жидкость луну в окне.
Послышались шаги, и в кухню вошел большой пузатый человек, он принес с собой холод улицы и запах прелых листьев.
— Что пьешь? — спросил вошедший. Не зажигая света, он открыл холодильник, на минуту осветилось его уставшее лицо с набрякшими веками и хорошо отработанной парикмахером трехдневной щетиной.
— Пью отличное вино. Французское.
— Триста долларов бутылка, — сказал гость, подойдя поближе.
Он сел у стола. Стас повернулся к нему и поднял бокал:
— Ваше здоровье!
— А что ты тут вообще делаешь?
— Пью вино потихоньку, а то меня эта водка уже замучила. Если бы не сладкая закуска, в рот бы не брал.
— Сладкая, значит, закуска… — сказал задумчиво гость и выпил водки.
— Вам не повезло, — отметил Стас, — меня в этот момент Наталья целует взасос.
— Ну, может, это тебе не повезло.
— А скажите, вы здесь работаете? Вы никогда не видели белую лошадь, ее почему-то по ночам гуляют, а днем ее нигде нет.
— Загадка, — согласился Федя и посмотрел в окно. — Я тоже ее один раз видел, и тоже никто ничего не знает.
— Сейчас пробежит!.. — Стас уставился в окно.
Федя подошел к нему поближе и тоже наклонился к окну.
Воздух за окном сделался неподвижным, словно луна обволокла все расплавленным стеклом и заморозила. Ветки деревьев не шевелились, не было видно ни одного охранника, никого вокруг. Федя задержал дыхание и замер, когда далеко у ограды по посеребренной легким морозом траве пробежал карлик, ведя за собой лошадь.
Выдохнули Стас и Федя одновременно.
— Красота, — сказал Стас мечтательно.
— Ничего, — согласился Федя. Они выпили каждый свое.
— А ты хорошо знаешь здешнего хозяина? — спросил Стас.
— Да так… Немного.
— А я думаю, что его не существует. Я тут решил, если отсюда выберусь, сделаю фильм, настоящий. Героя привезут по приказу одного авторитета в загородный дом, он там будет жить… жить… Нет, глупо рассказывать фильм. Главное в том, что никакого авторитета не существует.
— Как это? — не понял Федя.
— А он давно помер, только его приближенные это скрывают, чтоб не было разборок. Да это не суть, понимаешь. Обстановка, лошадь в полночь, вино — вот это надо показать. Хозяйку.
— Хозяйку — да. Они с хозяином тридцать лет женаты.
— Какая разница!
— Какая! Вот будет у тебя жена тридцать лет греть постель, чесать пятки, парить в баньке, петь песни на ночь, а потом — раз! И перестанет. Тогда поймешь, какая разница.
— Да нет же, в моем фильме это отстраненный образ!
— Твоему фильму не хватает жизни, — сказал задумчиво Федя.
— Жизнь — это иллюзия, — сказал задумчиво Стас.
— Нет, без балды, не хватает острых ощущений, я тут как раз подумал… Вот если тебя, к примеру, выпороть плетьми, а?
— За что? — спросил обеспокоенно Стас.
— За что! За это самое.
— Я думаю, что меня привезли для работы, снять чего-нибудь или муляж сделать, — уговаривал себя Стас.
Федя, кряхтя, наклонился под стол и достал кусок воска. Вплавленное кольцо отковыряли, в этом месте был четкий круглый отпечаток.
— Что это получилось? — Федя вертел воск неосторожно, плоская фигурка сломалась.
— Это была Италия, — сказал Стас. — Все в этом доме странно, Италия получилась — как из карты вырезали. А может, просто сапог получился, а мы намудрили.
Наступил день побега.
Волков договорился насчет машины еще позавчера, но с утра назначенного дня начал нервно звонить в автоколонну и переспрашивать, пока рассерженная диспетчер не предложила забрать ее не в десять, как он заказал, а сразу, в восемь. И Волков решил, что лучше всего так и сделать.
Как только Волков выехал из автоколонны, он попросил остановить машину в первом же переулке, достал деньги и удостоверение. И то и другое он показал удивленному шоферу и предложил ему до обеда где-нибудь погулять, а в двенадцать встретиться здесь же и расстаться друзьями.
Шофер пристально вгляделся в маленькую фотографию Волкова, потом почесал затылок и вылез из машины в полном недоумении. Он постоял немного, опять поднялся на подножку, взял забытую куртку и спросил на всякий случай:
— Мужик! А у тебя права есть? Ты, вообще, водишь?
— Да расслабься ты и помоги органам, — ответил Волков и уехал.
Машину Волков оставил недалеко от больницы, прошел в больничный двор и нашел вход в прачечную. Еще полчаса ушло на то, чтобы найти человека, который отвечал за привоз белья.
— Тут дело такое, — охотно объяснила ему худая нервная женщина в белом халате. — Наша машина ездит, наша, мы ее нанимаем на пять дней в месяц, она и с бельем ездит, и за лекарствами, когда надо, и мебель возила, сейчас ее нет, скоро будет. А с тюрьмой была одна морока: то у них нет машины, то привезут не в тот день. Теперь как делаем: шофер как бы наш, а когда белье загрузят в тюрьме, с ним едут до нашей больницы двое ихних охранников. И чего едут, спрашивается? Шмонай у себя сколько хочешь, да? Но едут, ничего не делают, контейнеры сгрузят вот сюда, я по бумажке черкану — и до свиданья, уходят сами, а когда и эта же машина подбросит. А шофер у нас все один, Коля, длинный такой, как жердь, знаешь? Ну, счас увидишь, с ним и поговори… Только ты это… Сначала мы загрузим машину своим чистым бельем — у нас еще интернат стирает, везем туда, — а уж потом в тюрьму едем. И по документам все так, все отмечено. Прачечная, видишь, городская отказалась и от интерната, и от тюрьмы. Туберкулез. Вроде как в больнице должна дополнительная дезинфекция проводиться, да где там.
Волков попросил посмотреть накладные. Многозначительно хмыкнув, он сказал, что сам отдаст их шоферу.
Волкова не интересовала машина. Только ее номера. Он быстро несколько раз повторил про себя цифры и буквы, когда из крытого подъехавшего фургона вышел длинный, словно изломанный, худой мужик с сигаретой в углу рта.
Волков достал заготовленные пустые номера, маленький пузырек с черной краской и небольшой тонкой палочкой нарисовал то, что запомнил. Потом он отъехал к маленькому скверу у больницы и не скрываясь поменял номера. Снятые аккуратно заправил за шоферское сиденье.
Ровно в десять часов Волков, стараясь унять дрожь в руках и сосредоточиться на дороге, выехал с территории больницы.
Он не знал, что буквально минуту назад у больницы притормозили «Жигули», белые и изрядно замызганные. В «Жигулях» сидели двое Фединых мальчиков, накачанных, веселых, с большим пакетом из «Макдональдса». Они приехали заранее, как им было приказано, и приготовились ждать почти час. Как только один из них достал огромный гамбургер и открыл рот, второй ткнул его в бок локтем и ошарашенно уставился на номера выехавшего фургона.
Выразив в нескольких емких и нецензурных выражениях свое негодование, мальчики Феди все- таки сверились с часами друг у друга и повторили еще раз, что они думают по поводу такого раннего отъезда фургона из больницы.
Они вели фургон до ближайшего светофора, на красном свете припарковались к обочине и
