— Не пронесете. Я уже думал…
— Пронесу, — перебил Лунин. — Машина мне нужна завтра вечером. Лучше всего замаскировать ее под какой-то прибор.
Макаров кивнул. Было видно, что он лихорадочно о чем-то размышляет.
— Завтра в девять вечера у памятника Каразину, — решил он. — Проверьте слежку. Меня не будет, к вам обратятся… Только хочу предупредить — господин Лунин, вы наверняка погибнете.
— Не ваша забота. — Келюс встал. — До свидания, господин Макаров. Предупредите брата, у них в севастопольском комитете провокатор.
— Погодите! — Макаров вскочил, перешел на шепот: — Если вы от товарища Лациса, почему не назвали пароль? А если вы действительно оттуда, из наших…
— Я не из ваших, — отрезал Николай. — Кончайте войну, господа психи!
Он кивнул и, не оборачиваясь, вышел из приемной. За его спиной зашумели голоса — участники совещания выходили из кабинета. Лунин заспешил, чуть ли не бегом спустился по лестнице и замер: в двери особняка входил Мик. На полковнике Плотникове была новенькая форма, в руках стек, а под мышкой — большая, коричневой кожи папка.
— А, Николай! Здравствуйте, — озабоченно бросил он. — Жаловались командующему?
— Пытался, бином, — подхватил Лунин. — Но там, само собой, совещание. Господин Макаров цербера изображает.
— Красный шпион Макаров… Знаете, Келюс, так и не смог его заложить. Таскаю секретные документы, так сказать, в обход…
— Почему заложить? Разоблачить врага!
— Николай, да за кого вы меня принимаете! — искренне возмутился Мик. — Я что, стукач?
Келюс вспомнил слова Генерала, и ему стало жаль погоревшего на аморалке студента Бауманки. Полковник Плотников не выдал красного шпиона Макарова. Честный, но слабый Мик…
— Шучу, бином. У тебя что, неприятности?.. — Неприятности? Пожалуй… Николай, недалеко от входа — сквер, подождите там минут десять. Нужно кое-что обсудить…
Лунин не возражал. Найдя свободную скамейку, он присел и закурил, наблюдая за входом в особняк. Участники совещания расходились и разъезжались, бурно переговариваясь. Внезапно он замер — из подъезда выходил знакомый полковник, предпочитавший всем другим сигаретам «Ронхил». Келюс хотел встать и отойти в сторону, но обитатель уютной виллы, не заметив его, сел в огромную черную машину и уехал.
Мик вернулся ровно через десять минут. Плюхнувшись на скамейку, он закурил и стал молча пускать в небеса трепещущие кольца дыма.
— Сначала — ваши дела, — наконец заговорил он. — Я наорал на нашего борова по поводу всей этой лажи с контрразведкой…
Келюс не сразу сообразил, что «боровом» Плотников величает доблестного командующего Добровольческой армией.
— И о вашем деде поговорил. Его в Крым вышлют, большего пока не сделать… Черт, я уже думаю, не зря ли вмешался? Но ведь иначе его просто прикончили бы на месте. Когда Николая Андреевича ко мне привели…
Келюс стал понимать, как началась вся эта история.
— Спасибо, Михаил! Спасибо…
— Да, бросьте, Келюс! — отчего-то обиделся Плотников. — Вы что, поступили бы иначе? Или вы думаете, что, если я полковник…
Кажется, золотые погоны начали тяготить Генерального Инспектора.
— Еще и Стася… Вчера ночью проснулся, а она роется в моих бумагах. Стерва! А я ей, гадине, верил!.. Ладно, набью морду и выгоню, не в этом дело… Николай, я получил задание уничтожить Крымский Филиал. Вы, как я понимаю, в курсе. Участвуете?
— Но ведь ты же в курсе, — пожал плечами Келюс. — Куда мне деваться?
— Да я-то в курсе. — Мик дернул щекой. — Я что, не понимаю, что они вас шантажировали? Я бы на все согласился, чтобы дядю Майкла спасти… Только это все лабудень, дома, у нас, они ничего вам не сделают, а ваш дед веревки ждать не станет.
— Само собой, бином, — спокойно согласился Лунин. — 'А насчет Крыма… У меня должок остался, так что я с тобой. Только… Скантр кому достанется? Знаете лысого полковника?
— Который «Ронхил» курит? Знаю.
— Он мне целую сагу поведал про доброго Агасфера-Вечного, который решил историю исправить. Наверное, этот лысый считает, что раз я против коммунистов, то растаю, бином, от восторга. Так вот, Мик, я не хочу, чтобы нами управлял товарищ Вечный!
Плотников задумался, бросил папиросу, растоптал сапогом.
— Николай, если мы с вами дернемся, нам всем кранты. Да и поздно мне в кусты прыгать. Кто я дома? У бати моего здесь контракты на сотни миллионов! А вот скантр… Даже не знаю… Наверное, вы правы, уж больно мягко этот полковник стелет. Как вы сказали, Николай? Товарищ Вечный? Ладно, достанем скантр, а там, как скажете, так и будет. Лады?
— Лады. — Келюс встал. — Решили.
— Пойдемте ко мне. Тошно как-то! Со Стаськой мы почти не разговариваем, а тут еще Ухтомский приехал, словно с похорон…
— Виктор? — обрадовался Лунин. — Ну пойдемте.
В квартире на.Рымарской и в самом деле было невесело. Бледная Стася молча разливала чай, стараясь не смотреть ни на Мика, ни на Келюса. Хмурый Ухтомский, отказавшись даже от чая, забился в угол, листая взятую наугад из шкафа французскую книжку. Еле досидев до конца чаепития, Лунин предложил Ухтомскому выйти покурить на балконе. Мик тоже достал папиросы, но Николай выразительно на него поглядел, и тот, понимающе кивнув, отправился помогать мадемуазель Чаровой мыть посуду
— Виктор, хорошо; что вы здесь! — воскликнул Келюс, когда они остались одни. — Я черт знает как волновался. С этими вашими, бином, сроками!..
— Сентябрь только начинается, — спокойно заметил штабс-капитан.
— Вы что, Вертером себя вообразили? Между прочим, доброволец не значит, бином, самоубийца!
Ухтомский покачал головой.
— Николай, я не самоубийца. Просто считаю бесчестным покидать свою часть во время боя. Да и кроме того… В последнее время я вдруг понял, что совсем не жажду увидеть трехцветный флаг над Столицей. Лучше уж, как и обещано…
— Вам не нравится эта война, — кивнул Келюс.
— Перестала нравиться. Михаил… То есть господин полковник говорит, что вы были в Мценске. Я тоже там был. Читали «Войну миров» господина Уэллса?
— Ну и плюньте на все это! — махнул рукой Лунин — Уезжайте за границу, в конце концов. Свое вы и так отвоевали!
— Я давал присягу, — дернул щекой Ухтомский. — Я дворянин, Николай! Я…
Он не стал договаривать. Папироса давно потухла, но Виктор даже не заметил. Келюс покосился на него, внезапно хмыкнул.
— Значит, вы понимаете, что ваши белые становятся пострашнее красных, и предпочитаете получить пулю в лоб, но не изменить присяге? Конечно, бином, вы же дворянин! А я вот, князь, не дворянин. Я, извините, плебей, у меня не осталось даже страны, которой я когда-то присягал! И если вы не хотите остановить эту мясорубку, то ее попытаюсь остановить я. Вы поможете?
— Нет… Келюс, вы правы, но вы смотрите со стороны… Я лучше…
— Веревка и мыло, джентльменский набор, бином, — вздохнул Лунин. — Виктор, у меня есть два варианта. Или мы погибаем все вместе — или у нас появится шанс уцелеть. А Канал я все равно уничтожу, ясно?
— Это я понял. — Ухтомский нервно щелкнул зажигалкой. — У меня и у самого в голове бродит…
