Теперь он понял, кого напоминал ему белолицый Максарь: тэла. Чистокровного тэла, хотя на самом деле он был лишь полукровкой.
Они погружались в ночь, зная, что эта ночь может оказаться последней в их жизни.
В первый переход одолели треть расстояния между Санорисом и Кутой; во второй — переправились через Куту на полузатопленном плоту, в третий — миновали озеро Майт и лишь немного не дошли до Эксмута. За это время им не встретился ни один человек, только во вторую ночь долго трусила следом бродячая собака, отстав лишь на переправе через Куту. Скоротав день в перелеске, троица из Зельги дождалась полуночи и направилась к недалекому городу, стоящему на реке Питрус.
Стены его походили на стены Зельги — такие же высокие, хранящие следы былых штурмов, морщинистые от времени, кое-где серебрящиеся лишайником. Через равные промежутки возвышались дозорные башни с узкими бойницами под крышами; на углах башни были повыше и посолиднее, чем просто в разрывах стен. Клим молча следовал за Максарем и Гордеем. Через стену перемахнуть решили поближе к дому мэра, а тот жил в южном пределе, у самого порта. Они обогнули город с запада, потому что северо- восточная часть Эксмута — это порт, и она охранялась даже ночью.
Наконец Гордей остановился и схватил Максаря за руку.
— Здесь! — прошептал он показывая на стену.
Клим взглянул — почти на самом верху в свете серпика луны смутно угадывалась неровная выбоина.
— Достанем, пожалуй, — оценил Максарь и прислушался: из-за стены не доносилось ни звука.
— Должны, — подтвердил Гордей и обратился к Климу, — становись сюда. Да упрись в камень покрепче.
Терех стал подле стены, вжавшись в седой лишайник. Гордей ловко взобрался ему на плечи. Максарь, пользуясь живой лестницей, влез на плечи Гордею и дотянулся руками до выбоины.
— Держусь, — сказал он, как следует вцепившись в край.
Гордей повис у него на ногах; Клим уже все понял и когда Гордей выдохнул: «Давай!» полез наверх, по Гордею, по Максарю, и скоро оказался на гребне стены. Уцепившись левой рукой, за кромку, правую протянул Максарю. Максарь уцепился покрепче — выдерживать вес двоих на кончиках пальцев было не так-то просто. Мгновение — и Гордей очутился рядом с Климом. Вдвоем они подтянули Максаря. Тот тяжело дышал.
— Сейчас, — прошептал он. — Сейчас.
Через минуту он пришел в себя.
Внизу было тихо и темно, как в трюме парусника. Бесшумно спустившись, троица впиталась в лабиринт окраинных улиц.
Дом мэра стоял совсем недалеко от стены, кварталах в двух. В окнах его царила тьма, но этого они и ждали. Условный стук в створку ворот, и сразу же распахнулась калитка. Безмолвный, одетый в черное привратник впустил их во двор, запер калитку на внушительный засов и повел к задней двери.
Клим чувствовал, что напряжение последних дней достигает пика. Постоянная готовность к смерти измотала его, в голове словно в колокол били — беспрерывно, час за часом. Хотелось побыстрее разделаться с этим странным поручением, упасть и заснуть, и проспать весь день, нет — два дня, а потом сладко потянуться и просто выйти во двор, спокойно поглядеть на людей и не шарахаться боле от каждой тени.
В полутемном зале с завешанными тяжелым бархатом окнами их встретили двое — средних лет плотный мужчина, одетый точно так же, как Пирс, мэр Зельги; и одетый в дорожный плащ старик с длинной седой бородой, разделенной на два пучка.
Максарь и Гордей поклонились, Клим, чуть замешкавшись, тоже.
— Рад видеть вас, — сказал мэр напряженно, — это значит, что вы никого не встретили в пути. Ведь так?
— Так, — сказал Максарь без излишней болтовни.
— Тогда, начинайте. Вы должны помнить все наизусть.
И Максарь начал:
— фОр мУУт эрщА трО тэцЭ…
Старик в плаще внимательно слушал, шевеля бровями. Иногда шевелились и его губы, словно он повторял сказанное. Мэр просто стоял, устало прикрыв глаза, он явно ни слова не понимал, но был рад, что все подходит к концу. Почему-то Климу казалось, что эта затея стоила многим больших нервов.
Когда Максарь закончил, настал черед Гордея:
— вэтЭ фОр дэЕ рэО Эспе…
Потом говорил Клим, старательно выговаривая непривычные слова, вызывая их из памяти без малейшего усилия. Речь его не мешала мыслям, все время, пока звучал чужой язык Клим думал о своем, например, кто ухитрился втиснуть в его память это послание? Не Райана же?
Стоп!
Терех даже запнулся. Старик тут же вскинул брови, но Клим сразу собрался, отбросил мысли на некоторое время, и продолжил с того же места:
— Ом, псЕ вэтЭ Эспэ фОр дэзнА, дэЕ Ас йЭр…
И так до последней фразы:
— зЭнэн эскА.
Повисло молчание, и Клим вернулся к своему воспоминанию. Когда он забылся в таверне, после того как взглянул в глаза Райане. Не тогда ли в него поместили это странное знание? Очень может быть…
— Спасибо, — скрипуче произнес старик. — Хоть все произошедшее и кажется вам странным, знайте: вы сослужили неоценимую службу Шандалару. Полагаю, вы устали; о вас позаботятся люди мэра. Можете идти и отдыхать. Вы свободны от всех клятв, что связывали вас последние дни. Нил!!
Последнее словно старик произнес по-тэльски.
Максарь, Гордей и Клим повернулись, чтобы уйти; они почти уже вышли за дверь, когда старик позвал:
— Эй, юноша! Останься на минутку.
Он глядел на Клима.
— А вы идите, идите, — махнул он рукой остальным.
Мэр удивленно воззрился на старика:
— В чем дело, Дервиш?
Старик не обратил на него внимания. Он смотрел на Клима. Странно смотрел: с печалью и интересом. Долго — около минуты. Потом вздохнул.
— Хэ-ххх… Запомни на всякий случай: скоро ты окажешься перед выбором. Знай, что ты способен заплатить ту цену, которую у тебя испросят.
Клим хлопал глазами ровным счетом ничего не понимая. Какую цену? Кто испросит? За что?
— Запомнил? Повтори!
— Я способен заплатить испрашиваемую цену. А за что? — не удержался Клим.
— Не забывай меня. Иди, — отмахнулся Дервиш и повернулся к мэру, словно Клим из зала давно уже вышел.
Ничего не оставалось, кроме как отправиться к двери.
Гордей долго пытал Тереха, зачем его оставил загадочный старик, но объяснить этого Клим так и не сумел.
Отоспавшись, они вернулись в Зельгу на подвернувшейся шхуне торговца из Турана. Все быстро закончилось и Клим с трудом верил в произошедшее — словно кто-то нагнал на него морок. В памяти почти ничего не отложилось, кроме слов старика-Дервиша. Немного удивляла странная отчужденность Максаря — казалось, что он не впервые выполняет подобные задания. На вопрос Клима Гордей ответил, что никогда раньше ни о чем подобном не слышал и никогда не участвовал в похожих делах. Насчет Максаря Гордей не знал — тот слыл натурой скрытной и необщительной.
Спустя несколько дней Клима перевели в личную гвардию Влада — три десятка отборных бойцов. Начались изнурительные тренировки — Клим вдруг понял, что до сих пор умел не так уж много. Не было ему
