Косухин отправил Остроумова к грузовику, приказав немедленно уезжать на условленное место встречи, напомнил офицерам и членам «штаба» маршрут, который они и без него знали, и вдруг понял, что сам уходить не должен. Там, где еще недавно стоял «Мономах», оставались люди, которых он не смог защитить. Там была Наташа. Степа медлил, солдаты нетерпеливо поглядывали на него, то на Гаврилова, и вдруг по траншее прошелестело: «Обошли!» Косухин выглядел из окопа и увидел, как с севера, отрезая путь на полигон, быстро движется ровная густая цепь. Времени на размышление не оставалось.
Степа скомандовал отход, а сам отошел в боковой ход сообщения, пропуская пробегавших мимо него солдат. О нем не забыли — несколько рядовых и все офицеры окликали его, советуя поторопиться, но Косухин лишь кивал, продолжая ждать. По окопу проскочил последний — арьергардный — взвод, и в ход сообщения заглянула испуганная физиономия Гаврилова.
— Товарищ комиссар! Скорее! — мыслями председатель штаба был уже где-нибудь в верстах в двадцати отсюда, а может, и на границе с русским Туркестаном.
— Уходите, товарищ Гаврилов, — как можно суше произнес Степа. — Я догоню. Мне на полигон надо…
— А-а… — протянул фельдфебель, но вступать в разговор не стал, решив, что комиссарам положено совершать нелепые, но героические поступки. Через минуту топот тяжелых сапог затих, наступила тишина.
«Все, — понял Степа, — теперь пора…»
Он быстро, чтоб не заметили раньше времени, выглянул из окопа. Китайцы на холмах по-прежнему не двигались, похоже, еще не сообразив, что отряд покинул позицию. Те, кто шел от озера, уже разворачивались, окружая полигон. На Степу никто не обращал внимания.
— Айда! — Косухин скинул шинель, схватил карабин за цевье и выскочил из окопа. Он ожидал выстрелов в спину, но китайцы молчали, очевидно, не принимая одинокого русского за достойную цель. Степа вздохнул, пожалев, что на нем тяжелые унты, а не что-либо более подходящее, и рванул туда, где виднелась окутанная легким, уже почти незаметным дымком, стартовая площадка…
12. ПРИ ПОПЫТКЕ К БЕГСТВУ
Пулемет поставили прямо перед входом в рубку управления. Место было удобное — простреливалось не только пространство перед бункером, но и подходы к домику, где находился главный взрыватель. В случае крайней опасности Арцеулов надеялся под прикрытием пулемета успеть проскочить туда и повернуть черную рукоятку, соединяющую электрическую цепь.
Правда, его напарник — пожилой подполковник, которого, как выяснилось звали Сергей Георгиевич, — едва ли смог бы как следует распорядиться цинком патронов. О пулемете он имел чисто теоретическое представление. Как понял Ростислав, подполковник уже около двадцати лет занимался вопросами радиосвязи, начав работать еще с самим Поповым. С тринадцатого года Сергей Георгиевич был на Челкеле, руководя сооружением сердца полигона — рубки управления. О фронтовой прозе, включая зарядку лент в «Максим», ему узнать не довелось.
Капитан с удовольствием расспросил бы своего нового знакомого о Челкеле и «Мономахе», но пришлось вместо этого проводить занятие, посвященное обязанностям второго номера пулеметного расчета. Правда, техническое образование и опыт помогали — Сергей Георгиевич схватывал на лету. Лишь на минуту Арцеулов отлучился, спустившись в рубку. Берг сидела у светящегося огоньками пульта и, не отрывая глаз, следила за табло, на котором высвечивалась странная неровная линия. На вопрос Ростислава она лишь кивнула, коротко бросив: «Еще нет».
Итак, приходилось ждать. Более того, Ростислав догадывался о простой вещи — даже если все пройдет удачно, на мотоцикле подполковника смогут уехать лишь двое. Так что в любом случае спешить было некуда…
Закончив разъяснения и проведя короткую проверку усвоенных знаний, капитан, удовлетворенно вздохнув, посадил Сергея Георгиевича за пулемет, а сам решил совершить небольшую рекогносцировку. Он прошел полсотни метров в сторону почерневшей от огня стартовой площадки и огляделся.
Полигон был пуст и тих. Эта тишина сразу же не понравилась Арцеулову
— весь его опыт говорил, что подобное затишье кончается быстро и далеко не лучшим образом. Он настроил взятый у полковника бинокль, бросив взгляд на север, где проход со стороны озера оставался незащищенным, и тут же опустил тяжелый «цейсс». Бинокль уже не был нужен — даже невооруженным глазом можно было заметить цепь, наступавшую с той самой стороны, откуда они вчера сами добирались до Челкеля. Итак, уйти они не успеют. Оставалось минут десять, столько же можно будет продержаться за пулеметом, ну а там — как выйдет…
Капитан поглядел на восток, но там было тихо. Похоже, краснопузый Косухин все-таки задержал генерала Мо. Арцеулов повернулся, чтобы идти к пулемету, как вдруг заметил бегущего прямо к нему человека. Бегущий, насколько смог заметить капитан, был без шинели, зато с карабином, который он то держал в руке, то, на мгновенье остановившись, закидывал за плечи. Бежал он явно издалека, силы были, похоже, на исходе.
«Наш, с позиций, — понял Ростислав. — Но зачем? Ведь они должны отступать на юг! Интересно, кто это?»
Человек пробежал еще полсотни метров, остановился, глотнул воздуха и вновь упрямо, чуть пошатываясь на ходу, побежал дальше. Капитан отметил, что карабина незнакомец не бросает, одобрительно кивнул и вдруг понял, что узнает его. Даже странно, что Ростислав не признал сразу — а если и не узнал, то вполне мог догадаться…
Косухин бегал легко. Ему ничего не стоило пробежать несколько километров, а затем прыгнуть в окоп и лупить по врагу из «винтаря».
Правда, теперь на нем были непривычные и немного не по размеру унты, а за плечами — бессонная ночь. Впрочем, Степа старался не обращать на это внимания — на счету была каждая секунда. Подойди китайцы чуть ближе, его попросту могут срезать с первого же выстрела. Кроме того, если он опоздает, его безрассудный поступок вообще не будет иметь смысла.
У Степы был свой маленький секрет, помогавший в подобных трудных случаях. Он начинал думать о чем-то постороннем. Сразу становилось легче — ноги выбирали не только путь, но и ритм, в котором надо передвигаться. Если бы не карабин, который после первого же километра стал казаться сделанным из чугуна, дистанция до пусковой площадки «Мономаха» не представлялась особо трудной.
Сердце билось часто, но ровно, перед глазами мелькали желтые проплешины, поросшие тонкой высохшей травой, а Степа думал совсем о другом. Он еще раз прикинул свой нехитрый план — забрать Наташу и всех, кто оставался с нею и немедленно уходить на юг, на условленное место встречи. Ну, а если он все-таки не успеет или появится у рубки одновременно с китайцами, то план остается прежним, с одной только поправкой — он сам будет в заслоне и покажет китайским белогвардейцам кое-что из опыта российской революции.
Затем Степа подумал о брате, сообразив, что едва ли сможет узнать, чем завершился полет. Странный адрес в Париже он запомнил с ходу, но как добраться туда, да еще одному, без помощи Рабоче- Крестьянской Красной армии, Косухин представлял слабо. Вдобавок оставалось непонятным, почему сведения о «Мономахе» должен первым получить этот Карл Берг, когда, если верить рассказам его племянницы, эфирные ракеты садятся где-нибудь в степи, а отнюдь не в столице буржуазной Франции. Степа в очередной раз пожалел, что не расспросил брата, решив первым делом поговорить об этом с Наташей. Тем более становилось ясно, что в соревновании по бегу он явно опередил солдат генерала Мо и финиширует у рубки управления первым.
Арцеулова Степа узнал сразу и в первую секунду здорово перепугался, представив себе, как белый гад лихо, навскидку срезает его выстрелом из «бульдога». Впрочем, ни поворачивать, ни замедлять ход Косухин не собирался — гордость не позволяла, — да и укрыться в степи негде…
