бандиты, и впереди, как разъяренный вепрь, летел бугай со сломанными ушами: даже в ночном сумраке, смягченном светом луны. Кутергин сразу узнал похожего на борца гиганта. Встреча с ним не сулила ничего доброго: если он повиснет на узде лошади — пиши пропало!
Федор Андреевич несколько раз сильно стукнул кобылку между ушей, используя вместо стека клинок кинжала. Жаль ни в чем не повинное животное, помимо собственной воли оказавшееся среди кровавой схватки людей, но если не удастся подчинить его, прощайся с жизнью! И капитан безжалостно лупил лошаденку, повернув клинок плашмя. Эх, сейчас бы хлыст, да шпоры, а еще бы седло со стременами…
Неожиданно кобылка покорилась, почти перед самым носом бандитов послушно свернула и помчалась по широкой лужайке. Ломая кусты и затаптывая клумбы с пышными цветами, преследователи бросились наперерез.
— Стой, скотина! — орал похожий на борца гигант.
— Отрезайте его от дороги, — распоряжался кто-то невидимый в темноте. — Заходите справа!
Сам того не желая, он подсказал Кутергину, куда скакать. Капитан и так уже увидел, что там, куда он мчится, подобно зубам сказочного дракона, торчат высокие скалы. Наверное, больница располагалась на берегу небольшого залива, и выбраться из парка можно лишь по единственной дороге. Федор Андреевич ударил каблуками по бокам лошади, заставил ее вновь пересечь аллею и направился в объезд главного здания. К несчастью, кобылка никак не желала идти галопом, предпочитая привычную тряскую рысцу, а то и вообще норовила перейти на шаг, поэтому постоянно приходилось погонять ее.
На крыльце правого флигеля стояли несколько человек с фонарями и встревоженно всматривались в темноту. На всякий случай русский решил держаться от них подальше, но его окликнули:
— Эй, синьор! Что случилось? Кажется, стреляли?
— Где ворота? — вместо ответа спросил офицер.
— Прямо, — крикнули с крыльца. — Что случилось?
— Бандиты! — бросил Федор Андреевич, понукая лошадь идти быстрее.
— О Боже! — простонал пожилой мужчина с фонарем.
Кобылка вдруг сама пошла галопом, и капитан успел проскочить в распахнутые настежь ворота раньше, чем к ним подоспели бандиты. Теперь перед ним лежала узкая, мощенная камнем дорога, и он не задумываясь погнал лошадь по ней: все равно сворачивать некуда. Здесь было значительно темнее, чем в больничном парке. Свежий ветерок шелестел в густых кронах старых деревьев не пропускавших свет луны. Кутергин успел проскакать всего с полверсты, как позади послышались цокот копыт и тарахтенье колес: бандиты пустились в погоню? Капитан хотел немедленно убраться с торной дороги и поскакать прямиком через поля и рощи, но деревья на обочинах стояли столь близко друг к другу, а между ними росла такая плотная стена ежевичных кустов, что нечего было и думать пробиться через эти природные бастионы. Офицер оказался словно в зеленом туннеле: сзади бандиты, а впереди полная неизвестность.
— Ну, пошла, пошла! — погонял он лошадку.
Погоня приближалась, и Федор Андреевич вздохнул с облегчением, когда зеленый туннель закончился и показалась развилка. Одна дорога уходила направо и вела к скоплению огней, казавшихся издали роем разноцветных светлячков, а другая, петляя среди холмов, уползала в темноту и скрывалась в черной туче леса. Конечно, это не легендарные муромские леса, здесь люди живут густо, и за холмами непременно откроется либо городок, либо деревушка. Скопление огней — скорее всего Генуя, но стоит ли сейчас ехать туда? И капитан повернул налево, надеясь, что темнота поможет ему скрыться.
Надежды не оправдались: словно связанные с ним незримой нитью, бандиты, ни на секунду не задержавшись, свернули следом. Обернувшись, Кутергин с трудом разглядел коляску и нескольких верховых. Где преследователи взяли лошадей, неизвестно. Кавалеристы они оказались никудышные, зато стреляли метко: первая же выпущенная ими пуля просвистела совсем рядом. Выстрелы словно подстегнули лошаденку, и она понеслась, закусив удила, фыркая и громко ёкая селезенкой.
«Долго не выдержит, — понял Федор Андреевич. — дотянуть бы до леса».
Лес, казавшийся издали черной тучей, опустившейся на прогретую за день щедрым солнцем землю, оказался небольшой рощицей, а за ней, как и предполагал Кутергин, лежала деревушка: чистенькая, с белым храмом на маленькой площади и аккуратными домиками, крытыми черепицей. Она быстро осталась позади, и вновь по краям дороги потянулись поля и виноградники. Когда проскакали верст пятнадцать — за это время капитан несколько раз сворачивал, надеясь, что бандиты отстанут, — кобылка стала заметно сдавать. На ее морде и боках обильно выступила пена, дыхание стало хриплым, а селезенка уже не екала, а бухала в ребра. Погоня немедленно подтянулась ближе, и опять застучали выстрелы.
Вдруг Кутергин почувствовал, что лошадка под ним судорожно дернулась и начала оседать, заваливаясь на бок. Он едва успел соскочить, как кобылка рухнула, пятная дорожную пыль темными сгустками крови из ноздрей и пробитого пулей бока. Справа раскинулось поле, а слева взбирались по холму редко разбросанные домики. Капитан кинулся туда. Под ноги подвернулась тропинка, бежать стало легче, но преследователи дали по беглецу залп, и пули защелкали вокруг, выбивая искры из камней и поднимая фонтанчики пыли. Запнувшись, Федор Андреевич упал, снова вскочил и наткнулся на ограду. Перелез через нее и угодил в яму, почти доверху заваленную то ли ботвой, то ли выдернутыми из грядок сорняками. Куча пожухлой зелени спружинила и смягчила удар при падении. Неподалеку зашлась истошным лаем собака, ей ответила другая и, захлебываясь от ярости, что не может сорваться с цепи и кинуться на чужака, захрипела, налегая горлом на ошейник. Кутергин торопливо выбрался из ямы, и побежал дальше, и только тут заметил, что вгорячах потерял кинжал и теперь остался безоружным. Но не возвращаться же, да и что найдешь в темноте? Пришлось выворотить крепкую палку из плетня — все не с голыми руками.
Капитан решил поискать укрытия где-нибудь в садах или виноградниках позади деревни. Не может же охота за ним продолжаться вечно, когда-нибудь преследователи все-таки отстанут или потеряют его след? Они и так уже бросили коляску у подножия холма, и теперь за русским гнались только верховые и пешие бандиты. Однако всадникам пришлось туго среди изгородей, построек и садов. А тут еще пришла неожиданная помощь — дверь одного из домиков распахнулась, хозяин выскочил на крыльцо с ружьем в руках и пальнул в темноту. Цепные кобели начали бесноваться еще пуще.
— Луиджи! — На крыльце другого домика тоже появился мужчина с ружьем. — Это воры! Спускай собак!
Он кинулся отвязывать пса. Федор Андреевич не стал ждать, пока злобные лохматые сторожа окажутся на свободе — пусть лучше они покажут остроту своих клыков генуэзским бандитам. Кутергин заторопился прочь от селения, быстро пробрался через сады и очутился перед обрывом. Внизу все скрывала темнота, а вдалеке слабо мерцали огоньки двух деревень или городков, расположенных на некотором расстоянии друг от друга. Другого выхода не оставалось, и капитан смело начал спускаться с крутизны: ему ли бояться горушки после заоблачных вершин, заснеженных перевалов, головокружительных пропастей и узеньких тропок-карнизов над ними? Единственное, чего он опасался, так это топкого болота. Но авось Бог смилостивится.
Бог смилостивился. Кутергин удачно спустился с обрыва и оказался на краю поля, за которым призывно горели огни селения. Правее светились другие огоньки, но до них казалось дальше, и Федор Андреевич пошел налево. Главное, он больше не слышал звуков погони…
Рико бросил карты на стол, допил вино и поднялся:
— Пойду проведать нашу пташку.
— Давай, — зевнул Фиш. — А нам, пожалуй, пора спать. Время позднее, а завтра хлопотный день.
Титто начал убирать со стола пустые бутылки и грязные стаканы, а Шарль подошел к двери комнаты пленницы и постучал:
— Вы спите, мадемуазель?
— Не болтай на французском, — раскуривая от свечи сигару, лениво процедил Эммануэль.
— Вы спите? Отвечайте! — раздраженно повторил Рико на итальянском и грохнул кулаком по филенке. Не дождавшись ответа, он торопливо достал ключ, открыл замок и распахнул дверь. Пташка упорхнула: об этом красноречиво свидетельствовала привязанная к ручке окна веревка из простыни. Но,
