Армагеддона.
– Светлая! - отчаянно кричу я. - Светлая, где ты?! Мертво! Даже эхо смолчало.
– Ты здесь, я знаю! Я виноват перед Тобой! Очень виноват! Но приходи, прошу Тебя!..
Уже нет голоса, не кричу - хриплю. А черная тьма сгущается, подступает, трупный смрад становится непереносимым…
– Светлая…
И вдруг я понимаю - Она мертва. Мертва, как и я сам. А мертвым не нужно ничего в этом мире - даже любви. Диомед, сын Тидея, погиб под Троей…
Вначале я обрадовался. Не то чтобы слишком, но все-таки. Не зря мы вчера горло срывали и сбивали в кровь кулаки. Просыпается воинство, нехотя, медленно, почесываясь, но все же вылезает из шатров.Вот и вода в котлах булькает, и мясом, на углях печенным, тянет. И дозорные на месте, и пифосы с площади лагерной исчезли. Красота! Не совсем, конечно…
– Ванакт! С берега сообщают: какие-то торговцы плывут…
Вначале я и внимания не обратил. Мало ли кто к нам жалует? Особенно в последние дни, когда истончились стенки черного Котла.
– Наши?
Просто так спросил, даже не подумав. Для порядка.
– Не наши, ванакт. Большие такие корабли, красные, сразу видно - торговцы…
Красные… Красные?!
Вчера решил было, что ошибся зоркий Идоменей. Откуда у наших берегов?..
– К бою-ю!
Кеми! Все-таки Кеми! Издалека их краснобокие суда и вправду можно принять за…
– К бо-о-ою-ю-ю-ю!!!
Еще ничего не понимая, но уже чуя беду, кинулся на берег. Если расставить лучников, если выстроиться фалангой прямо на сером песке…
Поздно!…Горели сторожевые кимбы - маленькие, верткие, но бессильные против краснобоких чудищ, закрывших весь горизонт. Легкий ветер раздувал огромные желтые паруса с красным Оком Ра в центре. Ни криков, ни песен - молча мчались к берегу корабли ванакта Черной Земли. Поздно думать - откуда? Поздно гадать - почему?
НЕЧТО! Вот оно - НЕЧТО!
С запасом попросил времени старый хитрец Приам.
Четыре дня! Хватило и двух… Ох и дураки же мы все!
– Фтия! Саламин! К бою-ю! Микены! К бою-ю-ю!
Спарта-а!..
Но я понимал - поздно. Не успеть. Они уже рядом совсем близко…
– Дядя Диомед!.. Тидид!.. Ванакт!..
Нестройной толпой бежали ко мне воеводы, застегивая на ходу ремни сверкающих шлемов, стуча по песку не плотно надетыми эмбатами. Лигерон, Аякс Большой, Менелай, Одиссей…
– Кто это, Тидид?!
Объясняться нет времени. Его вообще нет. Первые стрелы уже свистят в воздухе - длинные, тяжелые, хищные…
– Лучники! Вперед! По кораблям! По палубам!..
Молодец, Любимчик, молодец, стрелок, да только ты еще не видел, как бьют кемийские луки!..
– Менелай! Отводи всех на равнину! Строиться в две фаланги, вторая - лицом к Скейским воротам. Лавагет Лигерон, Аякс!..
– Мы прикроем, дядя! Вы успеете!..
Малыш тоже понял, что в лагере не удержаться. Нас просто перережут у шатров, переколют копьями с широкими, как меч, наконечниками из сияющей бронзы.
А стрелы уже свистели, жужжали, впивались в тела. Кто-то, совсем рядом, близко, молча рухнул на песок. Стрела, пробившая панцирь, еще подрагивала, словно не в силах удержать злобу…
– Наза-а-ад! Отходим!
Неуверенно, робко запели трубы. Поздно, поздно! Краснобокие корабли уже тыкались высокими носами в песок, с бортов горохом сыпались невысокие крепкие парни в белых набедренных повязках. Смуглые лица, высокие, почти ростовые щиты с закруглением наверху…
– Отходи-и-и-им!!!
Последнее, что я успел заметить, - сброшенные вниз сходни, по которым уже сталкивали на песок сверкающую золотом колесницу. …Задержать мы их смогли только у частокола. И то ненадолго. Муравьев- мирмидонцев и саламинцев Аякса спасала теснота. Луки тут были почти бесполезны, а против копий, секир и боевых булав еще можно было продержаться. Какое-то время, конечно… Смуглые копьеносцы дрались молча и так же молча умирали. Но чаще умирали мы.
Мой щит был пробит уже в двух местах, но я не отходил, высчитывая в уме мгновения. Еще одно, еще… Белокурый должен успеть, должен выстроить войско до того, как эти вырвутся на Фимбрийскую равнину, как откроются Скейские ворота (а ведь откроются!) и мы окажемся в пкане, в мешке, в котле…
Приамов котел! Котел из сверкающей кемийской бронзы! Мелькнула и сгинула мыслишка о нашем вожде вождей. Небось и на этот раз не проснулся? Ну и Гадес с ним, с носатым!
– Лигерон! Аякс! Уходим!..
Частокол уже подпирает лопатки. Пора к воротам, на прорыв, иначе никому не вырваться!
– Лигеро-о-о-он!
– Я…Я здесь, дядя.
Уже по голосу понял - плохо дело. Никогда еще у малыша не было такого голоса - слабого, растерянного.
– Я… здесь…
Лавагет Лигерон Пелид, непобедимый герой Ахилл, сидел на земле, вцепившись окровавленными пальцами в стрелу, пробившую плечо. Почему-то почудилось, что кровь, струившаяся из раны, - черная. Не красная, не серебристая…
Удивляться было некогда, некогда даже подумать, отчего малыша, не получившего за все эти месяцы и царапины, все-таки достали. …Смыкалась морская плоть сына Фетиды Глубинной под ударами меди и бронзы. Но кемийская стрела оказалась сильнее. Зверобоги Номоса Черной Земли Презирали волшебство наших богов.
Десяток уцелевших мирмидонян гибли под копьями, прикрывая раненого вождя. Окровавленного, растерянного…
– Меня… Меня ранили, дядя Диомед! Ранили!
Так изумляется ребенок, впервые оцарапавший до крови коленку.
– Братишка? - проревело рядом. - Держись, братишка! Каменная гора с шумом и пыхтением проломилось через вражеские щиты. Аякс Теламонид, страшный, заляпанный кровью и грязью, бросился к Лигерону. Только сейчас я вспомнил, что они и вправду - двоюродные братья. И ведь похожи!
– Аякс! Ты же сам ранен!.. - крикнул я… охнул.
Стрела с жужжанием ударила в обнаженный локоть Теламонида. Ударила - отлетела прочь. Словно бычок и вправду был гранитной глыбой.
Чудится?
Аякс легко взвалил брата на плечо, обернулся ко мне.
Подмигнул.
– На меня еще стрелу не сработали, Тидид!
Мне бы удивиться - не удивился. Некогда. Берег мы потеряли, потеряли лагерь… Что осталось?
Осталась Фимбрийская равнина - та самая, трижды проклятая, пропитанная нашей кровью. Остался желтый, дротухший от трупов Скамандр, за которым выстраивались остатки войска. …Троянцы уже наступали - из Скейских ворот, из ворот Дарданских, отовсюду. Колесницы с острыми серпами, лучники, пращники, толпы легковооруженных в полотняных панцирях. Впереди бледным электром* сверкали круглые
