...У Омара в голове помутилось от этих разговоров! И, чтоб освежить ее, он попросил виночерпия принести ему еще один кувшинчик ячменной водки.
***
- Лишь дураки неизменны! Они всегда верны себе. Ведь сказано кем-то:
***
- В квартале Хире один человек решил сгоряча покончить жизнь самоубийством. Раздобыл он у лекаря яд, проглотил. Но яд оказался поддельным. Пришли друзья отпраздновать его чудесное спасение. И что вы думаете? Счастливчик умер, отравившись сластями, которые принесли гости.
***
- Бедным пьянчугам нигде ходу нет! Выйдет на улицу: или разбойник его изобьет и ограбит, или страж его схватит и деньги отнимет. Вот если б стражи гак же ретиво хватали разбойников! Но нет, это рискованно - разбойник может ножом ударить. А пьянчуга - слабосилен, он и так на ногах еле стоит, его не опасно терзать.
- Страж - он и есть первый разбойник.
- Хуже!
- Вот пусть и режутся между собой, не мешают нам жить...
- Власть не прощает нам ни одного малого промаха, почему же мы должны ей прощать ее огромные ошибки и упущения?
- Она - власть.
- Ну, и пусть живет без нас,- мы без нее уж как-нибудь проживем.
***
Эй, послушайте! Я тоже стихи сочинил.
Ну-ка, ну-ка.
- Ха-ха-ха!
***
'Сколько же лет Ферузэ?
Она... на тринадцать старше меня. Сорок пять плюс тринадцать...Ого! Старуха. Ну, все равно. Если найду, приведу к себе. Невмоготу стало жить одному'.
***
Служитель у входа коротко свистнул. Шум в подвале сразу улегся. Разом исчезли чаши с вином, появились чаши с шербетом. Один из музыкантов затренькал на дутаре.
В подвал, как полный бурдюк в колодец, опустил свое брюхо, тяжело переваливаясь, носатый, усатый мухтасиб - блюститель нравов. Сопровождавшие его четверо с палками остались наверху.
- Ассалам ваалейкум!- просипел мухтасиб.
- Ваалейкум ассалам!- дружно ответили бражники, стараясь напустить на себя самый невинно-трезвый вид.
Блюститель нравов подозрительно обвел глазами их опухшие лица, обратил грозный взор на хозяина харчевни, склонившегося в угодливом поклоне.
- Пожалуйте, ваше степенство! Пожалуйте.- Хозяин харчевни, кланяясь на ходу, почтительно проводил его под руку на кухню. Все замерли. Там что-то звякнуло.
Мухтасиб с важным видом вынес брюхо из кухни и, ни на кого не глядя, понес его к выходу. Хозяин все так же поддерживал его под руку.
- Вымогатель,- сплюнул хозяин харчевни, проводив блюстителя нравов.- Он меня разорит! Пять динаров содрал. И так почти каждый день. Тьфу! Продолжайте, друзья. Он больше сюда не придет.
И сразу будто ладони отняли от ушей,- в них снова хлынул звон чаш, веселый смех, разговор.
- Ты дерешь с нас, он дерет с тебя. С него тоже кто-то дерет. Только нам, несчастным, не с кого драть,- что заработаем своими руками, на то и пьем...
- Всю жизнь терзая мою душу, не забывали заметить, что это - мне же на пользу; как будто я сам не знаю, что мне на пользу, а что - во вред. Я-то себя знаю лучше других. Им не влезть в мою шкуру.
***
- Человеческая жизнь ничего не стала стоить. Никто уже ни в чем не уверен: ни в себе, ни в жене, ни в друге, ни в завтрашнем дне.
***
