вздохнул и в самых расстроенных чувствах опустился в кресло. Ощущал он себя не просто неловко, а, можно сказать, по-дурацки…
— О'кей, я все проверил, — сообщил Тэд, входя в комнату и тоже садясь в кресло. — Двери закрыты, привидений в коридоре не заметил, вход в лабораторию почти что замурован… Я выглядывал в окно: машина мистера Богораза стоит на противоположной стороне улицы и в ней, кажется, двое его людей.
Валюженич говорил по-английски, но Степе теперь не требовалось особых усилий, чтобы понять приятеля. Похоже, Косухин уже вполне овладел полученным им странным даром. Правда, это касалось лишь Тэда — чтоб понять остальных, приходилось напрягать все внимание.
— Заодно позвонил Шарлю, чтобы он не поднял на ноги парижскую жандармерию, — продолжал Тэд. — Пришлось сказать, что мы пошли с тобой в оперу, а то б не отвязался… О'кей, мой бригадир, жду распоряжений…
— А чего? — пожал плечами Степа. — Сиди в кресле — и все. Можешь поспать, я тебя потом разбужу.
— Оу, фельдмаршал, рядовые не имеют права ознакомиться с диспозицией?
— Имеют, — вяло проговорил Косухин.
— Так чего ты боишься? Скажу честно, мне в этом доме не по себе, но не думаю, чтобы Берг послал бандитов прикончить собственную племянницу.
Степа задумался:
— Мне вот чего кажется. Этот Берг, чердынь его, и сам перепугался. Представляю, что рассказал ему этот сморчок… ну, Гастон который. В общем, он решил выждать, но дом все же оставить под охраной.
— Ты имеешь в виду это чудище в подвале?
— Ага. По-моему, это какая-то хитрая машина…
— Ну ясно, что не крокодил! Только зачем делать эту машину из глины?
Косухин пожал плечами:
— Это ты у Берга, чердынь-калуга, спроси. В общем, он мог приказать этому, как его, идолу, действовать, если кто-то войдет в лабораторию. Ведь теперь ясно, что Берг изменил своим…
— Или он управляет им на расстоянии, что столь же логично, — в тоне Валюженича чувствовалось явное сомнение. — Не знаю, Стив. Насчет этого артефакта я не специалист. Но оставлять Наташу в пустом доме, конечно, не следовало. Кстати, ты все-таки ей что-нибудь сообщил?
— Не-а, — Степа замолчал, не желая разговаривать на эту тему. Валюженич внимательно взглянул на него и раскрыл принесенную с собой книгу в богатом кожаном переплете.
Косухину читать было нечего, оставалось либо рассуждать, либо попросту заснуть. Но на последнее Степа не имел права, и он принялся еще раз анализировать обстановку. Вроде все предусмотрено. Через окно к Наташе не добраться: на улице дежурят офицеры Богораза. Дверь в коридор заперта на засов, вдобавок у них два револьвера. Правда, оставался монстр в подвале, но Косухин был уверен, что услышит его тяжелые шаги издалека. Итак, тут все в относительном порядке…
Тэд все-таки задремал, уронив книгу на пол. Будить его Степа не стал, решив посторожить пару часов, а уж потом поспать самому. Было тихо, спокойно — и очень скучно. Книга, взятая Валюженичем, оказалась без картинок, а папиросы угрожающе подходили к концу. Каждые полчаса где-то в соседней комнате еле слышно били часы — и больше ничего не происходило.
Наконец Степа разбудил Валюженича и решил подремать сам. Смущенный тем, что заснул, американец обещал отныне не смыкать глаз и тут же вынул револьвер, пристроив его прямо на коленях. Косухин покачал головой, велел поставить оружие на предохранитель — от греха подальше — и тут же уснул. Как ни странно, во сне время тянулось столь же медленно. Он снова слышал бой часов, но почему-то уже не издали, а совсем рядом, будто они находились теперь прямо над головой. Степа даже слышал стук маятника. Вначале негромкий, он становился все четче, и в его мерном звуке почему-то сквозила угроза. Косухин вдруг почувствовал себя слабым и бессильным перед тем, что надвигалось откуда-то из темных глубин пустого зловещего дома. Надвигалось медленно, неотвратимо, и Степе уже казалось, что он слышит далекий зловещий хохот…
— Стив! — Косухин мгновенно проснулся и выхватил револьвер. В комнате все было по-прежнему. Он прислушался: вдали четырежды негромко пробили часы.
— Извини, что разбудил, — Валюженич говорил как-то неуверенно, чуть ли не виновато.
— Что-нибудь услышал?
— Нет, покой, как в гробнице. Но, понимаешь, Стив… Ну, в общем, мне стало не по себе… Наверно, меня нельзя посылать на фронт…
Валюженич и вправду выглядел не самым лучшим образом.
— Это на тебя этот дом действует, — рассудил Степа. — Правильно, что разбудил, мне тоже всякая ерунда снилась…
— Я чувствую себя как-то… Знаешь, у писателя Эдгара По есть один рассказ, — Тэд нервно рассмеялся. — Про одного джентльмена с расшатанными нервами. Ему все казалось, что умершая сестра очнулась в гробу и медленно идет прямо к нему…
— Это ты брось! — от возмущения Косухин чуть не подавился дымом. — Надо меньше книжек дурацких, чердынь-калуга, читать! Горького почитал бы, это писатель нормальный, пролетарский. А то свихнешься…
Валюженич неуверенно улыбнулся и вдруг вскочил с кресла.
— Стив, там что-то происходит! Надо разбудить Наташу!
Тревога Тэда передалась Косухину. Он встал и вновь прислушался, но вокруг царила мертвая тишина. Он хотел было успокоить Валюженича, но вдруг почувствовал знакомый холодок в спине. Опасность рядом — сомнений не было…
Он обернулся к двери, затем усмехнулся, чтобы приободрить Тэда и почувствовал, как холод охватывает все тело. Степа стиснул зубы, справляясь с паникой, и тут из коридора донесся глухой странный звук, словно кто-то тяжело вздохнул.
— Дверь под прицел! — успел крикнуть Степа и тут же послышался треск: нечеловеческой силы удар обрушился на деревянные створки. Засов выдержал, но обе половинки треснули, с притолоки посыпалась штукатурка, по всему дому пронеслась легкая дрожь. Косухин успел взвести курок — и тут новый удар отбросил в сторону сорванный засов, дверь рухнула, и свет лампы упал на то, что стояло за нею…
Глиняная маска теперь не казалась бесстрастной. Грубо вылепленные губы слегка кривились, в черных глазницах светился красноватый огонь. Огромные конечности с растопыренными пальцами протянуты вперед, словно готовясь схватит жертву.
«Как же так, чердынь-калуга?» — успел подумать Степа, лихорадочно прикидывая, куда лучше стрелять.
— Ту зе айз! — крикнул Тэд. Степа понял и прицелился в горящий красным огнем глаз. Выстрелить он не успел — глиняное тело дрогнуло, и чудище медленно вошло в комнату.
Монстр ступал бесшумно. Это было странно, но на удивление не оставалось времени. Сухо ударил выстрел — пуля из револьвера Валюженича прочертила едва заметную полосу на личине чудовища. Монстр не дрогнул! — глаза вспыхнули огнем, и огромная фигура стала надвигаться прямо на Тэда.
И тут Степа понял, в чем дело. Монстр не шел — он, казалось, плыл, едва касаясь пола. Глиняные ноги еле двигались, словно идол стоял на невидимом транспортере. В движениях чудища появилась странная легкость, и у Степы вдруг мелькнула мысль, что это никакая не машина. В глазах горела осмысленная глубокая ненависть — монстр знал, что делает, он видел своих врагов и был готов уничтожить их.
Чудовище сделало новый шаг и легко переместилось в центр комнаты, чуть повернувшись к Тэду. Степа понял — американца загоняли в угол. Вновь ударил револьвер. Глиняные руки шевельнулись, медленно смыкаясь.
— Что случилось? — в дверях спальни стояла Наташа, успевшая накинуть легкий китайский халат,
