На третьем уровне располагались все боевые системы — пушки, ракеты, пулеметы, оперативный боезапас, торпедные пускатели, военный компьютер «Полтава» (кличка — Зародыш), датчики систем наблюдения, мониторы, и прочая, и прочая, и прочая...
Здесь, прильнув к лобовым стеклам, вглядывались в морские дали трое: вахтенный — Арчибальд Элмер, и зашедшие поболтать Марк и Крис. Последнее время эта троица много времени проводила вместе.
А Бруно Кертис очень сдружился с Гордоном Лу — оба невысокие, ладные и достаточно беззаботные. Сейчас они сидели у Ван Баттума на камбузе, где были частыми гостями. Камбуз располагался по правому борту второго уровня, ближе к носу. Весь нос занимала просторная для одиннадцати человек кают-компания. Пожалуй, в ней и тридцать человек не чувствовали бы себя стесненными. Напротив камбуза по левому борту тянулись склады, а на корме находились жилые каюты. Капитан Фло и Питер Зборовски поселились в одноместных, остальные жили по двое: Мортимер с Дейзи, Арчи с толстяком Капелькой, Лу с Кертисом, а Слэш Бегемот с механиком Ларри, понятно: они сошлись на почве своих машин. Кок Ван Баттум обитал прямо на камбузе, там у него имелась крохотная уютная каютка. Для Юстаса соорудили на самой корме специальный вольер, всегда открытый и на кормовую палубу, и в коридор- твиндек. В настоящий момент пес беззаботно спал, потому что его никто не потрудился разбудить, а на качку он обращал не больше внимания, чем мы на вращение Земли.
Второй ярус опоясывала замкнутая галерея, от фальшборта до стен кают целый ярд. Балкон балконом, да простят моряки...
Весь нижний ярус занимали склады, топливные баки и машинное отделение, царство Ларри и Бегемота. Оба сидели в дежурке — чистой, полной датчиков и приборов каюте.
Итак, «Орхидея» отчалила второго июля в два десять пополудни. Лу отдал носовой, Кертис — кормовой, Зборовски дал «малый вперед», ожили два из четырех водометов средней ступени...
А потом все собрались там, где описано.
— С богом, — вздохнул Капитан Фло, начиная свое предприятие. Питер стоял у штурвала, сунув левую руку в карман. Капелька вышел на воздух, оставив дверь открытой; в рубку врывался соленый ветер, принося шум волн и крики чаек. Капелька чадил трубкой: в море сигар он не признавал.
— Да, — сказал Марк Мортимер, вспоминая осточертевшую камеру, — сидел бы я сейчас в Трэдфилде...
Арчи улыбнулся, вспоминая разговор во время свидания и недовольного охранника; Крис косился то на Марка, то на Элмера. Тихонько тикали на запястье Арчи часы, однажды уже побывавшие у Криса в кармане.
— Ну и кофе ты варишь, Ван... М-м-м... зажмурился от удовольствия Бруно. Кофе он обожал.
Кок разлил ароматную жидкость по чашечкам.
— Почему ты его называешь «Ван»? — проворчал Горди, принюхиваясь. Кофе он обожал не меньше. — Это же только полфамилии. Все равно, что тебя назвать не Фальконе, а Фаль.
— Да ладно, — вздохнул голландец. — Все так называют. Тебе сколько сахару, Лу? Никак не запомню...
Работу водометов лучше всего было слышно внизу, в трюме. Тихий гул никогда не покидал дежурку машинного отделения, разве только у причала.
— Подумать только — машина времени! Это же... — Слэш Бегемот развел руками, не в силах выразить свои чувства.
Ларри, развалясь в кресле, невнимательно листал журнал «Турбина».
— Да она с приветом, Оскар. Военные ее поэтому и продали Капитану.
Слэш не понял.
— Что значит «с приветом»?
Ларри отложил «Турбину».
— А ты не знаешь? Капитан, вроде, объяснял... Хотя, вас тогда еще не было. В общем, она работает только назад, в прошлое. Относительно нынешнего года. Прыгнул сегодня, пробыл в прошлом месяц, возвращаешься ровно через месяц после старта, и никак иначе. Понял?
Слэш кивнул:
— Фиксированный сдвиг, ясно.
— Вот. А прыгать можно только на тринадцать лет. Ровнехонько, ни больше, ни меньше. Или на двадцать шесть, если в два приема. Три приема — тридцать девять, и так далее.
— Почему? — изумился Бегемот.
— Откуда я знаю? С приветом машина. Бракованная. Намудрили, небось, военные, сами не расхлебали. Но это не все. Ты заметил, что многие из нас одногодки? Мне, тебе, Крису, Марку, Лу, Бруно и Арчи по двадцать шесть лет, Капельке, Питеру и Вану по тридцать девять, а Капитану — пятьдесят два. Улавливаешь?
— Ого! Тоже привязка к цифре «13»?
— Точно! Машина переносит только те живые организмы, возраст которых кратен тринадцати годам. Плюс-минус несколько месяцев. Так что у нас не так много времени. До конца лета.
Слэш покачал головой. Действительно, с приветом машина!
— Стоп, Ларри! А Юстас? Как с ним?
— Ему шесть с половиной лет. Тринадцать пополам.
— А-а...
Ларри усмехнулся:
— Вот такие дела. Честно говоря, я не уверен, что это ВСЕ ее заскоки. Думаю, есть и другие. Поживем — увидим, прав я или нет.
— Внимание, команда! — прозвучал по внутренней связи голос Капитана Фло. — Начинаем первый прыжок!
Заслышав голос хозяина Юстас проснулся, взлетел по кормовому трапу, пересек палубу четвертого уровня и вошел в рубку, зевая на ходу.
Мир на мгновение померк, а потом пасмурный день и легкое волнение сменились безудержным летним солнцем и полным штилем.
Оскар Слэш прилип к иллюминатору. За стеклом была резиновая лодка и конец двадцатого века, девяностые годы, середина лета.
— О'кей, ребята, все в норме, эта штука работает, — сообщил Капитан Фло. — Дальнейшие прыжки без предупреждений. Поехали!
Снаружи раз за разом темнело, волны и ветер то и дело меняли силу и направление, солнце то сияло посреди бездонной голубизны, то пряталось за лохматыми сахарными облаками, то терялось за сплошной пеленой свинцовых низких туч. Раз «Орхидею» омыл неистовый летний ливень, а раз попали в бешеный шторм: огромная волна пихнула судно в левую скулу, столкнула с крыльев и посадила брюхом на воду, но в следующую секунду, тринадцатью годами раньше, «Орхидея» вновь поднялась на крылья.
Раз совсем рядом мелькнул пароход, оставляя длинный шлейф дыма и копоти; позже вдали на миг поднялись высокие мачты какого-то парусника, а за кормой все время маячила резиновая лодка с единственным человеком, вцепившимся в весла.
Оскар, заметивший лодку, так и не сообразил сначала, что она тащится вслед за «Орхидеей» сквозь времена.
Наконец, прибыли. Солнце жарило как встарь, затихли водометы, «Орхидея» легла днищем на воду и неспешно заскользила по легкой ряби семнадцатого века.
Фло, Питер, Капелька и Юстас вышли на палубу.
— Красиво, черт возьми, — вздохнул Фло. — Даже дышится, вроде бы, легче.
Море было синее-синее, почти как дома, в двадцать первом веке.
— Да уж, — заметил Эрвин. — Наслаждайся. Ни тебе смога, ни тебе нефти...
Юстас вдруг, рыкнув, рванулся на корму, встал на задние лапы, оперся на леер и залаял.
Невдалеке лениво покачивалась ярко-оранжевая резиновая лодка; в ней стоял человек и отчаянно махал курткой.
— Гм... — оторопел Капитан. Резиновая лодка в семнадцатом веке? Или что-то неладно с
