— А по-моему… коллега, — обратился он наконец к тому, кто упомянул о теории теплорода, — даже если у Теряема сейчас получится, это ничего не докажет!
— Вот! — воскликнул бас. — Сразу видно истинного ученого! Именно ничего не докажет! Это же, извините, фокус, да-с! Эйн, цвейн — и пять пудов свинца должны, видите ли, пе-ре-ме-ститься! С этим номером можно выступать в цирке, да-с!
— Вы еще скажите, что атом неделим, — посоветовал кто-то, — и что черви зарождаются в навозе.
— В навозе! — возмутился скептик. — Именно так! Исчезновение вашего, с позволения сказать, объекта может быть истолковано как угодно, а вовсе не его пе-ре-ме-щением! И тем более в параллельную, понимаете ли, реальность! Экий термин!
— Прямо Жюль Верн, — поддакнул Ахилло.
— Именно, коллега! Жюль Верн! Или даже Уэллс! Сегодня Тернем говорит о па-рал-лель-ной, видите ли, реальности, а завтра заговорит о машине времени! Он штукарь, а не ученый!
— Молчали бы лучше… — посоветовал кто-то. Спор грозил разгореться не на шутку, но внезапно один из охранников выразительно кашлянул:
— Граждане осужденные! Если будете беспорядки нарушать, всех отправим по рабочим местам! Стойте тихо!
Красноречивое предупреждение подействовало — голоса смолкли, лишь время от времени по толпе пробегал легкий шепот. Ахилло резюмировал услышанное: Тернем с помощью аппарата (или прибора) «Ядро-Н» проводит опыт по перемещению объекта — пяти пудов свинца — в некую «параллельную реальность», руководствуясь теорией, разработанной физиками по фамилии Семирадский и Берг. Последних, впрочем, было двое или, может, даже больше — вероятно, семья. Однако данная теория вызывает у некоторых ученых немалые сомнения, вдобавок для более стабильной работы требуется ускоритель; Ко всему этому имеют какое-то отношение физические частицы под названием «тахионы»… Для начала немало! Оставалось подождать, чем все это кончится.
— Сейчас, — негромко произнес кто-то, и словно в ответ из-за запертых дверей донесся низкий гул. Все замерли. Это продолжалось несколько секунд — и вдруг стихло. Михаил был несколько разочарован, но окружающие, напротив, начали живо переглядываться, кто-то негромко крикнул:
«Ура!» — но его тут же заставили умолкнуть. Вновь наступило молчание. Все ждали.
Минуты через две высокая дверь приоткрылась, оттуда выглянула чья-то стриженая голова:
— Получилось! Получилось!
Голова исчезла, и тут вновь прогремело: «Ура!» — на этот раз поддержанное многими голосами. Странно, но охранники почему-то смолчали. Дверь вновь приоткрылась, и в коридор вышел невысокий черноволосый мужчина. Смуглое, покрытое ранними морщинами лицо улыбалось. Толпа замерла, и по напряженному ожиданию капитан вдруг понял, что этот черноволосый и есть самый главный — Великий Тернем.
— Товарищи! — Тернем растерянно улыбнулся и потер лоб. — У нас… У нас получилось! Объект переместился, аппаратура сработала отлично… Спасибо вам всем! Поздравляю, товарищи!
Коридор наполнился криком. Сквозь гам до Михаила доносилось: «Ура… Ура Тернему! Даешь тахионы!..» Физик слушал приветствия с неловким видом, похоже, изрядно смущаясь.
— Товарищи! — Крик стих, словно по команде. — Сегодня в четыре собираемся здесь. Обсудим…
Он вновь улыбнулся и скрылся за дверью. Голоса вновь наполнили коридор, но все тот же охранник решительно выступил вперед:
— Граждане осужденные! От лица руководства поздравляю вас и гражданина Тернема с выполнением задания товарища Сталина! А теперь прошу всех вернуться обратно в камеры — то есть, граждане осужденные, на рабочие места!
И вновь красноречие вертухая возымело магическое действие. Толпа, негромко переговариваясь, отправилась обратно по переходу.
— Это лишь мгновенный эффект! — тихо доказывал кто-то соседу. — Для эффекта в несколько секунд нам понадобится еще десять лет.
— Если не двадцать, — согласился сосед. — Но все же, все же…
В свой кабинет Михаил вернулся уже без халата. Мысленно поблагодарив соседку, одолжившую столь ценную спецодежду, он как ни в чем не бывало сел за стол и принялся дописывать рапорт о поведении заключенного Гонжабова. Работа была бессмысленной: в Большом Доме, куда Ахилло отвозил докладные каждый вечер, на них не обращали ни малейшего внимания. Михаил ожидал другого — хотя бы расспросов о таинственном объекте, — но никто этим даже не поинтересовался. Такое странное отсутствие любопытства могло объясняться лишь тем, что капитана Ахилло уже успели списать в архив. Он стал не нужен, и скоро должны наступить неизбежные последствия…
Следующий день начался спокойно. На этот раз Михаил решил не рисковать и принялся за очередной роман. Но дочитать удалось лишь до четвертой страницы — телефон звякнул, помолчал, а затем разразился длинной трелью.
Ахилло удивился: сам он время от времени звонил дежурному, но его еще не вызывали ни разу. Михаил осторожно поднял трубку:
— Капитан Ахилло!
— Товарищ капитан! Срочно зайдите к начальнику охраны объекта!
Голос дежурного дрожал от волнения, слова «начальник охраны» были произнесены со всем возможным пиететом.
Первая мысль была не из самых приятных: Волков узнал о его вчерашней рекогносцировке. Попадаться на подобном не хотелось, хотя особого криминала капитан не находил. Обычное любопытство, свойственное людям его профессии…
В любом случае надо было идти. Оправив гимнастерку — штатский костюм был предусмотрительно оставлен дома, — Ахилло направился на первый этаж. У знакомых дверей он заранее постарался придать лицу невозмутимое выражение, решив на этот раз ни при каких обстоятельствах не поддаваться эмоциям.
— Разрешите?
Человек, сидевший за столом, поднял голову. Ахилло почувствовал внезапное облегчение: под портретом Сталина на этот раз был не Волков, а кто-то другой. Этот «кто-то» выглядел немного постарше, да и лицо имел самое обыкновенное, ничем не примечательное. Правда, как и у Волкова, в его петлицах были саперные топорики, но в соседстве не с ромбом, а с четырьмя шпалами.
— Товарищ капитан госбезопасности…
— Здравствуйте, товарищ Ахилло. Садитесь, прошу вас…
Тон был вежливым, да и весь вид неизвестного полковника вызывал определенное доверие.
— Я замещаю Всеслава Игоревича. У меня к вам неотложное дело…
Речь неизвестного полковника звучала культурно, что могло являться свидетельством непролетарского происхождения: «лазоревый» явно был из «бывших».
— Слушаю вас, товарищ капитан госбезопасности!
— Дело вот в чем. У нас намечается срочная командировка по линии сектора «Б». Среди прочих для выполнения важного государственного задания направляется и ваш подопечный, Гонжабов. Вылет состоится этим вечером с Тушинского аэродрома…
— Мне собирать вещи? — Перспектива куда-то лететь не обрадовала. Призрак неизбежной простуды стал во весь рост, да и общение с «подопечным» вовсе не прельщало.
— Нет… вы останетесь здесь…
— Но… товарищ полковник! Извините, товарищ капитан госбезопасности…
— Товарищ Ахилло, — широкая ладонь остановила перечисление званий, объект, на который направляется Гонжабов, находится за пределами СССР. У вас нет разрешения на переход границы, но, в любом случае, сопровождать Гонжабова вы не сможете: допуск на объект крайне ограничен.
— Я позвоню Ежову. — Рисковать головой из-за «расстриги» не хотелось. Случись что с заключенным — судьба капитана Ахилло решится очень быстро.
