незнакомы. Просто икона, наверняка редкая, неизвестно почему попавшая в эту заброшенную избу…
Он отошел в сторону, хотел закурить, но одернул себя — курить в чужом доме было неудобно. Николай вытащил сигарету и уже собирался выйти на крыльцо, когда услыхал стук. Кто-то рубил дрова, и этот кто-то был совсем рядом. Келюс смутился. Очевидно, вернулся хозяин, и теперь придется объясняться по поводу непрошеного вторжения. Он еще раз вспомнил заранее приготовленную версию о заблудившемся туристе и открыл дверь.
От леса к крыльцу вела небольшая тропинка, кончавшаяся неподалеку от дома. Там, на очищенном от снега пятачке, высокий человек в старом латаном тулупчике колол дрова. Тяжелый топор-колун раз за разом взлетал вверх, толстые поленья послушно распадались от первого же удара. Только по чуть сутулой спине и седым волосам, выбивающимся из-под шапки, можно было понять, что человек очень стар.
Лунин хотел окликнуть хозяина, но тот оглянулся сам.
— Здрав будь, Николай Андреев, сын Лунин! Варфоломей Кириллович улыбнулся, аккуратно прислонил топор к крыльцу и принялся отряхивать снег с рукавиц.
— Согрелся ли в избе, воин Николай? Я с вечера топил…
— Здравствуйте, Варфоломей Кириллович! — пробормотал Келюс, все еще не веря своим глазам. — Как вы здесь? Откуда?
— Дивного тут, воин Николай, нет ничего. Избу сию я осенью нашел, подладил малость да и захожу порой. Место сие приметное. Тут в давние годы иная изба стояла, в которой сам Сергий бывал. В одном житии прочел я, что именно тут он свою судьбу выбрал. Будто, отроком еще, встретив здесь некоего раненого воина, излечил его, и было сие первым чудом святого мужа. А воин тот поведал про некоего старца, в лесах спасавшегося, и решил отрок Варфоломей тому старцу наследовать. Даже имя его принял, как иноком стал.
Келюс вспомнил то, что случилось летом, и совсем растерялся. Он хотел рассказать об этом старику, но вовремя сдержался. Такому даже Варфоломей Кириллович не поверит!
— Не то дивно, что я здесь, — продолжал тот, — дивно, как ты от своих хором столичных сюда путь нашел.
— А я тут тоже бывал. На вылазке как-то, ну и потом… Икона здесь красивая!..
— Не красота в иконе важна. Но икона и в самом деле знатная. Века три ей, а то и больше.
— А там Сергий на вас похож, — решился Келюс. — То есть мне показалось, что похож. Вначале… Вы ведь его полный тезка, как это я с самого начала не сообразил? Ведь у Нестерова есть картина про отрока Варфоломея…
— Сие совпадение суть, — проговорил старик столь серьезно, что Николаю вдруг показалось, что над ним слегка подтрунивают. — Наука мирская сии совпадения в расчет не берет. Не так ли?
— Ну вот и вы, — обиделся Келюс. — Сейчас все, бином, за науку взялись, все верующими стали! Крестики носят. Модно, видите ли…
— Отрадно зреть, сколь ты за истинную веру болеешь, — улыбнулся Варфоломей Кириллович. — Отринь сомнения, воин! Крест на неверующем мертв, и не умалится от того слава Страдавшего… Пойдем в избу, воин Николай. Зря, что ль, топлено…
Зайдя в дом, Лунин помог подкинуть дрова в печь, затем они со стариком уселись за стол, и Келюс извлек из сумки термос. Кофе досталось каждому всего по глотку, но любимый напиток слегка подбодрил и успокоил. Николай попросил разрешения закурить и коротко поведал о том, что случилось за эти месяцы. Временами Келюсу казалось, что даже Варфоломей Кириллович не поверит такому, но странный старик слушал серьезно, не перебивая.
— Утешать не буду, — вздохнул он, дослушав до конца, — друзей не воротишь… Выходит, тебе, воин, доведется до конца достоять. Ежели не устал, конечно…
— Я не устал! — Келюс отвернулся. — Только толку с меня… Температура — тридцать два градуса… Я ведь попросту нелюдь, ярт!
Старик покачал головой:
— Не станешь им, если не сдашься. Иначе нельзя, не только свое дело на плечах несешь…
— И вы тоже! Нашли вождя! Мне уже самому чудится… На иконе себя увидел.
— На той? — Варфоломей Кириллович улыбнулся и кивнул в красный угол. — Где я с Сергием схож? Не верь искушению лженаучному! Того быть не может, ибо не может быть никогда. Так ли реку, воин?
— Можете не намекать, — устало вздохнул Келюс. — Но тогда… Объясните! Кто вы? Что все это значит? Старик сочувственно поглядел на Николая:
— Не стану, воин, не обижайся. Объясню — не поймешь, а поймешь — не поверишь. Сам до всего дойдешь… Ты и сейчас служишь Тому, от Кого отрекаешься. Не торопись, все узнаешь.
Келюс не стал спорить. Вспомнился странный Голос, слышанный в лесу, и Николай решил спросить о нем у всезнающего Варфоломея Кирилловича.
— Ирий? — ничуть не удивился тот. — Будь спокоен, Николай, не бесы тебя кликали. Только прав сей Голос: забыли люди то, что пращуры знали. Ты, почитай, угадал: «ирий» — не только по-гречески «мир». Спроси у дхаров, они помнят. По-дхарски Его имя «Эрво-мвэри»…
— Ну вот, объяснили! — Келюс огорченно вздохнул, и тут его взгляд упал на часы. Время подходило к двум, короткий зимний день близился к концу, и Келюс понял, что простоял перед странной иконой куда дольше, чем думал.
— Пора тебе, — кивнул старик. — Скоро темнеть станет. Николаю вдруг захотелось спросить Варфоломея Кирилловича о чем-то важном, может быть, самом главном, но слова не шли. Он вздохнул, закинул на плечо сумку.
— Не бойся, воин Николай, — улыбнулся тот, кто был так схож с Сергием. — Все еще успеешь. А сейчас — спеши. Именем Того, Кого тебе еще предстоит узнать, благословляю тебя, воин!..
И Варфоломей Кириллович осенил растерянного Николая широким крестом.
…Уже у края поляны Келюс оглянулся. Старик стоял у крыльца, и Николаю почудилось, что вокруг него струится золотое свечение. Наверное, виной было закатное солнце, медленно опускавшееся к вершинам припорошенных снегом старых деревьев…
…А далеко на востоке уже наступила ночь, и тьма окутала громады закованных в ледяной панцирь гор. Шекар-Гомп утонул в черноте, словно древний монастырь вымер и опустел. Но смотреть на старые стены и высокие квадратные башни было некому. Уже многие годы путь сюда был закрыт, и даже всевидящие глаза спутников слепли, не в силах разглядеть недоступную тайну.
Но Шекар-Гомп — Страж Раны — не вымер. Над башнями бесшумно вращались решетчатые уши локаторов, ввысь вздымались гигантские антенны, а где-то в глубине, укрытые камнем и металлом, их хозяева чутко следили за подвластной им страной. Невидимые волны могучего излучения неслись на северо-запад, подавляя непокорных и укрепляя волю послушных. Око Силы застыло в покое, но покой был лишь кажущимся. В любую секунду невидимая мощь готова была всколыхнуться и смертельной тяжестью обрушиться на мятежников.
Однако сегодня этот покой, покой силы, оказался нарушен. Слепли локаторы, излучение терялось в пространстве, и покорная долгие десятилетия страна выходила из-под привычной власти. Могучая мысль, отвыкшая от сопротивления, металась в поисках выхода. Укрывшиеся за стенами Шекар-Гомпа знали, как надо усмирять непокорных, но теперь прежняя уверенность исчезала. Редкие сигналы, долетавшие сюда, говорили о самом страшном — вдали, где-то посреди заснеженной, замерзающей страны, обреченной, казалось, на гибель, неспешно и неодолимо собиралась другая Сила, способная сокрушить мощь безымянных властелинов.
Шекар-Гомп не думал о поражении. Имена ослушников были известны, приговоры — подписаны. Око Силы готовило сокрушительное возмездие.
Наступал Год Черного Петуха, от Рождества же Христова 1993-й…
МАЛЕНЬКОЕ АВТОРСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ
Готовя «Око Силы» к публикации, автор столкнулся с непростой проблемой. Поскольку четвертая,
