Панер снова подошел к амбразуре и оглядел пространство за крепостными воротами. Ужас, царивший внутри двора и на стенах, не ощущали те, кто находился за границами крепости. Ослепленные яростью, следуя лишь инстинктивной жажде мести, варвары стремились попасть внутрь. Как капитан и ожидал, орда продолжала напирать, хотя с несколько большей осторожностью.
– Приостановите огонь, – произнес он спокойно, пытаясь сохранять самообладание. – Нам не нужно, чтобы они убежали.
«Еще не время», – подумал командир.
– Отступать надо, не понимаешь что ли, старый осел! – орал Панин Иске. – Неужели ты и теперь нам не веришь? Мы все здесь сдохнем!
– Большая награда требует больших жертв, – сказал вождь клана. – Неужто ты думаешь, что раньше мы брали этот город без потерь?
– Нет, – огрызнулся юный предводитель. – Похоже, ты совсем потерял рассудок! Я ухожу с остатками своих бойцов в лагерь. И пусть лесные демоны сожрут твою душу!
– Тебя надо прогнать из клана, – спокойно сказал старец. – Трус. Мы еще побеседуем с тобой после победы.
– Ну-ну, давай лезь своей башкой в петлю, козел старый, – прошипел Павин Иске. – Расскажешь мне потом про свои «победы»!
Хоть на голове Элеоноры О'Кейси и был надет один из «запасных» шлемофонов, которые носили остальные пехотинцы, но, в отличие от последних, она так и не научилась толком обращаться со сложной электроникой. Беспрерывные хрипы, звуки взрывов, невнятные разговоры постоянно раздражали ей слух. Поскольку самостоятельно разобраться в какофонии звуков не представлялось возможным, ей приходилось обращаться за помощью к соседям. В данном случае таким единственным «транслятором» оказался Поертена. Что, естественно, создавало свои проблемы.
– Что происходит? – периодически спрашивала она у оружейника. Элеонора, Мацуга и троица пилотов сидели посреди груды ящиков с боеприпасами в помещении, напоминавшем пещеру. Помимо гражданских здесь также располагались раненые, доктор Добреску, погонщики и девятнадцать встревоженных флер-та. От животных распространялся запах почище, чем в конюшне.
– Пенистых скинули со стены, – отвечал коротышка пинопанец, пожимая плечами. – Однако они хотят снова пойти на штурм. Капитан собирается вскоре что-то объявить.
– Как там Роджер? – поинтересовался Мацуга. На нем также был одет шлемофон, и он краем уха уже слышал о ранении принца.
– С ним все в порядке, – сказал Поертена. – Просто шок. Сейчас он в норме.
– Рад за него, – сказал Мацуга. – Очень рад.
– Прекрасно, – кивнул головой Панер, прослушав известие. – Прекрасно. Передайте его доктору Добреску при первой же возможности. Понимаю, что сейчас это пока рискованно, но как только мы сможем открыть ту дверь, я хочу, чтобы его перевели в здание крепости.
Проследив через щель амбразуры за перегруппировкой врага, капитан покачал головой. Несмотря на то, что земляне изрядно потрепали кранолту, варвары все лезли и лезли. Панер послал своему чипу мысленную команду, чтобы тот переключился на общую волну.
– Ребята, враг возвращается для следующего приступа. У нас имеются раненые, значит, нас будет меньше на стене. Я хочу попросить взводных сержантов отобрать среди раненых тех, кто в состоянии ходить и держать в руках оружие. Кроме того, найдите еще людей, способных пополнить ряды гренадеров. Складывается ощущение, что туземцы не обескуражены случившимся. Крепитесь. Вскоре снова придется стрелять.
– Гренадеры! Когда враги снова попрут через ворота, я хочу, чтобы вы усеяли двор их трупами. Если варвары примутся взбираться по лестницам на стены, возвращайтесь в бастионы.
Капитан подумал, что бы еще такое напутственное сказать, но единственная фраза, которая приходила на ум: «Еще раз на подвиг, мои друзья!», была бы излишне театральной, а потом он просто отключил микрофон.
На несколько секунд в эфире воцарилась тишина, нарушаемая лишь лаконичными сообщениями по поводу огневых позиций и целей. Затем вдруг на локальной волне для третьего взвода пробился такой знакомый голос Джулиана.
– Так, второе отделение. Я понимаю, что не могу быть в этот момент с вами, но я хочу вам напомнить, что… что… вы воины Великой Империи, черт ее дери.
Затем послышалось хриплое всхлипывание, и Джулиан, задыхаясь, выговорил:
– Я очень хочу, чтобы вы не ударили в грязь лицом. Запомните: непрерывный мощный массированный огонь!
Неожиданно раздался смех – сержант Джин выражал недовольство, что бойцы отряда не умеют толком общаться по радио, однако сквозь его громкое скрипучее подхихикивание было ни черта не разобрать.
– Запомните, – продолжал Джулиан, всхлипнув в очередной раз. – Вы солдаты… Великой Империи! Вы лучшие, самые лучшие. Ну, может быть, не самые совершенные – иначе вы бы попали в Золотой батальон, но на самом деле…
– Джулиа-а-ан, – завыл Джин. – Сто-о-оп!
– И я еще хотел бы добавить… может быть, мы видимся все вместе в последний раз… – не унимался сержант.
– Внимание! Все к огневым рубежам! – протрещал по общей волне голос капитана Панера, перебив трансляцию по взводной сети.
– Гронинген, – Джулиан с удушливым всхлипом обращался к самому уродливому и простоватому верзиле во всей компании. – Я хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя!
Элеонора удивилась и очень испугалась, завидев одетую в бронежилет женщину, упавшую вдруг неподалеку от нее. О'Кейси привстала, желая оказать ей помощь, но Поертена поднял руку вверх, остановив ее и прислушиваясь к информации, передаваемой по радио. С испугом наблюдая за оружейником, лицо которого вместо прежнего испуга выражало теперь лишь досаду, она опять перевела взгляд на амазонку, безуспешно пытавшуюся подняться на колени. Все ее тело дергалось словно в конвульсиях. Элеоноре даже в голову не могло прийти, что такое могло с ней приключиться, как вдруг оружейник начал смеяться. Соскользнув вниз со своего насеста, сооруженного из ящиков с боеприпасами, и ухватившись за бока, пинопанец взглянул на доктора Добреску. который, сидя несколько секунд с открытым ртом, вдруг тоже заливисто захохотал.
– Третий взвод! – пролаял Панер, когда оружейные залпы и взрывы гранат опять понесли смерть во вражеские цепи. – Сержант Джин! Чем вы там, мать вашу, занимаетесь?
– А… – не нашелся что ответить Джин, затем, не выдержав, снова захохотал. – Извините, – его душил смех. – Извините, сэр, э…
Яростная волна огня обрушивалась на варваров, кося их направо и налево, а до Панера продолжал доноситься с парапета приглушенный маниакальный смех.
– Сержант Джин! Что там, черт возьми, у вас происходит?
– Ах… – Это все, что смог произнести Джин. Выпустив очередную неконтролируемую очередь автоматического огня, сержант опять зашелся от смеха.
Панер в ярости зарычал на Джина, затем переключился на взводную волну, и как раз в тот момент до него донеслись слова Джулиана:
– Нет, правда, правда. Я люблю тебя! – завершившиеся истерическим гоготом, так как до очумевшего Гронингена наконец-то дошел комизм ситуации и он во всеуслышание весьма недвусмысленно и популярно объяснил, что произойдет, когда он доберется до шеи Джулиана.
– Джулиа-а-ан! – нетерпеливо начал Панер, затем сделал паузу, так как заметил улыбки на лицах бойцов. Некоторых буквально душил нервный смех. Капитан успокоился, сообразив, что по крайней мере хоть один взвод не впал в пессимизм и вовсе не собирается погибать в ближайшем будущем.
– А я хочу, – всхлипнул Джин, – доложить старшему сержанту, что я ее то-о-оже люблю!
– Так, ладно, ребята, – сказал Панер, качая головой и пытаясь удержаться от смеха. – Давайте успокоимся и постреляем еще немножко в пенистых, хорошо?
