поцелуями, будя почти что пушкинскую грусть. Вдоль одной из дорог, той, которую пересекла Яна в своем движении, шло железнодорожное полотно. Яна миновала дощатый переезд и, свернув налево, стала углубляться в жилой массив, сплошь состоящий из “хрущоб” и старых двухэтажных домов; по одной стороне массива тянулись рельсы, с другой то и дело возникали странные безжизненные объекты, вроде складов, длинных производственных корпусов и пустынных бензозаправок.
Яна пересекла какую-то узенькую речку и продолжила движение. Казалось, ему не будет конца. Понемногу пейзаж городских окраин стал отступать, поглощаемый запорошенными снегом холмами. Склоны лоснились перетекающими в синеву сиреневыми тенями, выглянувшее на миг солнце разлиновало округу, делая ее похожей на школьную тетрадь. Яна повернула направо, слыша нарастающий гул. Словно неслась на крыльях ветра. Дорога пошла петлять меж холмов, покрытых реденьким лесом. Кое-где темнела обнажившаяся земля, она ярко контрастировала с белыми шапками, убаюканными серо-сизыми облаками. Яна приблизилась к разъезду. Стояло два указателя. Не успел даже вопрос:
'Куда дальше?” возникнуть в ее голове, как, увлекаемая неведомым воздушным течением, она понеслась над дорогой, отклоняющейся влево. Она едва успела прочитать надпись на следующем указателе, возникшем словно из-под земли: “Установка”. Еще через мгновение видение исчезло, оранжевые разводы на шарфике заискрились золотом и погасли.
— Пожалуйста, — внезапно появившаяся официантка с подносом начала выставлять приборы на стол.
— У вас здесь есть телефон? — подняла на нее глаза Милославская.
— В баре, — кивнула официантка в сторону стойки.
До Руденко она дозвонилась не сразу. Когда же трубку на том конце провода сняли, она узнала усталый голос Семена Семеновича.
— Да, — раздраженно бросил он в трубку.
— Знаешь деревню Устиновку? — без предисловий спросила Милославская.
— Между прочим, — не ответил на ее вопрос Руденко, — я тебя жду в отделе.
— Я сейчас обедаю, Сеня, а у тебя есть одно срочное дело.
— 0-бе-да-ет она! — пренебрежительно протянул Три Семерки. — А я вот сегодня еще не успел.
— Тебе полезно немного поголодать, — прошлась Яна насчет его избыточного веса. — Настя в Устиновке. Там всего-то домов сорок, так что много времени у тебя это не займет.
— Откуда ты знаешь?.. — начал было расспросы Руденко, но осекся. — Хотя, да. Только это ведь не моя епархия, нужно связаться с ребятами из райотдела.
— Вот и свяжись. И чем скорее, тем лучше. Знаешь, у меня нехорошее предчувствие.
— Ладно, — буркнул Руденко. — Только если мы там ее не найдем…
— Найдете, Сема, ищите только получше.
— Дай хоть еще какую зацепку, — взмолился лейтенант, — не можем же мы проверить все сорок домов. Как я вообще все это объясню начальству?
— Это не мое дело, — отрезала Милославская, — а насчет зацепки, — она задумалась, припоминая свое первое видение в тот день, когда Руденко заявился к ней домой, — попробуйте поискать старый деревянный дом. Возможно, там сейчас никто не живет.
— Ну, Яна Борисовна, смотри, — пригрозил ей Руденко, но она уже повесила трубку.
— Григорян, — чертыхнувшись, лейтенант набрал номер районного отдела внутренних дел, — это Руденко, здравствуй.
Как дела, как дети?
— Спасибо, дорогой, — с сильным кавказским акцентом произнес начальник районного отдела. — Все хорошо, у тебя как? Что так долго не звонил? Когда появишься? У меня здесь маленький жирный барашек совсем уже истомился. Приезжай, будет замечательный шашлык. И ящик твоего любимого портвейна, хотя не знаю, как ты можешь брать в рот такую гадость после настоящего домашнего вина.
— Шашлык-машлык — это хорошо, Ашот, — лейтенанту было не до гулянок, хотя дело это он уважал. — Мне здесь одна ориентировочка поступила, проверить бы надо.
— Надо — проверим, какие вопросы! — воскликнул Григорян. — Главное — сам приезжай. Все организуем.
— Не гарцуй, Ашот, — вяло отнекивался Руденко, зная, что от кавказского гостеприимства Григоряна просто так не отделаться, — сегодня только работа.
— Ну, конечно, работа, дорогой, — не унимался Ашот, — я же уже сказал: все организуем как положено.
— Ладно, жди, — лейтенант повесил трубку и вышел из кабинета.
Синий “Опель Омега” стоял возле калитки, когда Яна после обеда в кафе вернулась домой. Любовь Ивановна, увидев Милославскую, вышла ей навстречу из-за руля автомобиля.
'Как некстати, — подумала Яна, глядя на озабоченное лицо Санталовой, — совсем не хочется с тобой сейчас общаться!” Через секунду, встретившись с ней взглядом, Яна заставила себя улыбнуться — клиент как-никак.
— Не могу до вас дозвониться с самого утра, — неодобрительно произнесла Санталова. — Вы нашли убийцу моего сына?
— Давайте пройдем в дом, — спокойно предложила Яна Борисовна, — я сегодня немного устала.
Не обращая внимания на Санталову, которая собиралась что-то возразить, она прошла мимо нее, открыла калитку и направилась к дому. Джемма, почуяв хозяйку, выскочила через специальное проделанное в двери отверстие наружу. Радостно шевеля купированным хвостом, Джемма громко залаяла, но, заметив во дворе посторонних, осеклась и глухо зарычала.
— Тихо, девочка, у нас гости, — успокоила ее Милославская, слегка потрепала по холке и между ушами. Здоровенная собака замерла от удовольствия.
— Проходите, — Яна открыла дверь, которую никогда не запирала, если оставляла Джемму охранять дом, и шагнула внутрь.
Санталова, опасливо поглядывая на Джемму, торопливо вошла следом.
— Погуляй пока, — обернувшись, сказала Милославская Джемме.
— Что-что? — приняв эту реплику на свой счет, опешила Санталова.
— Это я собаке, — усмехнулась Яна, — раздевайтесь.
Оставив клиентку в гостиной, Яна приготовила кофе и вернулась к ней.
— Угощайтесь, — поставила она чашку перед Санталовой.
— Спасибо, — настроенная поначалу весьма решительно, Любовь Ивановна несколько сбавила обороты.
— Итак, — она взяла чашку, но еще не попробовала кофе, — что вы узнали?
— Кое-что, — Яна с удовольствием сделала маленький глоток, поставила чашку на стол и не торопясь закурила. — Не слишком, правда, много, но думаю, что я на верном пути. А что, собственно, вы хотели узнать?
— То есть как? — непонимающе уставилась на нее Санталова, в которой взыграло оскорбленное самолюбие. — Кажется, я плачу вам немалые деньги!..
— Хотите забрать их назад? — бросила на нее пренебрежительный взгляд Яна Борисовна. — Пожалуйста.
Она достала из ящика стола небольшую стопку стодолларовых банкнот, отсчитала необходимую сумму и положила на стол, спрятав оставшиеся назад в ящик. Конечно, она сочувствовала этой немолодой женщине, потерявшей сына и жаждущей найти его убийцу, но позволить с собой разговаривать так требовательно, можно даже сказать, нагло человеку, явно вылезшему из низов, она не могла. Именно поэтому и решила преподать ей маленький урок, который, нужно признать, вполне удался.
— Нет, — Санталова, едва не вылив на ноги кофе, отодвинула от себя деньги, — боюсь, вы меня не правильно поняли, я просто хотела спросить, не нужна ли вам моя помощь?
