Степа вскочил, накинул полушубок и поспешил в кабину, но на полпути встретился с возвратившимся оттуда Арцеуловым. Тот поглядел на Степу так, что Косухину расхотелось куда-либо идти, и надел шлем. Степа поспешил последовать его примеру.
— Мы над Бодомганом, — сообщил капитан. — Огней нет. Полковник будет садиться… Наталья Федоровна, он вас зовет…
Берг кивнула и встала. Степа поглядел на девушку и нерешительно поднялся.
— Сидите, Степан Иванович, — остановил его Богораз. — Там вы ничем не поможете.
— Но… как мы сядем? — совсем растерялся Степа.
— Снежный покров невелик. Если взлетная полоса не занята, сесть можно. К счастью, луна уже взошла…
Самолет внезапно изменил курс и стал снижаться, а затем начал описывать круг. Степа и Арцеулов поглядели на невозмутимого Богораза.
— Заходим на посадку, — прокомментировал тот. — Ладно, загляну-ка и я…
Он пружинисто встал и быстро прошел в пилотскую кабину. Ростислав и Косухин, не сговариваясь, пошли за ним.
За колпаком кабины было темным-темно, лишь над горизонтом слабо светил лунный серп. Под колесами машины мелькала белая, в темных разрывах степь. Внезапно внизу показались несколько одноэтажных домиков, какие-то сараи и решетчатая вышка.
Машина сделала еще круг, полковник сжал губы и чуть двинул штурвалом. «Муромец» взревел моторами и резко пошел на снижение.
— Арцеулов! — донеслось сквозь шум мотора. Капитан на секунду замешкался и надел шлем.
— Капитан, уведите мальчишку и не пускайте его в кабину! Как поняли?
— Так точно, — Арцеулов снял шлем и кивнул Косухину. Тот хотел было заартачиться, но поймал взгляд брата и покорно пошел, конвоируемый капитаном. Пройдя несколько шагов, он остановился.
— Нет! — крикнул он сквозь рев двигателей. — Я вернусь!
— Прекратите! — закричал в ответ Арцеулов, потянув упиравшегося Степу в салон. Тот поспешил надеть на голову шлем.
— Косухин, не выдумывайте, — осадил его капитан, тоже подключившись к внутреннему телефону. — Мы с вами там только мешаем.
— Да не мешаем мы, чердынь-калуга! — возмутился Степа. — Просто если гробанемся, те, кто в хвосте, могут уцелеть… Будто я маленький, не понимаю…
Арцеулов не знал этой очевидной авиационной истины. Он взглянул на растерянного и возмущенного Косухина и внезапно подумал, что краснопузый ему чем-то симпатичен. Не то чтобы очень, но в эту минуту Ростислав его прекрасно понимал.
— Успокойтесь, — произнес он по возможности вежливее. — Ваш брат — превосходный летчик. Все будет в порядке, вот увидите.
Степа ничего не ответил и стал глядеть в иллюминатор. Дверь в рубку отворилась, и на пороге появилась Берг.
— Меня выгнали, — сообщила та. — По-моему, это дискриминация слабого пола. Мы садимся, господа…
Самолет мчал уже над самой землей. Арцеулов видел, как с каждым мгновением приближается ровная, покрытая сухой травой степь. Снега, как он заметил, почти не было — только местами мелькали небольшие пятна.
Легкий толчок возвестил о том, что многотонная машина коснулась взлетной полосы. Почти сразу же самолет стал подрагивать, резко бросаясь из стороны в сторону. Это продолжалось несколько долгих минут. Наконец, «Муромец» замедлил ход и не спеша, как бы неохотно, остановился.
Их встретила тишина. Даже ветра не было слышно. Вокруг лежала тьма, не горело ни огонька, и здания аэродрома еле проглядывали сквозь черноту ночи.
— Не понимаю, — растерянно произнес полковник. — Куда все исчезли?
— Надо взять оружие, — Арцеулов почувствовал себя вновь привычной обстановке. — Господин полковник, что нам здесь надо?
— Горючее… Надо заправиться, капитан. Это российская авиабаза еще с тринадцатого года. Месяц назад здесь все было в полном порядке…
— Месяц назад еще не пал Иркутск, — Ростислав поспешил достать из машины оба карабина.
Впрочем, оружие им не понадобилось. Огромный аэродром был пуст. В заброшенных домах остались забытые вещи, двери складов были открыты настежь, а сорванный трехцветный флаг лежал неподалеку от поваленной мачты. Похоже, аэродром попросту бросили.
В одном из складов удалось найти несколько бочек с бензином. Полковник завел моторы и подрулил прямо к складу, после чего пришлось долго возиться с намертво запаянными бочками. Лишь через несколько часов удалось заправить баки, — правда, теперь все, включая Берг, благоухали бензином и маслом, перепачкав не только рукавицы, но и полушубки.
— Отдохнем? — не выдержала Наташа, кивая на казавшийся теперь таким гостеприимным салон «Муромца».
— Да, конечно, — кивнул полковник. — Отдыхайте, господа…
— Коля, мы прямо сейчас взлетим? Ночь же! — поразился Степа.
— Ничего, — улыбнулся Лебедев. — Авось не заблудимся! Я бы и сам предпочел дождаться рассвета, но барометр мне не нравится…
— А че с ним? — удивился Косухин, слабо разбиравшийся в барометрах.
— Падает, — коротко ответил полковник и кивнув на люк, предложил:
— Прошу, господа. Взлетаем…
Оказавшись в салоне, Степа поспешил забраться на койку. Вновь захотелось спать — сказывалось напряжение последних нескольких дней.
Его разбудила Берг. В кабине было уже светло. В лучах утреннего солнца лицо девушки показалось Степе утомленным и немного растерянным.
— Ну и спите же вы, Косухин!
— А… ну да… — смутился он. — А вы не спали, Наташа?
— Немного… Мы менялись за штурвалом. Осталось часа два…
— Ух ты, хорошо! — обрадовался Степа, но девушка вздохнула и покачала головой:
— Впереди облачный фронт. Это плохо, Косухин. Очень плохо…
Слово «фронт» было более чем понятно. Правда, фронт назывался обычно Восточным или Западным, куда следовало регулярно посылать лучших товарищей-коммунистов. О существовании облачного фронта Степа до сего дня не подозревал, но сразу же почувствовал серьезность момента. Он вскочил, и несмотря на возражения девушки, поспешил в кабину.
…Под колпаком машины тянулась ровная желтая степь, покрытая невысокими холмами. Мелькнуло что-то маленькое, похожее на каплю странной формы, и Степа с трудом сообразил, что это юрта. Впрочем, незнакомый пейзаж почти не заинтересовал Косухина — он смотрел на небо.
Оно было обычным, бледным, а совсем высоко плыли маленькие, похожие на рыбок облака. Но впереди, у самого горизонта, темнело что-то, напоминающее серо-желтую башню, опускающуюся почти до самой земли. Эта «башня» была еще далеко, но с каждой секундой росла, словно разворачиваясь и раздуваясь. Лебедев заметил брата и что-то сказал. Степа поспешил надеть шлем.
— Выспался? — повторил брат и, не дожидаясь ответа, бросил: — Давай обратно! Пристегнись, в салоне есть ремни. И другим скажи.
— Ага, — кивнул Степа, хотя слово «пристегнись» ему совсем не понравилось. — Коля, а нельзя этот… фронт… ну, обойти? Или выше подняться?
Брат коротко рассмеялся и покачал головой:
— Мало топлива. Боюсь, не долетим. А выше мы просто не потянем. Какой потолок у «Муромца», помнишь?
— Ну… километра два.
— Совершенно верно. А тут раза в три повыше. Так что дуй отсюда и не мешай, ясно?
