массовый психоз, как в сумасшедшем доме, где клиенты за свои поступки не отвечают. К тому же гарпии… Они драться умеют! Так что уступи место суровым мужчинам и вознесись к дамам освещать поле боя.
В воздухе, рассекая водяные струи, метались плотные столбы света. Когда они задевали человека, он невольно отшатывался, как от ударов. Мобили с ревом проносились над кустами, сшибая листья. Буслаев покачал головой:
— Зря они мечутся. Стояли бы на месте, лучше было бы видно. Нервничают девочки. Гарпий шумом не испугаешь, а такриоты уже ни на что не реагируют.
Он все еще не отпускал Ирину, и его ноги плясали от возбуждения. Со всех сторон раздавались крики, выстрелы и удары… Ирина заколебалась. Пожалуй, действительно лучше вернуться. Но, взглянув назад, увидела, что путь к мобилю отрезан. Из-за кустов вырвалась бесформенная куча и покатилась навстречу. Над ней белыми молниями вились узкие тела гарпий…
— Бей влет! — взревел Буслаев, выхватывая пистолет.
Одна гарпия, перевернувшись в воздухе, шлепнулась в кусты. Но больше стрелять ему не дали. Волна обезумевших аборигенов накатилась на них, и гигант согнулся под ее напором, а его пистолет отлетел куда-то в траву.
— Стреляй, Ирка! — заорал он, расшвыривая такриотов.
Ствол пистолета равнодушно выплевывал смерть. Раненые гарпии плакали, как обиженные дети. Ирина, стиснув зубы, нажимала и нажимала на гашетку, ужасаясь тому, что совершает преступление. Ведь она убивала существа, которые должны были стать разумными хозяевами планеты. Они, а не такриоты, потому что имели больше прав на это. Объем их мозга в два раза превышал человеческий. Лапы были устроены так, что могли создавать орудия труда. Да еще умение летать… Ирония природы, слишком хорошо вооружившей их, помешала им занять достойное место. Не подвергаясь опасности, наводя ужас на все живое, они не нуждались в коллективе, чтобы обеспечить себе пропитание и защиту. И мозг, не понуждаемый к борьбе, не развился. Здесь, как и во многих других случаях, сила оказалась слабостью.
Буслаев осмотрительно защищал Ирину, не подпуская к ней такриотов и стараясь образумить их. Он окликал их по имени, уговаривал, хохотал, потому что смех отрезвляюще действовал на туземцев. И все- таки упустил момент, когда из-за кустов выскочил еще один такриот и, размахивая топором, кинулся на него сзади. Ирина, почувствовав хриплое дыхание, обернулась в последнее мгновение. Гладко отесанное лезвие, искрясь в лучах прожекторов, описывало смертельную дугу. Не раздумывая, она прыгнула, вцепилась ногтями в безумца. Взревев от ужаса и боли, такриот кинулся прочь.
— Молодец, девочка! — гаркнул Буслаев, точным ударом переламывая крыло гарпии. — А ну-ка, пальни вон в ту…
И тут только Ирина почувствовала, что в руках ничего нет.
— Пистолет! Я выронила пистолет!
— Ищи! — закричал Буслаев.
Будто поняв, что люди безоружны, с высоты спикировало еще несколько хищников. Ирина упала на колени, лихорадочно зашарила в траве, проклиная себя. Попробуй отыщи что-нибудь в темноте!
— Не суетись, не нервничай! — сквозь зубы бросал Буслаев.
Его страшные руки молотили воздух методично, как крылья ветряной мельницы, и обмякшие тела гарпий летели в кусты, сокрушая ветви. В бегающих лучах прожекторов он казался еще выше, еще массивнее. Ирина с благоговейным ужасом глядела снизу вверх на гиганта, похожего на разъяренного бога.
Наконец ее ладонь наткнулась на рубчатую рукоятку.
— Есть! — закричала она, вскакивая.
— Дай сюда! — Буслаев вырвал пистолет, и яркие вспышки разметили широкую дугу на черном покрывале неба.
С этой группой было кончено. Буслаев схватил Ирину за руку, потащил вперед, в самый центр схватки.
— На! — Он сунул ей пистолет. — Будешь меня подстраховывать. А я лучше этим… — Он потрясал вырванным у туземца топором.
— Это же идиотизм! — сердито воскликнула Ирина, отворачиваясь от хлещущих струй. — Неужели у нас нет другого средства? Усыпляющий газ или кси-поле…
Переменившийся ветер швырнул ей в лицо горсть брызг, и она закашлялась. Буслаев на мгновение притормозил, давая дорогу такриоту, несущемуся сломя голову, ловко подшиб топором преследующую его гарпию и потащил Ирину дальше.
— Стихия! — объяснял он на ходу. — Всю технику с матушки-Земли не перетащишь. Усыпляющий газ неограниченно растворяется в воде, а кси-поле… Оно и при спокойной атмосфере дает разряды. А сейчас мы стянули бы сюда все молнии ада. Представляешь, какой был бы костер!
Они вбежали на пригорок и остановились. На поляне часть цивилизаторов; выстроившись цепочкой, оттесняла такриотов к лесу, под спасительный шатер ветвей. Другие шли следом, сбииая гарпий. Их белые трупы валялись вперемешку с темными телами такриотов.
— За мной! — заорал Буслаев и кинулся вниз, размахивая топором.
Ирина вприпрыжку бежала за ним.
Это была страшная ночь. Крохотная кучка цивилизаторов отчаянно боролась с хищниками, не знающими страха и не привыкшими к сопротивлению. Даже смертельно раненные гарпии стремились подползти к противнику, вцепиться в него зубами. И одновременно надо было спасать обезумевших такриотов, нападавших на своих защитников и друг на друга. Ирине казалось, что этому ужасу не будет конца. Вспышки выстрелов слепили глаза, крики и вопли взрывались в голове крохотными фугасками, болели руки, ноги, все тело саднило от толчков и ударов. Но она с упорством отчаяния шла за Буслаевым, потому что другого пути не было.
Только перед самым рассветом, когда кончилась гроза, прилетевшим патрульным роботам удалось загнать уцелевших гарпий за барьер кси-поля и водворить их обратно в заповедник. Постепенно и такриоты пришли в себя.
Взошедшее солнце осветило большую поляну с вытоптанной травой и измученных, с трудом передвигающихся людей. Двадцать три такриота остались лежать на земле, полтораста было ранено. Среди цивилизаторов тоже оказались пострадавшие. У Ирины было поцарапано лицо и подбит левый глаз, не считая многочисленных синяков. Она так и не смогла вспомнить, когда ее били. Буслаеву острый коготь до кости рассек лоб. А нового костюма, так старательно отглаженного Ириной, вообще не существовало.
Он отыскал Ирину в толпе, мокрую, дрожащую от холода, и, как она ни отбивалась, размашисто поцеловал.
— За спасение моей драгоценной жизни!
— Сумасшедший! — сказала Ирина, вытирая платком кровь па его лице. — И нахал! — добавила она, подумав.
— Согласен! — ухмыльнулся Шкипер. — Но ты мне нравишься.
— А ты мне нет. Иди на перевязку.
— Сама перевяжешь, не маленькая.
Ирина зашипела от возмущения. Но бородач нахально орал, что только ей доверяет свою нежную особу, и, чтобы не привлекать внимания, пришлось достать из мобиля сумку с медикаментами.
— Садись, мучитель! — прошипела она.
Она неумело наложила бинт, стараясь не причинить боли. Буслаев только щурился, будто эта процедура доставляла ему удовольствие.
Куда ни кинь взгляд, женщины ловко орудовали бинтами и тюбиками с заживляющей биомассой. Такриоты, сидя на траве в ожидании перевязки, недоуменно переглядывались: они ничего не помнили.
Девушки работали споро и четко. Видно было, что это дело им не в диковинку. Ирина тоже скоро приноровилась. Переходя от раненого к раненому, она столкнулась с Патрицией. Та была чем-то взволнована и все время оглядывалась.
— Ты не видела Георга?
Ирина покачала головой.
