Здесь же, на чужбине, Николай был совсем один. Так стоит ли биться лбом о стену? Правда, Фрол — тоже в одиночку — сумел каким-то чудом уничтожить Скантр Тернема… Вот если бы удалось ликвидировать и этот, спрятанный в подвале Технологического! Канал будет отрезан, генерал Тургул не сможет получать марсианское оружие. Без запчастей и боеприпасов танки и вертолеты не провоюют и месяца…
…Келюс вернулся на Окраинную и обнаружил в дверях записку от Мика. Полковник Плотников извещал Николая Андреевича Лунина, чтобы тот был готов к 3 сентября…
Когда стемнело, Николай зажег керосиновую лампу и вышел во двор, устроившись за деревянным столом, на котором горкой лежали ароматно пахнущие яблоки. В саду было тихо, даже неугомонный Рябко куда-то исчез, и Келюс впервые пожалел, что придется покидать этот спокойный уголок. Он понимал, что в его Харькове ничего этого уже нет, на месте сада наверняка стоит серое конструктивистское чудовище, все вокруг залито асфальтом, да и улица, если она уцелела, стало совсем иной. Старый, спокойный мир, краешек которого удалось увидеть Лунину, уходил безвозвратно…
Николай принес из комнаты листок бумаги и при неровном свете горящего керосина принялся набрасывать план лаборатории Технологического института.
ГЛАВА 8. ЧЕРНЫЙ ФУТЛЯР
Утренний кофе был сварен и даже начал остывать. Келюс принялся наливать в синюю фаянсовую чашку контрабандный напиток, когда с улицы послышался автомобильный гудок. Автомобили редко появлялись на Окраинной, поэтому Лунин поспешил во двор, догадываясь, что и на этот раз покой тихой улицы был нарушен из-за его скромной персоны.
В калитку входил молодой незнакомый прапорщик. Рябко робко подал голос из глубины сада и тут же затих — людей в форме он опасался особо. Офицер, увидев Николая, козырнул, поинтересовавшись, не господин ли Лунин перед ним. Келюс сие подтвердил, но прапорщик нахмурился и потребовал документы. У Николая в кармане пиджака оказалась выданная ему корреспондентская карточка. Ознакомившись с нею, прапорщик слегка подобрел.
— Господин Лунин, — произнес он торжественным тоном, — ваш родственник, Николай Андреевич Лунин, приказом командующего высылается по месту жительства. Вам разрешено свидание.
— Я… Я сейчас, — заторопился Келюс.
— Не спешите, мы привезли вашего родственника сюда. До поезда есть время, так что можете побеседовать.
Прапорщик повернулся к калитке, махнул рукой, и через несколько секунд конвоир ввел во двор деда. Комиссар Лунин с любопытством огляделся и, заметив Келюса, быстро подмигнул.
— У вас есть полчаса. — Офицер взглянул на массивную серебряную луковицу «Буре». — Я подожду во дворе.
— Может быть, кофе? — предложил Келюс, решив задобрить сурового прапорщика.
— Спасибо, господин Лунин, — впервые улыбнулся тот, — я кофе вообще не пью. Лучше книжку почитаю.
Он поудобнее устроился за деревянным столом и извлек из кармана тоненький сборник рассказов про Ника Картера.
— Ну, пошли кофе пить, — предложил Келюс деду, кивая на дверь. — Соседи ушли, в доме пусто… Крыс нет.
Последние слова он попытался произнести как можно убедительней.
— Ага, — понял тот, — кофе, вообще-то, буржуйский напиток. Но делают его пролетарии Бразилии.
Келюс плотно закрыл дверь, предварительно убедившись, что во дворе, кроме любителя Ника Картера и бессловесного Рябка, никого нет.
— Ну, здорово, Николай Андреич! — Дед крепко пожал ему руку. — Ну и путаница у нас, что имя, что фамилия!
— А ты называй меня Келюс, — предложил Николай-младший, — меня так в детстве звали.
— Ага. Ну пойдем, Келюс. Где тут твой буржуйский кофий? К счастью, напиток — дар бразильского пролетариата, еще не успел остыть окончательно.
— Выпускают? — поинтересовался Келюс, усаживая деда за кухонный стол и пододвигая ему чашку.
— Точно, — кивнул тот, осторожно пробуя кофе. — Тут целая канитель вышла…
Глотнув, он снисходительно скривился, но затем отхлебнул вновь, уже с большим удовольствием.
— Вызывают меня вчера вечером к какому-то полковнику и начинают честить. Мол, такой-сякой, вошь ядрена, пошто в Красную Армию записался? И бумажку в зубы: мол, красноармейца Лунина выслать по месту жительства в город Симферополь под гласный надзор. Смекаешь?
— Они забыли, что ты комиссар полка, — усмехнулся Келюс, — и родом из-под Костромы…
— Да какая там Кострома? Из Столицы я, понятное дело. Но ведь даже не проверили! И про веревку, что мне давно обещали, напрочь забыли. Ты хоть понимаешь, в чем дело?
— Кажется, да. Я им нужен, Николай. Ты будешь в Симферополе заложником.
— Вот контра! Ну, чего делать будем, родич? А я ведь понял, кто ты, — добавил он не без гордости. — Ты дядьки Матвея сын, стало быть, брат двоюродный.
— У меня отчество — Андреевич, — вздохнул Келюс. — А делать… Слушай!
Он помолчал, собираясь с мыслями. Объяснить происходящее молодому комиссару было не так легко.
— Месяцев девять назад белые и красные начали получать новое оружие. Вместе с оружием стали прибывать добровольцы. У белых они считаются представителями Антанты, у вас, наверное, друзьями из Коминтерна. В народе их зовут марсианами…
Взгляд деда стал внимательным, глаза прищурились, рука, державшая недопитую чашку, застыла.
— Месяца два назад помощь красным перестала поступать, и белые уже подходят к Туле…
— Ниче, мы готовы, — усмехнулся дед. — Получат раза!
— Это оружие поступает не обычным путем. Не морем и не по железной дороге…
— Знаю, — вновь перебил его Лунин-старший, — на съезде выступал товарищ Троцкий. Главная тайна пролетариата — Канал. Его уничтожили агенты мирового империализма.
— Остался один Канал — у белых. Если его перекрыть, война кончится.
— Не-а, — уверенно заявил комиссар, — не кончится. Мы — за Мировую; чтобы во всем мире, значит! Но насчет Канала ты прав. Только кто его перекроет?
— Я…
Келюс помолчал и добавил:
— И ты мне должен помочь.
— Слушаю тебя, товарищ Лунин, — чуть помедлив, кивнул дед.
— Ты заложник, белые хотят, чтоб я им помогал…
— Это ты брось! — Дед нахмурился. — Это буржуазная мораль. Пусть со мной чего угодно делают! Келюс вздохнул, развел руками.
— Так я ведь буржуй, сам же говорил! Пока ты будешь у них, я ничего не смогу придумать.
— Понял, — шепнул комиссар. — Приеду в Симферополь — и дам деру. Ищи ветра!
— Нет! — Николай быстро оглянулся. — Ты должен бежать послезавтра утром — не раньше и не позже. Иначе они могут меня не отпустить.
— Так точно! — В глазах деда загорелись веселые огоньки. — Послезавтра утром. Эх, оружие бы!.. Слушай, — внезапно встрепенулся он, — а ты сам, родич, никак на смерть идешь?
— Не знаю, — честно ответил Келюс. — Подожди-ка… Он прошел в комнату и, вытащив из-под кровати рюкзак, достал старый дедов браунинг. Потом, подумав секунду, нерешительно взял со стола листок
