замер. Мать Болот, что же он сделал? Неужели проклятый чаклун не ошибся, и нитка, завязанная узелком, привела Алану в его шатер? Но ведь это ничем не лучше насилия! Улад взял ее силой, он — ворожбой. Или все это ерунда, и Алане действительно хотелось с ним поговорить, а потом… Об этом «потом» думать особенно не хотелось.
Наконец Навко встал и вышел из шатра. Холодный воздух отрезвил, прогнал сомнения. Наверное, все к лучшему. Алана поверила ему, а не поверила — так поверит. Он действительно попросит Улада — уже в Савмате. Но не так, как говорила она. С Кеем он поговорит иначе… И вдруг вспомнилась ее странная фраза. «Если тебе не противно…» Почему Алана так сказала? Неужели она могла подумать…
— Так вот с кем ты любишься, газда! Рядом мелькнула темная тень. Падалка! Еще ничего не соображая, Навко схватил ее за руку и втащил в шатер. Только бы она не закричала! Постовые рядом, на крик прибегут…
— Я слышала! Я все слышала! — девушка плакала, но в голосе ее звенела злость. — Газде Ивору мало холопки! Ему нужна Кеева девка! Вот почему ты о ней спрашивал!
Навко почувствовал, как леденеют руки. Выдаст! Эта дрянь выдаст его Уладу! Ведь Алана называла его по имени — по настоящему имени!
— Я слышала, как вы любились, слышала! Как она верещала, эта кметова подстилка! А я еще думала, чем плоха бедная Падалка! Значит, ты приехал сюда из-за нее? Только из-за нее?
Да, она все слышала. Навко попытался отогнать нахлынувший со всех сторон ужас. Она слышала, но еще никому не сказала. Это хорошо… Не сказала — и не скажет.
— Мне казалось, ты умнее, — Навко нащупал кинжал и крепко схватил девушку за руку. — Есть вещи, которые лучше не слышать…
— Я думала, что нужна моему газде! А ты только пользовался мною! Пользовался, как девкой!
— Послушай! — Навко уже понимал, что сделает, но все еще надеялся, что обойдется без самого страшного. — Послушай, Падалка! Ты сама пришла ко мне. Ты даже приводила подругу — ту девчонку…
— Я хотела, чтобы моему газде было хорошо! -в ее голосе слышалось отчаяние. — С моей подругой ты бы провел ночь и тотчас забыл бы ее! Но тебе мало холопки, тебе нужна Кейна!
Навко даже засмеялся, хотя было совсем не до смеха:
— Алана — не Кейна, и ты это знаешь. Она пленница, и она — моя невеста.
— …И ты хочешь отобрать ее у Кея! Не выйдет! Падалка всем расскажет! Падалка не будет молчать…
— Будешь.
Сильным рывком он повалил девушку на ковер, выхватил кинжал, приставил к горлу. Падалка тихо ойкнула.
— Мне очень жаль, но ты сама виновата. И тут только Падалка начала понимать. Она дернулась, но Навко держал крепко, а острое лезвие не давало повернуть голову.
— Газда! Ты хочешь убить меня? — в ее голосе не было страха, только растерянность. — Но почему? Газда Ивор! Ты думаешь, я и в самом деле кому-нибудь расскажу? Я просто очень разозлилась на газду…
Навко не ответил, и девушка заторопилась. Теперь ей стало страшно. Навко почувствовал острый запах пота — такой знакомый, манящий.
— Я никому не скажу, газда! Кто поверит холопке? Меня же прикажут бить кнутом — так всегда делают, когда холопка доносит на господ! Я же не сошла с ума, чтобы доносить на тебя! Я просто разозлилась, очень разозлилась на моего газду…
Навко понял — надо кончать. Еще немного, и он отпустит девушку.
— Я сделаю все… Все, как ты хочешь! Я помогу тебе увести ее! Помогу! Я буду твоей служанкой — просто служанкой! Газда Ивор! Не убивай! Я ведь простая холопка, газда! Я ведь и не жила совсем! Не убивай, газда Навко!
Звук собственного имени отрезвил. Не скажет — так проговорится! И тут он вспомнил — кровь! Если ударить кинжалом, весь шатер будет в крови. Надо иначе.
— Не убивай! — голос стал еле слышен, в нем уже звучало отчаяние. — Убьешь
— по ночам приходить буду, мертвая… Покоя тебе не дам!..
Рука, уже готовая ударить, замерла. Перед глазами встало лицо Баюра — спокойное, улыбающееся. «Ты отрастил жабры, Навко!» И другое лицо, уже полузабытое — девчушки, которую он убил в Калачке. «Не убивай, дяденька!» Она тоже просила его…
Но страх вновь заставил очнуться. Сон — только сон. Рисковать нельзя, ведь Падалка погубит не только его. Она погубит Алану. Его Алану…
Навко отбросил нож. Падалка, на миг поверив, что смерть прошла мимо, радостно вздохнула. Это был ее последний вздох — Навко схватил ее за горло и что есть сил сдавил. Девушка билась, хрипела, в воздухе остро пахло потом, но Навко не ослаблял хватки. Наконец тело, дернувшись в последний раз, обмякло и замерло. Навко с трудом оторвал руки. Падалка лежала тихая, маленькая спокойная. Казалось, она спит. Навко вытер со лба холодный пот и внезапно с ужасом понял, что хочет эту девушку — мертвую. Он вскочил, попятился к выходу и вдруг представил, что в этот миг в шатер входит Алана… Нет, этого не будет! Алана сегодня не вернется, а он сейчас позовет Лапака, и тот отнесет тело подальше. Никто не видел Падалку в его шатре, да и кому есть дело до пропавшей холопки!
Но тут же вспомнилось — Улад! Кей видел их вместе! Но, подумав, Навко успокоился. Уладу хватает своих забот. Да и что за преступление — убить сенную девку? Вира в две гривны — не больше…
Навко отдышался, отыскал наощупь покрывало, на котором совсем недавно лежала Алана, и быстро завернул в него труп Падалки. Теперь можно звать Лапака.
Он оказался прав. Никто не хватился сгинувшей девушки, не стал искать пропавшую холопку. А если и искали, то, конечно, не в шатре палатина Ивора. Навко быстро успокоился. Девушка исчезла, и даже в снах, у гаснущего костра, ее не было. Странное дело, но Баюр тоже исчез, словно одна смерть изгнала другую. Теперь Навко видел во сне лишь костер, пустой выпотрошенный мешок и нож, лежавший на пожухлой траве. Это уже не пугало. На третий день он совсем позабыл о девушке и вспоминал ее только по ночам — без Падалки было все-таки тоскливо.
С Аланой они больше не виделись, и Навко был этому рад. Все скоро решится, и тогда не надо будет оправдываться.
Между тем войско перешло границу — старую границу между землей волотичей и давними владениями сполотов. Забот у Навко прибавилось. Не полагаясь на Лапака, он сам ездил в передовые заставы, опасаясь, что войско Сварга приготовило им встречу. Но никто не пытался напасть, а в редких селах сполоты встречали их дружелюбно. Кое-где вслух поругивали Сварга — «братоубийцу Сварга» — и желали удачи «молодому Кею». Навко каждый раз передавал эти вести Уладу, замечая, как краснеет лицо Кея. Улад молчал, но Навко догадывался, что тот волнуется. Вначале Навко думал, что Кей просто не верит Кобнику, но как-то Улад все же проговорился. Кей не сомневался, что скоро будет в Савмате. Иное страшило его — Сварг. Если брат не погибнет во время мятежа, война не кончится. Мысль, что придется драться с непобедимым Сваргом, приводила Улада в ужас. Навко сочувственно кивал, а сам еле сдерживал усмешку. И этот трусливый мальчишка хочет править Великой Орией! Прав Ямас — такой Светлый не опасен.
За всеми хлопотами Навко напрочь позабыл о Кошике, и когда тот появился в лагере, весьма удивился, чуть не спросив, где тот пропадал. Впрочем, Кошик поспешил многословно извиниться, пояснив, что работа оказалась сложной, а войско шло очень быстро, и даже верхами догнать его было трудно. Наконец он вновь извинился и подозвал к Навко двоих — широкоплечего мускулистого крепыша средних лет с густой бородой и высоченного детину — безбородого, зато с длинными бродницкими усами. Оба с достоинством поклонились и назвали свои имена. Имена оказались странными. Бородач звался Вогачем, а усатый — Пенко. Все еще не понимая, Навко вежливо кивнул, и тут Кошик извлек из-за спины знакомую вещь. Наконец-то Навко вспомнил. Самострел!
— Вот, господин Ивор! — Кошик усмехнулся, показав кривые желтоватые зубы. — Это было раньше.
Навко поглядел на самострел (который, как он припомнил, звался странным словом «гочтак»). Ничего не изменилось — ржавое железо, деревянная труха. Он недоуменно взглянул на улыбавшегося Кошика. Тот понял:
