не столько матери...
День провел он словно на иголках. Отоспавшись на пляже на месяц вперед, он проснулся рано, не пробило еще и семи часов. Уныло пожевав чего-то на кухне, Ромка забрался в самый темный и самый прохладный угол своей комнаты и попробовал почитать, но в голову ничего не лезло. Мысли вновь и вновь возвращались к Багдасарову.
Значит, он все-таки отыскал последний перстень. Гадать как он узнал о судьбе реликвии Степана Гурьева было, конечно же, бесполезно.
Отбросив книгу, Ромка стал бродить по квартире, мучительно ожидая вестей от Багдасарова. К десяти часам он едва не завыл от тоски. К двенадцати стал поминутно направляться к двери и всякий раз останавливался в прихожей. К часу он жутко проголодался, видимо от волнения, и на какое-то время отвлекся от своего тревожного ожидания.
Багдасаров позвонил только в четыре.
— Рома?
— Да!!! Наконец-то! Я чуть с ума не сошел! Ты нашел перстень Гурьева?
— Э-э-э... В общем, да.
— Где? У кого? — затараторил Ромка.
Не будем спешить, — философски хмыкнул Багдасаров. — Мы сейчас на вокзале, ты подходи к нашей общаге через полчасика. Ладушки?
— Понял! — выдохнул Ромка. — Бегу!
С треском опустив трубку на аппарат он бросился к выходу. С Подола до Севастопольской площади выходило поболее, чем полчаса. Так что бежал Ромка не зря.
Багдасаров на вокзале отнял коротко гудящую трубку от уха, глянул на нее и проворчал:
— Беги-беги... — он повернулся к стоящему позади Диме Федоренко.
— Ну, и мы пошли...
Они отмахнулись от назойливых таксистов и зашагали в сторону «Украины», к остановке девятки.
Когда они приблизились к общежитию, в глаза сразу же бросилась приплясывающая от нетерпения фигура Ромки. Увидев их, Ромка со всех ног кинулся навстречу.
— Ну? Ну, что?
Багдасаров с Димой переглянулись и одновременно захохотали.
— Может быть, здравствуй, для начала?
Ромка смутился. После крепких рукопожатий все трое поднялись наверх, в 88-ю.
На столе за время их отсутствия скопился толстый слой буроватой пыли. Багдасаров вытер ее газетой и водрузил на стол новенький кожаный дипломат.
— Ну, что, расскажем? — спросил он у Димы. Тот утвердительно кивнул.
Багдасаров покосился в сторону окна и начал:
— Значит так, Ромочка. Последний перстень, номер шесть — это вовсе не перстень Степана Гурьева. Тот перстень был среди тех двух, что попали к женевскому лавочнику. Либо это тот, который принес ты, подарок (хотя, какой к чертям это подарок — за деньги) твоему отцу, либо тот, что успел побывать в Болгарии. Во всяком случае, эти два перстня когда-то принадлежали Гурьеву и Марату Мурзаеву, правда какой кому, уже вряд ли удастся узнать.
Ромка слушал, раскрыв рот. Багдасаров продолжал:
— Но мы этого даже не предполагали, считая, что перстень Гурьева в Сибири. И пошли по неверному пути. На самом же деле у нас не хватало перстня Клауса Морке, который, как мы считали, давно был у нас в руках. Найти его в который раз помог случай.
Багдасаров задумчиво провел ладонью по волосам.
— Я еще подумал, не слишком ли много случаев помогало мне в поисках? Словно вел кто-то сквозь туман и неизвестность.
— Разве это плохо? — тихо спросил Ромка.
— Кто знает? — неопределенно отозвался Багдасаров после недолгой паузы.
— В общем, когда я вернулся из Киева домой, — возобновил он рассказ, — меня ждало письмо. От кого, думаешь?
— От женевского торговца? — храбро предположил Ромка.
Багдасаров улыбнулся и покачал головой.
— Нет. От моего сослуживца — Леокса Тита. Помнишь?
Ромка кивнул.
— Так вот. Леокс теперь живет в Таллине. Работает в порту. Этой весной он заметил на шее одного иностранного моряка цепочку, а на цепочке...
— Перстень! — догадался Ромка.
— Два перстня, — поправил Багдасаров. — Целых два!
— Как два? — опешил Ромка. — Их же семь! А получается уже восемь!
И подумал: «Снова восемь! Магическое число!»
— Вот и я так же удивился. Леокс познакомился с моряком. Его зовут Эрвин Гийс. А девичья фамилия его бабки, — Багдасаров сделал паузу, — Морке.
— Морке, — выдохнул Ромка. И повторил: — Морке.
— Да, Морке. Он служит матросом на судне, которое ходит по маршруту Антверпен — Таллин. Поэтому он часто бывает в Таллине.
— И ты помчался в Таллин, в Эстонию?
— А что оставалось делать? Мы с Димой собрались и живо уехали. Четыре дня назад Гийс, вместе со своим судном, разумеется, пришвартовался в Таллине. Мы за него взялись. Леокс еще раньше пытался уговорить его обменять или продать перстни. Но тот неожиданно уперся, заявив, что если и продаст когда-нибудь, то только человеку, собирающему их. Я его все же уломал, хотя он упирался донельзя.
Тут-то и началось самое интересное. Перстни Гийса значились под номерами шесть и два. Я поинтересовался — откуда они? Тот ответил, что это семейная реликвия, передающаяся по наследству — стандартный расклад, значит правда. Истории перстней Гийс не знал, но догадывался, что их несколько штук. У него возникла смутная идея сделать себе целое ожерелье. Гийс в первые часы даже пытался склонить меня к продаже моих перстней. Боже, как я с ним намучался, пока уболтал!
В общем, теперь у меня было восемь перстней, среди них два вторых. Я обратился к одному старому искушенному ювелиру, и оказалось, что... — Багдасаров вдруг замолчал.
— Что? — не выдержал Ромка.
— Что перстень Яна Вылчека, присланный мне из Польши — поддельный.
Ромка ошарашенно фыркнул, всем своим видом показывая: «Вот это да!»
— Да, подделка. И подделка настолько искусная, что внешне их практически не отличить, все подогнано до микрона. А различаются они вот чем: настоящие перстни изготовлены из сложнейшего сплава, который и в наше-то время получить непросто, а тогда и вовсе невозможно...
— Когда — тогда? — перебил Ромка.
— В середине восемнадцатого века. Когда сработали поддельный перстень, — ответил Багдасаров. — Видишь ли, он изготовлен знаменитым ювелиром-фальшивомонетчиком Уильямом Кроу, настолько искусным, что вскоре подделанные им драгоценности стали цениться не дешевле, чем настоящие, чем оригиналы. Так что этот перстень тоже солидная редкость.
— А поляки тебе его так, за здорово живешь, отослали? — ухмыльнулся Ромка.
— Выходит так, — пожал плечами Багдасаров. — Но вернемся к нашим баранам... Так вот, в сплаве поддельного перстня начисто отсутствует иридий, в настоящих же перстнях и металле оправы замка иридия довольно много. И камень: в настоящих перстнях, ну и замке, конечно, какой-то необычный минерал со странной кристаллической структурой, редкими примесями и анизотропными свойствами. В подделке — самый заурядный александрит, правда до неправдоподобия похожий на этот самый минерал.
— Вот она, подделка, — Багдасаров протянул Ромке перстень, на первый взгляд ничем не отличающийся от остальных. — И вновь нам остается только гадать кому и зачем понадобилось
