?», «Машина найдена?», «Убийца опознан?»
— Теперь у нас появились кое-какие данные, — сказал Монссон.
И немного погодя:
— Нет, не стоит… Гораздо лучше, чтобы розыск велся централизованно, чтобы все нити сходились в одних руках… Да-да, мы позвоним…
Монссон положил трубку.
— Грозится приехать сюда. Если будет летная погода, может за два часа до нас добраться.
— Только не это, — с тоской произнес Колльберг.
— Не принимай всерьез все, что он говорит, — ответил Монссон. — К тому же скоро дело пойдет. И вообще он не любит летать, я это давно заметил.
Монссон оказался прав. Мальм не прилетел, а в четверг утром дело пошло.
Колльберг провел беспокойную ночь, а после завтрака — двойная порция яиц и ветчины — настроение немного поднялось. На душе у Колльберга было уже веселее, когда он поднялся на второй этаж полицейского управления, чтобы услышать от Монссона утренние новости. По пути он заметил на рекламных листках всех газет набранные огромными буквами слова: «УБИЙСТВО ПОЛИЦЕЙСКОГО».
— Привет, — сказал Монссон. — Нам теперь известно, кто стрелял в Гектора и Элофссона.
— Кто?
— Покойника звали Кристер Паульсон. В центральной картотеке отпечатков пальцев нашли наконец нужные сведения. В задержке, как всегда, виновата электронная машина.
Электронная машина. Колльберг вздохнул.
— Кроме того, мы нашли «шевроле». Он стоял за старым сараем на участке одного крестьянина в районе Веллинге. Хозяин участка говорит, что машина появилась там еще в воскресенье, но он думал, что просто кто-то захотел избавиться от старого рыдвана. Он читал в газете объявление о розыске, но ведь там, черт возьми, все неверно указано — номер, цвет, марка машины. Бенни отправился туда, скоро доставит ее.
Колльберг хмыкнул в ответ и спросил:
— А что нам известно про этого Кристера Паульсона?
— Довольно много. Только что вышел из заключения. Всего двадцать четыре года, а на счету уже не одна судимость. Уроженец центра страны, но некоторое время жил в наших краях.
— И умер…
— Да. Гектор застрелил его. То, что называется самообороной. Пожалуй, и все. Есть заключение психиатра, он считался неврастеником…
Монссон заглянул в какую-то бумагу.
— Вот. Антиобщественные наклонности. Бунтарь. Без специального образования, нигде не работал. Но актов насилия не совершал, хотя у него и раньше находили оружие. Еще он был наркоманом.
Колльберг снова вздохнул. В «зажиточном государстве» развелось столько людей именно такого рода, что всех и не сочтешь. Но что еще хуже: никто не знал, как с ними быть.
Полицейские решали проблему очень просто — били дубинками по голове, а потом еще добавляли кулаками в участке.
— Интересно, стал бы он стрелять, если бы Гектор не размахивал своим пистолетом? — произнес Колльберг.
— Что ты сказал?
— Ничего. Просто размышляю вслух.
Помолчав, Монссон снова заговорил:
— Я ведь слышал. Я и сам об этом думал. Думал, да бросил. Ведь ответа все равно не получишь.
— Тебе приходилось в кого-нибудь стрелять?
— Приходилось. Один раз. Корова улизнула с бойни и убежала в город. Тогда еще трамваи ходили, и эта животинка напала на грузовой трамвай на мосту. Этакий бой быков… Нет, теперь я никогда пистолет с собой не беру. Тут лежит, — он пнул ногой ящик письменного стола. — К тому же у меня зрение паршивое.
— А про Каспера нам по-прежнему ничего не известно, — заметил Колльберг.
