Постепенно принц все же успокоился, глубоко вздохнул и пожал плечами.
– Ладно, я, конечно, осел. Но есть все равно не буду. Извинись там за меня. – Он по-детски осклабился. – У тебя это хорошо получается.
Элеонора недовольно покачала головой, но заставила себя улыбнуться в ответ. Временами Роджер бывал обезоруживающе очарователен.
– Договорились, ваше высочество. Увидимся завтра утром.
Выйдя из каюты, она буквально наткнулась на Костаса Мацугу, несшего кучу тюков.
– Добрый вечер, госпожа, – пролепетал слуга и прижался к стене, стараясь освободить проход. Ему пришлось посторониться еще раз, чтобы не задеть стоящего с другой стороны охранника, но лицо пехотинца осталось невозмутимым.
Карикатурные шараханья маленького несуразного лакея уморили бы кого угодно, но железная дисциплина на корабле предписывала бесстрастность. Состоявшие на службе у императрицы славились своим умением сохранять каменное выражение лица, что бы ни происходило вокруг. Иногда охранники даже щеголяли этим друг перед другом, выясняя, кто из них самый терпеливый и невозмутимый. Например, бывший старший сержант Золотого батальона установил рекорд выносливости, умудрившись простоять на посту девяносто три часа без еды и питья. При этом он не спал ни минуты и не мылся. Последнее, как он потом признался, оказалось самым трудным. В итоге он потерял сознание от обезвоживания и интоксикации организма.
– Добрый вечер, Мацуга, – ответила Элеонора, поймав себя на том, что тоже не прочь улыбнуться. Удержаться было нелегко: суетливый маленький лакей был под завязку увешан всяческим барахлом, так что его самого можно было и не заметить среди этой груды.
– Принц попросил извиниться за него: он не придет обедать в общую столовую. Так что ему вряд ли понадобится все это, – она кивнула на тюки с одеждой.
– Что? Почему? – откуда-то из середины кучи пропищал Мацуга. – О, не беспокойтесь. Тут разная одежда – все равно пригодится. – Он повращал своей круглой лысеющей головой и покраснел, как мухомор. – Но это же ужасно стыдно. Я специально подобрал его любимый костюм цвета охры.
– Кто знает, может, вы и успокоите его этими нарядами, – согласилась Элеонора.
– Его можно понять, – снова резко выкрикнул слуга. – Послать человека в тьмутаракань, можно сказать на окраину Галактики, с какой-то идиотской миссией – это само по себе неприятно, принудить же самого принца покинуть на какой-то барже свое кровное королевство – можно представить, что он сейчас испытывает.
Элеонора сжала губы и наморщила брови.
– Не стоит преувеличивать, Мацуга. Рано или поздно Роджер должен взяться за ум, осознать весь груз своей ответственности как члена королевской фамилии. Подчас приходится чем-то жертвовать.
«Ведь приходится же жертвовать почти всем своим временем, чтобы воспитать у команды дух повиновения, чтобы она шла за командиром в огонь и в воду», – подумала Элеонора про себя.
– Принц не должен поддаваться своему мрачному настроению, – добавила она вслух.
– Вы по-своему заботитесь о нем, мисс О'Кейси, у меня же свое мнение на этот счет, – огрызнулся лакей. – Третируйте ребенка, помыкайте им, оскорбляйте, выгоните из дома его отца – и что же, по-вашему, должно получиться?
– Роджер уже давно не ребенок, – раздраженно возразила Элеонора. – По-вашему, мы должны продолжать баловать его, купать, одевать, может, еще с ложечки кормить?
– Нет, конечно. Но следует предоставить ему побольше свободы, самостоятельности. Мы можем послужить ему примером для подражания. Может, в конце концов он станет таким же, как мы.
– Примером для подражания? Я не ослышалась? Ты имеешь в виду образец навьюченной лошади, – недвусмысленно намекнула О'Кейси. Казалось, этот последний, правда несколько «бородатый», аргумент должен был испепелить лакея.
Но Мацуга взглянул в глаза Элеоноре, как бесстрашный мышонок на кошку.
– В отличие от некоторых людей, – сопя, Мацуга разглядывал костюм Элеоноры, – его высочество способен оценить прекрасное в жизни, увидеть нечто гораздо более совершенное, чем «навьюченная лошадь». Пока же вы будете учить его всяким гадостям, вы и будете получать то, что есть.
Он пронзительно глядел на нее еще несколько мгновений, затем толкнул локтем засов люка и вошел в каюту.
Роджер лежал на спине с закрытыми глазами и занимался своим любимым делом – самомучением: «Мне двадцать два года. Я принц Империи. Но я не заплачу! Нет! Однако мать меня просто бесит…» Он услышал, как с шумом открылась и снова захлопнулась дверь, и сразу же почувствовал, кто вошел. Запах мацуговского одеколона моментально распространился по всей каюте.
– Добрый вечер, Костас, – радушно приветствовал лакея принц. Одно появление слуги уже действовало успокаивающе. Костас как никто другой умел по выражению лица Роджера точно определять его настроение.
– Добрый вечер, ваше высочество, – ответил Костас, доставая один из любимых хлопчатобумажных костюмов принца – легкий, серебряного цвета. – Не желаете ли помыть голову сегодня вечером?
– Нет, благодарю, – сказал принц с непроизвольной учтивостью. – Я полагаю, ты уже в курсе, что я сегодня не обедаю в столовой.
– Да, я знаю, ваше высочество, – отвечал лакей, как только Роджер с кислой миной уселся на кровати. – Жаль, конечно. Я приготовил прекрасный костюм. Его сиеновый цвет весьма подходит к вашим волосам.
Принц еле заметно улыбнулся:
– Прекрасный ход, Костас, но нет. Я слишком устал, чтобы быть вежливым за столом. – Роджер с чувством прижал ладони к вискам. – Я, конечно, могу понять: Левиатан, Межгалактическая ярмарка, грамблское масло и тому подобное. Но я никак не возьму в толк: почему, зачем? Неужели только для того, чтобы послать свои регалии, матери пришло в голову остановиться именно на мне и засадить меня в этот богом проклятый бродяжий фрахтовщик?
– Это не бродяжий фрахтовщик, ваше высочество, и вам это хорошо известно. Телохранителям требуются каюты. Если бы мы отказались от этого транспорта, то… Вы только представьте себе, какого громадного размера получился бы корабль. Конечно, я согласен, что он несколько… пообносился.
– Пообносился, – принц издевательски засмеялся. – Теперь это так называется? Я поражаюсь, что он вообще держит атмосферу в норме. Посудина такая древняя, что готов держать пари: ее корпус уже не раз сваривали! И, кстати, не удивлюсь, если корабль работает на двигателе внутреннего сгорания или вообще на паровом! Возможно, Джон бы выбрал эту посудину. Александра, может быть, тоже. Но только не Роджер!
Мацуга закончил раскладывать многочисленные наряды, еле разместив их в крохотном пространстве каюты, и покорно ждал.
– Может быть, принести ванну для вашего высочества? – спросил он язвительно.
Роджер уловил издевку и сжал зубы.
– Ясно, прекращаю ныть и беру себя в руки.
Лакей только слабо улыбнулся в ответ. Роджер качнул головой.
– Я слишком раздражен, Костас. – Он оглядел свою каюту площадью в три квадратных метра и снова покачал головой. – Мне необходимо место для работы. Найдется ли в этой бочке какое-нибудь помещение, где я смог бы в тишине спокойно собраться с мыслями?
– Есть тренировочная площадка, примыкающая к казарме штурмовиков, ваше высочество.
– Я же сказал – в тишине, – холодно произнес Роджер. Он предпочитал по возможности держаться от военных подальше. Фактически он не участвовал в делах батальона, хотя и числился командующим офицером. За четыре года пребывания в академии принц постоянно ловил на себе недоуменные и откровенно издевательские взгляды своих подчиненных. Терпеть то же самое опять, только уже от собственных телохранителей, было выше его сил.
– Все уже собрались в столовой, ваше высочество, – напомнил Мацуга. – Может быть, договориться о гимнастическом зале для вас?
– Да, Мацуга. Организуй, пожалуй.
