— Итак, вы разрешили все мои трудности, Ди! — вымученно улыбнулся Тэн. — Теперь я пойду переоденусь, но прошу вас выпить со мной чаю, после того как немного отдохнете. Коль скоро наша поездка в канцелярию округа отменяется, у нас масса времени! Всю эту неделю мы сможем любоваться местными достопримечательностями. В горах есть очень красивые места, каковые я хотел бы вам показать.
Он поклонился и вышел. Пань Юдэ тоже стал раскланиваться, так как ему предстояло вместе с писцами составить отчет о судебном расследовании для правителя округа. Судья Ди сел в кресло, и Чао Тай вручил ему большой сверток в разноцветной бумаге.
— Вот ваш шелк, господин правитель уезда. Как и было приказано, наилучшего качества. Кроме того, я побывал у сестры госпожи Тэн. Прекрасное имение и стоит кучу денег. И дом, и земли принадлежат вдове, а госпожа Тэн была ее единственной сестрой. Слуги рассказали мне, что Лен Тэ часто туда приезжал. Он написал в саду несколько картин, и теперь они украшают большой зал. А смерть художника стала для всех обитателей дома жестоким ударом.
Судья Ди кивнул и долго сидел в задумчивости, теребя усы.
— Как вы узнали, что это Умник убил старика Ко? — не выдержал наконец Чао Тай.
Вопрос отвлек судью от размышлений.
— Ах, Умник… На него указывали но меньшей мере несколько улик. Во-первых, твое любовное приключение показало, как мало печалилась госпожа Ко о судьбе своего мужа, и я сразу подумал, что у нее наверняка был любовник, то есть лицо, заинтересованное в передаче имущества наследнице. На самом деле именно Умник должен был встретиться с госпожой Ко той ночью, но не смог прийти в назначенное время, поскольку я взял его с собой на болото. Во-вторых, но пути Умник хвастал, что собирается провернуть в одиночку какое-то крупное дело. Позже он говорил, что скоро раздобудет двести золотых монет, а Лен Цянь и Кунь-Шань упоминали, что в тайнике Ко хранилась как раз такая сумма. В-третьих, когда лысый ударил Умника во лицу в наш первый вечер в «Огненной птице», у того хлынула кровь, и лысый заметил у него на лбу ножевую рану, нанесенную раньше. Наконец, четвертый и последний факт, позволивший мне связать между собой три предыдущих, — это утверждение Кунь-Шаня, что тетрадь Лен Цяня с разводами от воды была спрятана за кроватью в комнате Гвоздики. Я заметил, что девушка обожает Умника, а брошенный на меня после слов Кунь-Шаня умоляющий взгляд мог свидетельствовать лишь об одном: очевидно, это Умник попросил спрятать тетрадь, а Гвоздика боялась, как бы не узнал Тунлин, ведь он соглашался делить ее только с лысым и несколькими избранными друзьями, за исключением, конечно, работы вне «Огненной птицы». О Небо, совсем забыл! Ведь этот парень все еще в тюрьме! Вели начальнику стражи привести его сюда!
Вскоре стражник привел Тунлина и заставил встать на колени перед креслом судьи. Ди жестом приказал ему оставить их наедине с задержанным.
— Вставь и давай поговорим по-дружески! — сказал он Тунлину.
Тот встал, удрученно разглядывая старых знакомых из-под косматых бровей.
— Значит, на самом деле ты охотник на воров, а он — твой гончий пес! О Небо, можно ли кому- нибудь верить на этом свете! — морща низкий лоб, с горечью пробормотал Тунлин.
— Если я играл роль, то лишь потому, что нуждался в помощи, расследуя гнусное преступление, — объяснил Ди. — И ты действительно помог мне, когда я воспользовался твоим гостеприимством. Я заметил, что ты поддерживаешь среди своих людей строгую дисциплину, позволяешь им попрошайничество и другие мелкие проступки, но тщательно следишь, чтобы никто нe совершал тяжких преступлений. Поэтому я обратился в военный суд, дабы получить сведения о твоей службе.
— Дело еще паршивее, чем я думал, — вздохнул Тунлин. — Пропала моя голова! Да ведь дело-то было совсем пустяковое!
— Молчи и слушай! — нетерпеливо отрезал судья Ди. — Я считаю, что ты должен вернуться в императорскую армию, — твое место там. Лысый сумеет держать твоих людей под надзором, как ты его учил. Вот письмо в крепость гарнизона, где сказано, что ты проделал очень ценную работу для уездной управы, и предлагается восстановить тебя на службе, присвоив звание тунлина. А теперь иди и отнеси его начальнику, ответственному за личный состав.
— Лучше предводителю Mao, раз тот помнит его! — вмешался Чао Тай.
— Что ж, тогда предводителю Mao. А когда тебе выдадут доспехи и меч, — с улыбкой продолжал судья, — надень их и отправляйся к Гвоздике. Оставь ее для себя, тунлин Лю, это слишком хорошая женщина, чтобы делиться ею с другими. И ты ей нужен. — Ди взял привнесенный Чао Таем сверток и протянул бывшему главарю. — Передай Гвоздике этот небольшой подарок от меня — я хочу, чтобы жена тунлина выглядела нарядной! Пусть знает, мне очень жаль, что я не могу называться твоим «братом»!
Тунлин сунул письмо за пояс, взял мускулистыми лапищами яркий сверток и ошарашенно уставился на судью, потом, вдруг просияв, завопил на всю комнату:
— Благодарение Небу, тунлин! — повернулся и убежал.
— Так зачем вы его арестовали? — с улыбкой осведомился Чао Тай.
— А ты думаешь, он пришел бы в суд по доброй воле! — фыркнул Ди. — И потом, у меня не было времени охотиться за этим малым. Мы тоже отправляемся домой, прямо сейчас. Пошли стражника в «Летящий журавль», чтобы принес оставленные там вещи, и вели конюху выбрать для нас двух крепких коней.
Судья быстро встал и скинул церемониальное облачение. Опять надев довольно потертую черную шапочку, он вышел из кабинета и через внутренний двор направился во дворец правителя уезда Тэна.
Глава 18
Старик домоправитель с поклоном проводил его в библиотеку.
Тэн тоже переоделся в повседневное платье. Предложив гостю сесть рядом с ним на широкую скамью, правитель уезда отпустил слугу. Все это напомнило судье Ди их первую встречу. Наливая чай, Тэн поймал взгляд Ди, брошенный на опустевшую боковую стену — туда, где некогда стояла лакированная ширма, и улыбнулся.
— Я отнес ширму в кладовую. Вы, конечно, поймете меня — ведь она слишком живо напоминает мне о…
Судья Ди поставил чашку на стол.
— Прошу вас избавить меня от повторения сказки о лакированной ширме! — отчеканил он. — Одного раза вполне достаточно!
Онемевший от неожиданности Тэн уставился на бесстрастное лицо гостя.
— Что вы хотите этим сказать? — пробормотал он.
— Именно то, что сказал, — холодно бросил судья. — Очень красивая и трогательная сказка, и вы замечательно ее рассказывали. В тот вечер я даже расчувствовался, но все это, несомненно, выдумки — от начала и до конца. Кстати, маленькое уточнение: у вашей покойной жены была всего одна сестра, а не три.
Лицо правителя уезда помертвело, губы беззвучно шевелились. Судья Ди подошел к открытому окну. Заложив руки за спину, он долго смотрел, как раскачиваются ветки бамбука в саду, потом, не поворачиваясь к Тэну, вновь заговорил:
— Ваша сказка о лакированной ширме не более правдива, чем повесть о любви к жене, Серебряному Лотосу. На самом деле вы любите только одного человека, Тэн: себя, ну и конечно, славу крупного поэта. Вы крайне тщеславный и эгоистичный человек, но никогда не страдали от приступов безумия. Полагаю, природа сыграла с вами дурную шутку: не случайно у вас нет детей и никогда не было других жен или наложниц, поэтому вы, желая извлечь из ущербности пользу, придумали насквозь фальшивый образ «вечно влюбленного». Я презираю женщин, не способных блюсти супружескую верность, но о вашей жене могу сказать одно: она была глубоко несчастна с вами.
Судья Ди помолчал. В комнате слышалось только тяжелое дыхание Тэна.
— Однажды, — продолжал Ди, — вы заподозрили, что жена изменяет вам с молодым художником
