противоположной стороне дороги смотрела мрачно и отпугивающее. Он подошел к лоточнику и купил у него небольшой, надежно защищенный от ветра фонарь. Снарядившись таким образом, он перешел улицу.
От старых ворот оставались только два столба. Осветив фонарем углубление в сером камне у основания левого столба, он выхватил взглядом кучку свежих плодов и глиняную миску вареного риса, полуприкрытую листвой. Приношения подтверждали, что это и были ведущие к пустырю ворота.
Судья Ди торопливо раздвигал переплетшиеся ветки кустарника над узкой тропкой. После первого поворота он заправил полы халата за кушак и завернул длинные рукава… Поглядев около кустов, он нашел крепкую палку, чтобы отстранять колючие ветки и, не останавливаясь, пошел по извилистой тропке.
В этой глуши царила поразительная тишина. Не слышались даже крики ночных птиц. Единственным звуком было назойливое пение цикад, а иногда — легкий шум в густом подлеске.
— Танцовщица смелая девчонка, — прошептал он. — Даже при дневном свете это, должно быть, пугающее место!
Внезапно он остановился и стиснул палку в руке. Из темного кустарника донесся шипящий звук. В полуметре над землей светились два зеленоватых глаза. Быстро подобрав камень, он кинул его. Глаза исчезли. Среди листвы послышалось движение, и снова все стихло. Здесь на самом деле были лисы. Но они никогда не нападают на человека. Тут он с содроганием вспомнил чьи-то слова, что среди лис и бродячих собак часто бешенство. А больной лис набрасывается на все, что видит. Сдвинув на затылок ермолку, он уныло подумал, что слишком поторопился отправиться в этот поход без оружия. Сабля, а еще лучше — короткая пика могли бы очень пригодиться. Но его гетры были толстыми, палка в руке — прочной, и он решил идти дальше.
Вскоре тропа расширилась. За редкими деревьями он увидел унылое пространство залитого лунным светом пустыря. Мягкий склон, заросший высокой травой и усеянный крупными валунами, вел к темной громаде разрушенного храма. Внешняя стена в нескольких местах обвалилась, а неустойчиво изогнувшаяся крыша опасно провисала. На полдороги по склону темная тень гибко вспрыгнула на валун и уселась на задние лапы. Судье были отчетливо видны острые уши и длинный пушистый хвост крупного животного.
Он некоторое время всматривался в темнеющие развалины, но не смог разглядеть ни света, ни других признаков жизни. Со вздохом пошел он дальше по извилистой тропе, обозначенной простыми камнями. Приблизившись к лисице, он замахнулся на нее палкой. Она изящно отпрыгнула и нырнула в темноту. Колебание травы подтверждало, что здесь было много других лисиц.
У ворот судья остановился, чтобы присмотреться к заваленному мусором небольшому переднему дворику. У подножия стены валялись прогнившие бревна, и в воздухе стоял сладкий запах разложения. В углу на высоком пьедестале высилась каменная статуя лисицы на задних лапах. Повязанная вокруг ее шеи красная тряпка была единственным признаком присутствия человека. Сам хам был одноэтажным, прямоугольным сооружением из крупного, потемневшего от времени и заросшего плющом кирпича. Правый угол обрушился, именно там и провисла крыша. Кое-где на земле валялась осыпавшаяся черепица, обнажившая толстые черные стропила. Судья поднялся на три гранитные ступени и постучал своей палкой по решетчатой двери. Часть прогнившего дерева обвалилась с шумом, показавшимся очень громким в застывшем вечернем воздухе. Он подождал, но ответа не было.
Судья толкнул решетчатую дверь и вошел. Из боковой пристройки падал слабый свет. Обогнув угол, он резко остановился. В нише вверху стены, под свечой, стояла высокая худая фигура, завернутая в грязный саван. Голову заменял череп, пялившийся на судью пустыми, зияющими глазницами.
— Хватит этого спектакля! — холодно сказал он.
— Вы должны были завизжать и броситься прочь. Мягкий голос произнес эти слова у него за спиной.
— И тоща вы переломали бы себе ноги.
Медленно обернувшись, он оказался лицом к лицу с молоденькой девушкой в просторной курточке из какого-то грубого коричневого материала и в длинных изодранных штанах. У нее было красивое лицо с большими испуганными глазами, взгляд которых не говорил о наличии у нее большого ума. Но прижатое к боку судьи Ди острие длинного ножа в ее руке не дрожало.
— Теперь мне придется вас убить, — произнесла она тем же мягким голосом.
— Какой у вас красивый нож, — медленно сказал он. — Посмотрите на этот чудесный синеватый блеск!
Когда она опустила глаза, он выпустил из рук палку и быстро схватил ее за запястье.
— Не глупите, Шафран, — выкрикнул он, — Меня прислала Маленькая феникс. И я видел господина Суна.
Она кивнула, прикусив полную нижнюю губу.
— Когда мои лисы забеспокоились, я подумала, что пришел Сун, — сказала она, глядя мимо него на чучело. — Увидев, что вы идете по тропе, я зажгла свет над моим возлюбленным.
Судья отпустил ее руку.
— Шафран, не могли бы мы где-нибудь присесть? Я пришел поговорить с вами.
— Только поговорить, а не поиграть, — серьезно сказала она. — Мой возлюбленный очень ревнив.
Она укрыла нож в рукаве и подошла к чучелу. Расправляя запачканный саван, она прошептала:
— Дорогой, я не позволю ему играть со мной. Обещаю! Она слегка постучала по виску черепа и, взяв свечу из ниши, прошла под аркой дверного проема в противоположной стене.
Судья Ди проследовал за ней в маленькую, пахнущую плесенью комнату. Она поставила свечу на грубый стол, сколоченный из неотесанных досок, и уселась на низкий бамбуковый табурет. За исключением ратанового стула в комнатке не было другой мебели, но в углу валялись тряпки, видимо служившие ей постелью. Верхняя часть задней стены рухнула, и, сквозь нависшую крышу просвечивало небо. В пролом проникли побеги плюща, свисавшие по кирпичной стене. На пыльном полу шелестела сухая листва.
— Здесь очень жарко, — пробормотала она, — Она сбросила свою курточку на кучу тряпья в углу. Ее круглые плечи и полная грудь были запачканы пылью. Прежде чем сесть, судья попробовал шатающийся ратановый стул. Своим пустым взглядом она смотрела мимо него, потирая свои обнаженные груди. Хотя в комнате было холодно, он заметил, что струйка пота сбегала у нее между грудей, оставляя черный след на плоском животе. Ее спутанные, грязные волосы были повязаны красной тряпкой.
— Не правда ли, мой возлюбленный на вид очень страшен? — спросила она. — Но у него доброе сердце, он никогда меня не покидает и терпеливо выслушивает. У бедняжки нет годовыми поэтому я выбрала самый большой череп, какой только смогла найти. И каждую неделю я приношу ему новую одежду. Все это я выкапываю на заднем дворе. Там много и черепов, и костей, и одежды. Почему Сун не пришел сегодня ночью?
— Он очень Занят. Он попросил меня сказать вам об этом. Она медленно кивнула.
— Знаю. Он очень занят, выясняя все эти обстоятельства. Все случилось давно — восемнадцать лет назад, по его словам. Но человек, убивший его отца, все еще здесь. Когда он его найдет, то добьется, что тому отрубят голову. На эшафоте.
— Шафран, я ищу того человека. Не помнишь, как его зовут?
— Его имя? Сун не знает. Но он его найдет. Если бы кто-нибудь убил моего отца, я тоже бы…
— Разве ты не найденыш?
— Нет. Иногда ко мне приходит отец. Он хороший человек. Она спросила жалобным голосом:
— Почему он мне налгал?
Заметив появившийся в ее глазах лихорадочный блеск, судья постарался ее успокоить:
— Ты, наверное, ошиблась. Я убежден, что отец никогда тебя не обманывал.
— Нет. Он говорил мне, что обматывает голову шарфом, потому что очень некрасив. Но позавчера ночью его встретила Маленькая Феникс, когда он уходил от меня, и, по ее словам, он совсем не уродлив. Почему же он не хочет, чтобы я увидела его лицо?
— Шафран, а где твоя мать?
— Она умерла.
— Ясно. Кто же тебя вырастил? Твой отец?
— Нет, моя старая тетка. Она злая, она отдала меня дурным людям. Я убежала, но они пришли за
