Они возвратились в кабинет Монссона.
Колльберг развернул бумажку, Монссон вооружился лупой.
— Что это такое? — спросил Колльберг.
— Валютная квитанция, выдана каким-то датским банком, — объяснил Монссон. — Точнее, копия квитанции. Одна из тех бумажек, которые либо выбрасывают сразу, либо складывают и суют в карман. И теряют потом, когда из того же кармана достают носовой платок.
— И на ней положено расписываться?
— Как правило, — сказал Монссон. — Но не всегда. Зависит от правил данного банка. Здесь роспись есть.
— Ну и почерк! — сердито заметил Колльберг.
— А кто из молодых в наше время пишет лучше? Что там?
— Кажется, Ронни. Дальше К. И маленькая «а», и какие-то закорючки.
— Кажется, Ронни Касперссон, — заключил Монссон. — Или Каспарссон. Но это лишь догадка.
— Ронни — совершенно точно.
— Что ж, проверим, может быть, и обнаружится какой-нибудь Ронни Касперссон.
Вошел Бенни Скакке. Постоял, переминаясь с ноги на ногу. Колльберг посмотрел на него:
— Что там у тебя?
— Да вот, привел несколько человек, знакомых Кристера Паульсона. Девушка и два парня. Будете говорить с ними?
— Я поговорю, — ответил Колльберг.
Во внешности молодых людей не было ничего необычного. Впрочем, семь-восемь лет назад они сразу привлекли бы к себе внимание: длинные кожаные куртки с вышивкой, на парнях джинсы, тоже разукрашенные вышивками, на девушке длинная юбка, то ли индийского, то ли марокканского типа. Все трое в кожаных сапогах на высоком каблуке. Волосы до плеч. Они смотрели на Колльберга с тупым безразличием, которое в любую минуту могло смениться враждебностью.
— Привет, — поздоровался Колльберг. — Есть будете? Кофе, бутерброды?
Ребята пробурчали нечто утвердительное, а девушка тряхнула головой, убирая волосы с лица, и звонко отчеканила:
— Накачиваться кофе да объедаться белым хлебом — только себе вредить. Хочешь быть здоровым — ешь натуральные продукты, пока еще можно хоть что-то найти. Избегай мяса и всяких суррогатов.
— Ясно, — сказал Колльберг. И повернулся к стоявшему у двери стажеру. — Принеси три чашки кофе и побольше бутербродов, — распорядился Колльберг. — Зайди в овощную лавку на углу и купи здоровенную морковку, чтобы было побольше витаминов.
Стажер вышел. Ребята заржали, девушка сидела прямо и сурово молчала.
Стажер вернулся с кофе, морковиной и розовым от усердия лицом.
Теперь рассмеялись все трое. Колльберг мог бы и сам усмехнуться, но ему не стоило большого труда сдержаться. К сожалению.
— Ну так, — заговорил он. — Спасибо, что пришли. Вам известно, о чем речь идет?
— Кристер, — ответил один из парней.
— Вот именно.
— По сути дела, Кристер был вовсе не плохим человеком, — сказала девушка. — Да только общество испортило его, и за это он ненавидел общество. А теперь легаши его убили.
— Он и сам ранил двоих, — вставил Колльберг.
— Ну и что. Меня это не удивляет.
— Почему?
После долгого молчания один из парней ответил:
— Он всегда ходил с оружием. Когда шпалер, когда стилет, когда еще что-нибудь. Говорил, что в наше время иначе нельзя. Как будто он был доведен до отчаяния — так, кажется, говорят?
— Моя служба заключается в том, чтобы разбираться в таких делах, — сообщил Колльберг. — Противное занятие — и отнюдь не благодарное.
— А наша весьма противная и неблагодарная задача — жить дальше в этом прогнившем обществе, которое не мы довели до такого состояния, — сказала девушка. — Жить и каким-то образом вернуть ему человеческий облик.
— Кристер не любил полицейских? — спросил Колльберг.
— Все мы ненавидим легавых, — ответила девушка. — И за что нам их любить? Они ведь ненавидят нас.
— Вот уж правда, — подхватил один из парней. — Нигде в покое не оставляют, ничего не разрешают делать. Сядешь на скамейку или на траву — легавый тут как тут. А представится случай — так подкинут…
— Или издеваются, — вставила девушка. — Еще неизвестно, что хуже.
— Кто-нибудь из вас видел парня, который поехал с Кристером в Юнгхюсен?
— Каспера-то? — заговорил второй парень. — Я видел. Совсем немного. Посидели вместе, потом пиво кончилось, и я ушел.
— И как он тебе показался?
— Славный парень. Безобидный, такой же, как и мы все.
— Значит, тебе известно, что его звали Каспер?
— Ну да. Но вообще-то у него другое имя. Он что-то бормотал вроде Робин, или Ронни…
— Что вы думаете об этом случае?
— Все как положено, — ответил первый парень. — Иначе и быть не могло. Нас все ненавидят, особенно легавые. И когда кто-то из нас от отчаяния становится на дыбы, выходит то, что вышло. Еще удивительно, что ребята поголовно не обзаводятся оружием. Почему все шишки должны только на нас валиться?
Колльберг поразмыслил, потом спросил:
— Если бы вам предоставилась возможность выбирать, кем бы вы стали?
— Я стал бы космонавтом и махнул в межпланетное пространство, — ответил один из парней.
— А я уехала бы в деревню, — сказала девушка. — Вела бы здоровый образ жизни. Завела всякую живность, народила бы детей и постаралась уберечь их от всякой отравы, чтобы выросли настоящими людьми.
— Отведи мне грядку в твоем огороде, я гашиш разведу, — усмехнулся второй парень.
Колльберг не услышал больше ничего существенного и вскоре вернулся к Монссону и Скакке.
На этот раз картотека сработала без задержки.
Она подтвердила существование Ронни Касперссона, он уже привлекался к ответственности, и отпечатки пальцев совпадали с найденными на баранке и приборной доске.
В пятницу о Ронни Касперссоне было известно следующее: когда он родился, где живут его родители, где его видели последний раз.
В итоге дознание переносилось далеко за пределы полицейской сферы города Мальмё. Центр тяжести в охоте на убийцу переместился в другие районы страны.
— Оперативная группа Мальмё распускается, — по-военному отчеканил Мальм. — Тебе надлежит немедленно явиться ко мне в Стокгольм.
Уложив чемодан и выйдя на улицу, Колльберг почувствовал, что его терпению приходит конец.
XIX
В среду вечером Ронни Касперссон услышал, что один на полицейских, участников драматической перестрелки в Юнгхюсен, скончался.
Это дикторша так сказала: драматическая перестрелка в Юнгхюсен.
Сидя вместе с мамой на диване, он смотрел на экран телевизора и слушал, как перечисляются его
