но улечу сегодня.
— Ты умеешь, — усмехнулся Еве седой усталый мужчина с выбитым передним зубом, — тогда прощай.
— Прощай. Спасибо тебе.
За что? — удивился Павлуша.
В воинской части Еве первым делом сообщили, что военные теперь не подчиняются государственной власти, тем более что и власть отсутствует как таковая. На ее вопрос, кому же они теперь подчиняются, Еве объяснили, что будут сотрудничать с новым созданным правительством спасения России только на контрактной основе.
— Хватит, доиздевались! — возмущенно кричал ей в лицо не умещавший объемный зад в кресле щекастый подполковник. — Офицеры, цвет нации! Стреляются, потому что детей кормить нечем. У меня этот император тайги, хабаровско-амурский губернатор, выплатит все в течение недели и сделает все, что скажу! Хочешь на спор?
— А может, не надо? — пролепетала Ева. — Наверняка скажете, что атомную бомбу бросите, или что-то в этом роде…
— Ну, ты нас за идиотов не держи, не надо! Ты что, новости не слушаешь? Зачем нам бомбы атомные бросать! Руководство русской армии решило — проведем показательные учения и покажем паршивым америкашкам, чьи самолеты лучше! Защитим братьев-сербов. Шарахнем настоящими боевыми в центре Европы, а потом обсудим, сколько военных должно быть в нашем правительстве спасения! А то эти промышленники как-то второпях забыли про армию! Переквалифицируйтесь, говорят, на гражданский труд. Пора строить и создавать. А нам есть еще чем похвастаться, хватит, натерпелись!
Ева ничего не поняла и попросила телефон с Москвой. Ей предложили на выбор спутниковую или электронную связь. Поговорив с Аркадием, обещавшим оплатить дорогу, она дала трубку подполковнику.
Греясь на слабом солнышке в ожидании отлета и рассматривая вдали крошечных солдатиков, суетящихся у самолетов, Ева слушала краем уха подробные объяснения пожилого техника.
— В Югославии у нас что? Правильно, конфликт, — отвечал техник, не дожидаясь ее реакции. — Американцы и англичане натовские войска хотели ввести, теперь хрен введут! Слышала, что наши заявили? Не дадим в обиду братьев-сербов, а хотите поиграться, будут вам настоящие боевые учения. Сколько самолетов готовите? Двести пятьдесят? Наших и полсотни хватит, так Европу раздолбаем, что потом им будет чем заняться в ближайшие десять лет. А то ведь зажрались там, беспроблемные! Солдатики, наши конечно, от недоедания последних тяжелых лет послабже будут, если схватиться врукопашную, а вот технику нашу им хрен одолеть. Смотри туда. Летает так низко, что ни один радар не засечет, боевые направляющие ракеты с изменением траектории полета, поди-ка перехвати ее на лету, а еще секретная разработка — специальное электронное самонаводящееся оружие, при нем вообще не будет человека, само срабатывает! Хочешь — на металл настрой, хочешь — на теплое тело. Ни одного теплого тела не останется в заданном радиусе!
В этом месте Ева перестала дремать и попросила поподробней рассказать про это оружие.
— Щас! — разгорячился техник. — Это же военная тайна! Самая новейшая разработка военных. Ты от мысли не отвлекайся, слушай сюда! Америкашки как такое услышали, так и завопили! Безответственность! Куда смотрит ваше правительство, желаем немедленно вести переговоры! А у нас нету правительства. Вот в чем весь конфуз и радость. Ну нету его! Страна поделилась на промышленные районы, хочет заводы и фабрики налаживать или землю пахать, про правительство вообще забыли, в каждом районе — свой губернатор, свой суд и милиция. Этот Комитет спасения быстренько стал формировать правительство для переговоров. Да ведь теперь сколько военные захотят, столько у них и будет голосов. Хоть порядок наведут, а то до чего дошло, честное слово! Заграница счета грозит заморозить всех наших банков и всех русских, которые пропотели немножко — вывозили пять лет денежки за границу и виллы покупали. А вот на это, сказала армия, у нас найдется еще полсотни неплохих бомбардировщиков. А потом разберемся, любит Швейцария воевать или нет. Да какой нормальный русский мужик не захочет дать в морду какому-нибудь американцу за одни его окорочка?! От добровольцев отбою не будет, я тебе говорю! Ох, они и взвились! Сметем с лица земли, кричат, атомную бомбу, кричат! А наш-то, наш генерал… — Механик раздул щеки и показал Еве жестами, вероятно, вполне упитанную физиономию генерала. — У нас, что ли, говорит, бомбы нет? Бросайте, потом определим, какая нация более выживаема. Под землю уйдем, нам не привыкать партизанить! Мы, говорит, триста лет под монголами спины гнули, а потом, наполовину узкоглазые, но все-таки русские, смели их к чертям собачьим! Где теперь могучая татаро-монгольская нация? Обращение к народу имел по телевизору. Смотрела?
Летели с посадкой. Ева заснула сразу, как только уселась в самолете и нацепила на себя парашют и шлем. Ее потрясли за плечо через два часа, она открыла глаза и удивилась тишине. Двигатели молчали.
— Стоим минут двадцать, есть будешь? — спрашивал, вглядываясь в ее лицо, черноусый и узкоглазый летчик. — Или укачало?
Ева подумала и решила поесть.
Она вышла на поле и опять попала в рассвет. Совсем рядом в быстром темпе загружались самолеты, по-птичьи красивые, с загнутыми вниз острыми носами и приспущенными крыльями.
— Ох и хороши! — восхитилась она не в силах отвести глаз.
— На таком всегда можно лететь чуть-чуть впереди рассвета, — кивнул летчик, — и чуть-чуть впереди себя.
Под брезентовым навесом прямо на поле стояли столы и дымилась полевая кухня. Перед Евой поставили тарелку и вывалили из огромного половника куски вареного мяса из кастрюли. Черными — в мазуте — пальцами молоденький солдат в фартуке захватил зелень из ведерка и посыпал ее мясо сверху.
— Спасибо, — пробормотала Ева, разглядывая свою тарелку.
— Ешь, не бойся, — к столу подошли два офицера в форме военных летчиков, один из них сел рядом с Евой, прижавшись к ее бедру своим. — Проднаряд. Из ближайшего совхоза пригнали коров на съедение. Аграрии-промышленники призадумались, кормить-одевать точно будут. Обещали положить каждому служивому зарплату, исходя из количества иждивенцев в семье. А всего-то и надо было выставить себя полными кретинами и припугнуть атомной бомбой американцев. Чистый анекдот. Передернем затвор? — вдруг спросил он, не понижая голоса, повернув к Еве обветренное уставшее лицо.
Ева отложила ложку.
— Разрешите доложить, товарищ капитан, — встал ее летчик. — Приказано довезти старшего лейтенанта в целости и сохранности как можно быстрее.
— А пусть старший лейтенант сама и решит. Три с половиной минуты, больше не задержу.
Спасибо, в другой раз, — пробормотала Ева и встала. Она удивилась краске, залившей лицо. Мужчины тоже встали, провожая.
Женская ухоженная рука дрожащими пальцами тушит сигарету и тут же шарит в поисках пачки по столу. Настольная лампа слабо освещает только кусочек стола, вырезав его ярким пятном на зеленом плюше. Скомкав пустую пачку, женщина резко встает, отчего листы, которые она читала, падают врассыпную на пол. Женщина чертыхается, пошатываясь идет к двери, открывает ее и застывает, ослепленная резким ярким светом. У мужа Ирины Акимовны прием. Обсуждают сложную обстановку в стране, едят икру, запивают ее шампанским. Ирина, стараясь не натыкаться на предметы, проходит к столу по-шведски, забирает откупоренную бутылку, зачерпывает указательным пальцем икру из вазы и засовывает палец в рот. Муж Ирины Акимовны извиняется, подходит к жене и помогает ей вернуться в затемненную комнату.
— Прочла? — спрашивает он, помогая ей сесть.
— Прочла.
— Все поняла или объяснить?
— Я не поняла про сообщника. Потом объяснишь, у тебя сейчас люди.
