именно в тот день, когда я рожала. Ребенок родился мертвым, думаю, это достаточная плата за мою беспечность. Тетушку Лялю спустя несколько дней задушил муж, а злодейка, переехавшая тебе ногу, судя по ее лицу и ладоням, убита “сантехником”.
— Давай укроемся одеялом, что-то холодно стало! Имей в виду, мне тебя совсем не жалко! — заявляет Коля.
— Мне себя тоже ни капельки не жалко.
— Знаешь что, я думаю, тебе нужно кого-нибудь спасти, тогда мир приобретет некоторое равновесие.
— Отличная мысль! Вот только кого?..
— Тихо! Слышишь?..
— Нет, — я замираю, но ничего не слышу.
— Ты идешь по лестнице! Шаги… Вот, опять! Ты идешь голая, а из огромных грудей течет на пол молоко! — шепчет Коля, мгновенно забравшись под одеяло. — Сейчас ты откроешь дверь в ванную, а там — никого! Ш-ш-што ты будешь делать?! — стучит он зубами.
— Я не могу идти по лестнице! — шепчу ему в ухо, приоткрыв одеяло. — Я лежу тут, на кровати!
— Это неважно! Ты что, еще не поняла? В этом доме одновременно существует несколько пластов времени!
В проеме двери образуется длинная фигура в белом и жалобным голосом просит:
— Помогите мне, пожалуйста, речь идет о жизни и смерти!
Коля высовывает голову и, открыв рот, смотрит сначала на дверь, потом — на меня.
— Как это может быть? — интересуется он, решительно отбрасывая одеяло и вставая. — Я же сдал этого типа с рук на руки!..
— А он все равно оказался в багажнике. И чего ты удивляешься? Сам сказал — заколдованный дом…
— А свет у вас тут не включается? — интересуется “этот тип”. — Я ничего не вижу, речь идет о жизни и смерти!..
— Да он пьян! — кричит Коля, включивший торшер у кровати. — Уважаемый! Вы мне надоели! Сейчас я вас отведу в фургон!
— Не надо, они меня опять отпустят на все четыре стороны… — добравшись до кресла, Артур падает в него, вытянув ноги. — Люди, поймите, я не преступник, я свидетель! Я имею право на жизнь? Все, даже вот такусенькая собачка по имени Чукча имеет право на жизнь… А я — что?.. Я ни в чем не виноват. Мне было сказано лечь в багажник, я лег! Деньги надо было перевести, перевел! Клизму перед дорогой? Пож-ж-ж-жалста!.. Люди, ну поимейте совесть! Да! — крикнул он и стукнул рукой по подлокотнику кресла. — Мне не нравится Амстердам! Но я и на Амстердам согласился! Почему же я лежу, лежу в багажнике, а парохода все нет?.. Почему Лены нет?
— Лены? — хором спросили мы с Колей.
— Лена, она… — сильно замотав головой из стороны в сторону, Артур немного повыл, потом собрался с силами, — она невероятная, она… Она прекрасна, как ангел, да вот же, сейчас… — он роется в плаще, я замираю. — Нет… Отобрали фотографию, сволочи. Деньги не взяли, часы!.. Я им говорю, возьмите, говорю, часы, а они забрали фотографию. Часы, конечно, тоже… память, но фотография…
Я с облегчением выдыхаю воздух и прошу Колю:
— Дай мне твои часы.
— Зачем? — он сразу прячет руку за спину.
— Фокус покажу.
— Не хочу я никаких фокусов, хватит уже с меня фокусов!
— Ну дай на одну минутку! Не сводя с меня глаз, Коля начинает расстегивать ремешок.
С руки поникшего головой Артура я снимаю часы сама. Кладу на стол. Показываю Коле, чтобы он положил свои рядом.
Наступает тишина. Коля, набычившись, смотрит на точную копию его часов, только ремешок у Ко- линых — кожаный, а у Артура из какой-то гибкой белой пластмассы.
— Извините, — дернувшись, интересуется Артур, — а где тут у вас писают? Я не пью, это так получилось, понимаете, на пустой желудок… Мне сказали сделать клизму и ничего не есть до вечера, я и не ел… А когда сегодня пошел на север, совсем плохо стало, я купил бутылку и вернулся… Извините, если что не так. У вас часы не двоятся? Нет? Ну извините. — Он кое-как встает и тащится в коридор, держась за стену.
— Этого не может быть, — пожимает плечами Коля, но по его напрягшемуся лицу, по покрасневшим пятнам ожогов я вижу, что он на грани срыва. — Это дешевые часы, она их купила где-то в магазине.
Снимаю ремешок с часов Артура. С обратной стороны корпуса хорошо видно клеймо и знак изготовителя. Коля стаскивает свой ремешок, его руки дрожат.
— Так не бывает, — шепотом говорит он, когда рассмотрел обратную сторону своих. — Сколько стоят ваши часы? — спрашивает он у появившегося в дверях Артура.
Великолепные белые брюки слегка подмочены, ширинка расстегнута.
— Одиннадцать тысяч долларов, это дорогие часы, — посмотрев на руку, он в ужасе переводит свой взгляд на нас, замечает на столе часы и идет к ним. — Швейцарские… Платина…
Теперь он стоит, покачиваясь, и не может застегнуть ремешок.
— Где вы их купили? — Коля подошел к нему вплотную и жадно разглядывает шевелюру Артура, его лоб и видную часть опущенного лица.
— В Цюрихе, их Лена выбирала.
— У меня такие же! — на протянутой ладони Коли лежат прямоугольные часы без ремешка.
— Поздравляю, молодой человек, у вас отличный вкус.
— Мне их подарила любимая женщина! — уже кричит Коля. — Она сказала, чтобы я их никогда не снимал, пока помню о ней! А хотите видеть ее фото?!
— Как забавно. — Артур наконец застегнул часы и поднял голову. Наткнувшись на горящий ненавистью взгляд, он отпрянул, но фразу закончил:
— Мне тоже Лена сказала носить часы, пока… я ее помню. А фотографию отобрали, я бы вам показал.
— Ничего, у меня есть! Сейчас… — Коля садится на пол и ковыряется в гипсе. — Сейчас я вам покажу! Вот! Вот, полюбуйтесь!
Я закрываю лицо ладонями и иду к кровати.
Артур несколько минут, ничего не понимая, рассматривает маленькую фотографию семейства Сидоркиных на рыбалке. Потом он задумчиво смотрит на Колю, вероятно сопоставляя, потом возвращает фотографию со словами:
— На моей Лена в купальнике. Гораздо лучше снято. — Находит меня глазами и жалобно спрашивает:
— Если мы сегодня уже не едем в Амстердам, можно чего-нибудь покушать?..
Я не успеваю вскочить и добежать к ним. Коля хватает стул, замахивается и опускает его на голову Артура.
ДОГОВОР
— Зачем ты это сделал?
— Я его убью! Я ее убью! Я убью себя… — Коля отбрасывает стул, оглядывается и тычет пальцем в потолок. — Я повешусь!
— Нет, только не это! Как я тебя потом буду снимать? Ты такой тяжелый и длинный. Застрелись из автомата. Выйди на улицу и застрелись.
— Его забрали! Оружие из ямы забрали!
