- Почему не приготовила поесть?
***
- Лучше уж ничему на свете не верить, это никому не вредит,- чем с упрямой скотской тупостью исповедовать ту или иную изуверскую блажь.
***
...Не спеша пропуская одну за другой чарку целительной ячменной водки и заедая ее сочной редькой, посыпанной солью, Омар, усмехаясь, слушая шумный разговор, то перекидывавшийся от одной кучки пьянчуг к другой, то распадавшийся на множество отдельных узких бесед. Хаос.
***
- Ничтожный век рождает ничтожных людей с ничтожными страстями. Такие же, как Омар,- они словно с другой планеты.
***
К Омару подсел какой-то человек.
- Правда, что ты Омар Хайям?
- Нет, что ты? Господь с тобою. Однофамилец. Проходу мне из-за этого нет. Тот давно уже спился и умер. Я с ним встречался, мир его праху. Замечательный был поэт.
***
- Хвастовство - хуже предательства. Самообман. Бахвальство властей переходит в бахвальство подданных. И все, черпая силу в собственном хвастовстве, как бы блаженно задремывают, надеясь на эту туманную силу: мол, попробуй, тронь. И когда их, блаженно полусонных, начинает кто-то, и впрямь сильный, яростно бить, они - хвать!- а силы-то нет, вся изошла в безудержном бахвальстве.
Предатель - тот предает других. Пустой бахвал - самого себя.
...Между помостами бродил откуда-то затесавшийся калека и всем рассказывал, путаясь, как он храбро сражался в таком-то году с византийским кайсаром Романом Диогеном.
Это случилось столько-то лет тому назад, и война та длилась столько-то месяцев, а ему теперь уже шестьдесят,- и все-таки, видите, самым ярким и, пожалуй, единственно ярким воспоминанием в его жизни было, как он тогда убивал и как его покалечили.
Неужели без войны жизнь у него так и прошла бы, с первых дней до последних серой, скучной, так, что и нечего вспомнить? Удивительно устроен иной человек...
***
- Неистребимая жизнерадостность - еще не признак высокого ума! Кабан, предназначенный для заклания, тоже за час до смерти довольно хрюкает, переваривая жратву.
***
- У молодых поэтов зубы еще не прорезались, у старых уже выпали. Потому-то нынче сплошь беззуба наша поэзия. Один Омар Хайям зубаст. И тому, видит бог, скоро выбьют его острые зубы...
***
'Может, и впрямь поклониться Зохре? Не убудет тебя.- Он уже немного жалел, что оттолкнул ее.- По всему видать, она пойдет на сделку! Э!- Омар скривился от омерзения.- Я не могу собой торговать!
Вот если б найти Ферузэ... Она где-то здесь, если жива. Сколько же ей теперь?'
***
- Персы - народ удивительный. Рыжий деспот Искандер Двурогий жег их священные книги, ломал их храмы. Арабы подвергли их страну разгрому. Теперь сельджукиды терзают ее. А они живут, говорят на своем языке и сочиняют стихи, самые певучие в мире.
***
- Арабы, видать, люди все ученые.
- Почему?
- Потому что все умеют говорить по-арабски.
- Ха!
- Абу-Рейхан Беруни был велик, спору нет,- но жаль, он презирал свой родной хорезмийский язык и персидский не признавал: 'Поношение по-арабски мне милее, чем похвала по-персидски'. Мол, персидский годится лишь для сказок ночных.
- Что поделаешь, если повсюду засилье арабского языка? Без него в люди не выйдешь. Суть не в том, на каком языке писать. А в том, чтобы владеть языком, на котором пишешь, в совершенстве. Быть в нем, как птица в воздухе, рыба в воде, держаться свободно и естественно, без потуг,- чтобы ты им владел, а не он тобой, понятно? И все можно простить Беруни за его великие слова:
'Да покарает аллах всех тех, кто радуется, причиняя мучения другому существу, одаренному чувствами и не приносящему вреда!'
***
- Люди придумали бога, чтобы оправдать свое бесцельное существование. Мол, сотворил нас господь, потому и живем, что тут поделаешь. И не хотят п пальцем шевельнуть, чтоб изменить свою жизнь к лучшему. Пусть бог ее меняет, если это ему угодно...
***
