— К сожалению, — Эллочка обнажила свои крупные зубы, — мне нужно принять и оформить заказ.
— Ничего, еще успеете, — улыбнулась Яна, — мы можем поговорить в холле, правда, Николай? Ведь вас так зовут?
Радзиевский кивнул.
— А меня зовут Яна Борисовна, — представилась Милославская, обратившись к нему. — Давайте выйдем на минуточку.
Не ожидая согласия оператора, она встала, открыла дверь и вышла в холл. Яна не сомневалась, что очкарик последует за ней. Она подошла к стеклянной стене, за которой сидела поджидавшая ее Джемма, и остановилась, глядя на улицу.
— Я вас слушаю, — раздался у нее за спиной голос Радзиевского. — Что будем снимать?
— Ничего, — повернулась к нему Яна. — Я просто хотела вас кое о чем спросить. Но, — тут же добавила она, заметив, как потускнели глаза Николая за стеклами очков, — вы, даже ничего не снимая, могли бы неплохо заработать. Например, сто долларов…
— Вас интересует что-нибудь пикантное? — На лице очкарика появилась ехидная усмешка.
— Можно сказать и так, — задумчиво произнесла Милославская.
— Есть у меня кое-что, — ответил Радзиевский, — только…
— Нет, — перебила его Яна, — меня интересует нечто вполне определенное.
— И что же?
— Мне известно, — тихим голосом сказала Милославская, — что около двух недель назад, может быть, немного раньше, вы снимали развлечения одного господина с женщиной легкого поведения, проще говоря, проституткой. Снимали тайно, но, впрочем, это сейчас неважно. Помолчите, — жестом руки она остановила собиравшегося возразить ей очкарика. — Вы передали эту кассету в ресторане “Золотое плато” жене этого господина. Помните? — она вперила испытующий взгляд в очкарика, которого ее вопрос поверг в явное замешательство.
— Нет, — без должной уверенности ответил он, отводя взгляд в сторону.
— Кассет было две. Хотите, я расскажу, что случилось с женщиной, которая заказала вам эту работенку?
Очкарик вздохнул, демонстрируя, что терпение его тает с каждой секундой, и, овладев к этому времени собой, бросил на Яну ироничный взгляд.
— Ее тяжело ранили. Да вам, наверное, это известно. — Она не отрывала от очкарика своих черных глаз, — а ее мужа убили. Кроме того, погибла девушка, зафиксированная на пленке.
— Послушайте, — со скрытым раздражением ответил Радзиевский, — мало ли что с кем случается. Я-то здесь при чем?
— Значит, вы не отрицаете, что выполняли заказ Санталовой? Помните ее?
— Вы думаете, я помню всех, кто ко мне обращается? — ухмыльнулся Радзиевский. — И вообще, кто дал вам право расспрашивать меня? Вы из милиции? Тогда покажите удостоверение.
— Я не из милиции, но сотрудничаю с органами, — спокойно ответила Яна, предполагая такую реакцию. — Вы передали кассету Оксане Санталовой в ресторане “Золотое плато”. Вас видела официантка, она вспомнила вас, — добавила Яна.
— А что, если я вам скажу, что не знаю никакую Санталову и что никогда не был в этом ресторане? — изобразил на своих губах гаденькую улыбочку Радзиевский.
— У меня есть свидетель, — усмехнулась Яна, — та самая официантка. И потом, я насквозь вас вижу. Я, понимаете ли, немножечко экстрасенс, но даже и экстрасенсом не надо быть, чтобы понять, что вы лжете.
— Уважаемая, — с презрительной ухмылочкой сказал Радзиевский, — мне работать надо, вы, как я понял, не собираетесь делать заказ…
Его маленькие серенькие глазки насмешливо скользнули по Яне, а потом опять уперлись в стену.
— Вы выполняете щекотливые поручения. Это понятно — кому не хочется подзаработать, пусть и подлым путем…
— Только не надо мне читать мораль! — скривился очкарик. — До свидания.
Он хотел было вернуться в комнату, но Яна преградила ему дорогу.
— Вы сделали копию с этой кассеты. Она оказалась в сумке убитой проститутки, подруги Санталова. Зачем вы сделали две копии? Хотели пошантажировать? Но как, спрашиваю я себя, эта копия оказалась в сумке убитой девушки? Кто заказал вам сделать съемку?
— Санталова, — хмыкнул очкарик. — Ну снял я ее муженька, и ладно. Остальное не мое дело.
— Итак, вы признались, что Оксана обращалась к вам…
— И что?
— Кому понадобилась копия? — не отставала Яна.
— Может, она и сделала, я почем знаю? — судорожно рассмеялся Радзиевский, обнажив мелкие желтоватые зубы.
— И подбросила в сумку убитой проститутки? — не унималась Яна.
— Дайте мне пройти, не ставьте себя в смешное положение, — раздраженно выкрикнул очкарик, все-таки потерявший терпение. — У каждого работа, и не надо лирики!
— Что ж, — Яна сделала вид, что смирилась, — тогда будете давать показания в отделе.
— Если потребуется, дам, — Радзиевский отстранил Яну и вошел в комнату.
Некоторое время Яна стояла в холле, озадаченная и разочарованная. Хотя, с другой стороны, у нее был повод испытывать что-то похожее на то чувство, которое испытывает охотник, который упустил зверя, но вычислил, где его логово. Радзиевский что-то скрывает — в этом она не сомневалась. Не исключено, что он был заодно с тем парнем, который выбросился из окна. Но как ей разговорить его? Деньги — она уже поняла это — тут не помогут. И все-таки она могла себя поздравить: этот очкарик был той ниточкой, которая приведет ее к разгадке. Нет, здесь не простой шантаж… Здесь более крупная игра — это Яна чувствовала в глубине своей души.
Решение пришло через несколько минут. Она подождет очкарика на улице, вернее, где-нибудь в кафе или баре. Потом проследит за ним, узнает, где он живет. Возможно, встревоженный ее появлением, он захочет встретиться с кем-то из своих приятелей.
На улице ее ждала преданная Джемма. Яна взяла поводок и направилась к небольшому кафе, похожему своим запыленным фасадом больше на дешевую забегаловку. Это была обыкновенная распивочная. У прилавка толпились мужики; другие, рассевшись за белыми пластиковыми столами, поглощали пиво. Двое парней с видом опустившихся забулдыг употребляли водку, запивая ее пивом из пластиковых стаканов. Их отечные помятые физиономии говорили о реках спиртного, о страшном запое, о тяжелых приступах утренней абстиненции. Засаленные куртки, неухоженные волосы, пустые глаза. К ним подсел только что отоварившийся толстяк, судя по всему, их приятель. Он имел более благообразную наружность, но и его лицо хранило неизгладимую печать, отметину перманентного пьянства.
Когда толстяк водрузил на стол полный стакан водки и пластиковую тарелочку с селедочным бутербродом, глаза парня, сидящего спиной к окну, заблестели: он явно надеялся, что толстяк с ним поделится. Тот в самом деле плеснул в пустой пластиковый стакан парня граммов пятьдесят, и полилась пьяная сентиментальная беседа. Яна поморщилась. В кафе пахло пивом, соленой рыбой и перегаром. Не то что пахло, шибало в нос. Яна взяла стакан пива и присела к столу, за которым сидела забавная парочка алкоголиков: пожилые мужчина и женщина. У него было хмурое, искаженное презрительной гримасой лицо морского волка, дамочка ярко накрашена. И Яне вспомнила кричащие панно Тулуз-Лотрека. Мужчина и женщина с любопытством покосились на нее — Яна не производила впечатления завсегдатая подобных заведений.
Джемма скучала на улице. Яна посмотрела на часы: кто его знает, когда закончится трудовой день Радзиевского. В кафе она провела около часа. Потом, не в силах больше находиться в этой клоаке, вышла на свежий воздух и принялась мерить шагами унылый тротуар. Минут через тридцать присела на лавочку в больничном сквере. Джемма следовала за хозяйкой, словно тень. Яна обозревала пустынную, производящую жалкое впечатление аллейку парка. Ветер протяжно завывал в голых кронах деревьев,
