пожалуй, с переноской не управиться.
Кормимышев не смог сдержать удовлетворенной улыбки.
А потом Кучум, не помня себя, ринулся вслед за беком.
Тут уж все смешалось. Кто за кем падал в отверстие тайника – никогда уже не удалось вспомнить доподлинно. Просто кладоискатели вдруг оказались внизу.
Невозможно описать, что они увидели. Это сверкание, этот мягкий желтый блеск со всех сторон, эти сонмища дробленых радуг на россыпях самоцветов… Голконда, сокровищница Цинь Ши-хуана, пещеры Гохрана…
Богдан удовлетворенно повел головой:
– В текущем году ваш уезд, подданный Кучум, все-таки достроит ветряные электростанции, на которые у вас все не хватало средств. Да и не только станции… – мечтательно добавил народолюбивый минфа.
И вдруг Кучум застонал. Богдан испуганно обернулся к нему, боясь, что тот либо повредился в уме, либо наткнулся на что-либо острое, например, на валявшийся под ногами драгоценный церемониальный доспех, кажется, цельнозолотой, весь в украшенных изумрудами блистающих шипах. Но ничего подобного не произошло. Кучум просто стоял, обводя тайник остекленевшим взглядом, покачивался и отчаянно стонал.
– Что с вами, подданный Кучум? – спросил Богдан.
– Со мной? А с вами – что?! Поймите вы, олух! Это, – бывший начальник уезда остервенело ткнул пальцем в сторону ближайшего сундука, ломящегося от серебряных монет, – это, – он ткнул куда-то дальше, там смутно мерцала груда бриллиантов, вылезшая из огромного кованого ларца, точно тесто из квашни, – это нужно одному! Одному!!
Абдулла кинул на своего старшего сподвижника короткий удивленный взгляд. Похоже, то, что он услышал, оказалось для начальника зиндана унутренных справ сюрпризом.
– Найди я это все здесь, в Ордуси, – хрипло и отрывисто выкрикивал Бей-баба, доведенный видом драгоценностей до умоисступления, – даже найди… Да будь я хоть трижды начальник уезда, хоть четырежды – все пойдет на эти дурацкие ветряки, на скоростные дороги, детские лагеря, на полеты в космос эти ваши научные, шайтан их засунь себе под хвост! Потому что это – награбленное! Хоть двести лет пройди, хоть триста – по вашим законам это награбленное, а значит, принадлежит народу! А у цивилизованных людей – мне все! Они сами то и дело повторяют и хвастают, что все крупнейшие состояния мира возникли путем грабежей! А следующее поколение – уже деловая и культурная элита… Награбленное, ненаграбленное – не я же грабил, я бы только взял! Я ведь потомок его! Я и доказать могу – только ваши законы… Дракусселя потомок, это все мое… И было бы мое, если бы мы успели влиться в общеевропейский дом!! А теперь… Теперь не мое! – в горле у него заклокотало, и он заплакал.
– Е-мое, – ожесточенно шевеля бородой, пробормотал после паузы заслуженный воин- интернационалист. – Да.
«А я думал, они о казне для Отчизны на первое время независимости заботятся, – обладело подумал Баг. – Ай да Горний Старец, милостивый и милосердный… И правда: геть, громадяне! Неужто верно говорят: как худо о людях ни думай – они окажутся еще хуже, – тут он одернул себя. – Да ну! Что за несообразные мысли… Вот ведь как вредно для психического здоровья с такими якшаться!»
– Теперь я понимаю, – пристально глядя Кучуму в лицо, негромко проговорил Богдан, – почему мы с вами говорим на разных языках.
А Нечипорук, несколько мгновений с изумленным недоверием вглядывавшийся в Бей-бабу Кучума, отвернулся и громко сплюнул в сердцах.
С минуту все молчали. Постепенно всхлипывания Кучума стали затихать.
– Что делать будем, драг ечи? – нетерпеливо спросил потом Баг. – Я имею в виду – с этими?
И тут молчавший по своему обыкновению бек полуобернулся к Багу и Богдану – и изрек неторопливо:
– В аяте пятьдесят девятом суры «Праздник» сказано: «И если кто захочет сделать отмщение, то – соразмерно тому, за что делается отмщение; но если будет нарушена мера в отношении его, за того заступником будет Аллах, потому что Аллах – извиняющий, прощающий».
Абдулла с надеждой поднял голову.
– Вот уж от кого не ожидал… – недоверчиво промолвил Баг.
Бек немного смущенно огладил бороду.
– Это зять на меня так влияет, – признался он. – Сколько раз замечал: стоит нам хоть день пообщаться – я почему-то становлюсь добрее.
Богдан благодарно посмотрел на бека.
– А я, честно сказать, в твоем присутствии, ата, делаюсь решительнее. Если бы мы с тобой не пробыли до этого вместе чуть ли не целый день, я французского профессора спасти бы не смог. Не поднялась бы рука.
Баг смущенно хмыкнул.
– Ну, а я даже не знаю. Просто, когда я с тобой, Богдан… и с вами, почтенный Ширмамед, я будто на высокую гору поднимаюсь. Видно становится гораздо дальше. Стало быть, я умнею, что ли? Но, казалось бы, куда уж больше…
Все трое засмеялись, с удовольствием глядя друг на друга. Как это было замечательно, что они, столь удачно дополняя один другого, оказались вместе!
«Промысел Божий!» – благодарно, даже благоговейно подумал Богдан.
«Карма!» – бесстрастно, констатируя очевидное, подумал Баг.
«Кысмэт, – с обычной для себя спокойной уверенностью подумал бек. – Да».
Кучум в последний раз всхлипнул тихонько – и совсем затих.
– Я знаю, что мы сейчас сделаем, – сказал Богдан. – Бек прав. Народ просил князя поставить Кучума начальником уезда. Значит, народу и решать. Не хочу начинать восстановительную работу в уезде с Десяти зол. Сейчас мы поедем на телевидение, и я выступлю перед населением Асланiва.
Баг в сомнении покачал головой.
– И что ты скажешь?
– Правду, – ответил Богдан. Потом чуть печально усмехнулся, словно бы что-то вспомнив, и добавил: – Сколь бы горька она ни была.
– Но это невозможно, – растерянно и несколько высокомерно сказал телеведущий, пятясь и закрывая собой дверь в студию. – Это никак невозможно. У нас сейчас по программе очередная беседа с Валери на тему, – и он с вызовом глянул в глаза Богдану, – «Как и зачем князь Фотий хочет оставить Асланiв без электроэнергии».
– Придется перенести лекцию на более поздний час, – мягко сказал Богдан.
– Вы посмеете так поступить с дамой?
– Мне очень жаль, но я вынужден.
«Что-то я слишком часто сегодня повторяю эту фразу: мне очень жаль, – подумал Богдан. – Однако
