— Тебе опять снится «твой» сон?
Андрей кивнул. Он повернул к ней голову, усмехнулся невесело:
— Так, мысли разные…Когда ты резко затормозила, мне стало страшно. Я представил, что мы разбились. Мне вдруг так захотелось жить… Ведь я еще ничего не успел сделать. Ни дома, ни дерева, ни сына, я даже тебя не могу сделать счастливой.
— Ты уже сделал меня счастливой, — Анна примостилась рядышком, обняла и положила голову на его плечо. — А сын? Будет и сын, будет тебе и дочь. А остальное? Не бери в голову. Я тебя люблю больше жизни и для меня это самое важное.
— Я тебя тоже.
— Эй, влюбленные! — громко окликнул их Гарик. — Прекратите целоваться! Нечего мне тут молодую девушку развращать.
Анна повернулась к Игорю, посмотрела в упор, но ничего не сказала. Затем снова на Андрея.
— Андрюша, а почему ты с закрытыми глазами?
— Что? — переспросил он.
— У тебя все время, как ты снял очки, закрыты глаза.
— Мне больно от яркого света, который режет глаза, видимо, я сижу напротив солнца.
Сказал — и замер.
— Тебе больно смотреть на солнце? Правда? Ура! Значит, хоть какой-то результат все же есть. Скорей бы вторая операция!
— Представляешь, а я даже не заметил!
Вторая операция была назначена на конец ноября. По мере того, как подходило время, непонятная тревога охватывала то Анну, то Андрея.
Профессор, наоборот, заверял Анну, что на этот раз вероятность удачного исхода много больше.
— Много больше — это не сто процентов, — грустно заметила Анна.
— Анна Александровна…
— Я помню — вы не боги…
Между собой ни Анна, ни Андрей на эту тему не разговаривали никогда. Они только-только стали приходить в себя после первой неудачи. Порой Анна хотела отменить вторую попытку, так велик был страх. Но отступать было поздно.
За неделю до операции Анна выяснила, что беременна. Ее радости не было предела. Возвращаясь в салон, она думала, говорить ли Андрею сейчас или после операции? Хотелось, конечно, сейчас. Но все же решила помолчать.
“Лучше потом. Если операция пройдет неудачно, это известие быстро выведет Андрея из очередной депрессии. А если хорошо, то лишнего счастья не бывает”.
Отцу решила тоже не сообщать.
“Вернется, вот будет радости! Кстати, отец собирался вернуться в начале декабря, значит, уже скоро. И как замечательно все складывается”.
Андрей лег в больницу за два дня до операции. Полина Викторовна в это время ночевала у них. По утрам она самолично, не допуская «посторонних», готовила завтрак. После завтрака они вместе выходили из дому. Анна отвозила женщину в школу, а сама спешила в салон. После обеда они ехали проведать Андрея.
Утром, в день операции, после завтрака Анну начало тошнить. Она сорвалась с места и кинулась в ванную, ее вырвало.
— Анечка, ты что? — Полина Викторовна стала такой же бледной, как и Аня.
— Не пойму, — растеряно ответила Анна. — Посмотрела на яйцо и представила, что там мохнатый цыпленок, а мы его съели.
Полина Викторовна прикрыла рукой глаза и тихо сказала:
— Анечка, это похоже на токсикоз. У тебя будет ребенок?
Анна кивнула в ответ.
— Господи, радость-то какая!
— Вы только Андрюше ничего не говорите, ладно? Мы ему потом скажем, когда снимут повязку, — умоляюще попросила девушка.
— Хорошо, я понимаю. А врачу ты показывалась?
— Да, я уже стою на учете. Все в порядке. У меня пять недель, — Анна светилась от счастья.
— А отец?
— Нет. Только вы знаете. Вернее, догадались.
— Ты береги себя, девочка. Поменьше нервничай.
— Я спокойна. И потом, вы же со мной.
Конечно, проще всего сказать себе “нельзя”. Не объясняя причины, не приводя доводов. Было можно, а теперь вдруг — нельзя. Но как перестроиться? Как убедить себя, что теперь, когда нельзя, но очень хочется, то все равно нельзя? Даже в самом страшном сне Виталик не мог предположить, какой пыткой для него обернется разрыв с Анной. Понятно, что никаких иллюзий на свой счет он уже не питал и после последнего разговора в подъезде уже готов был наконец смириться. Но после встречи Вадима Николаевича с Александром Станиславовичем Виталик получил такую взбучку от отца, что у него что-то выключилось внутри, или, может, наоборот, включилось. Он решил во что бы то ни стало довести «дело» до конца. Ни что конкретно собирался делать, ни как это должно было выглядеть, он даже не представлял. Он просто поставил перед собой некую цель и теперь ждал подходящего мометна.
— Ну что, Андрюша, приступим, — профессор, как и все присутствующие, очень переживал.
Андрей, напротив, с самого начала настроился философски, поэтому, пока не начали снимать повязку, чувствовал себя более или менее спокойно. Сейчас, когда этот момент опять настал, он внутренне сжался.
Анна стояла, отвернувшись от Андрея, и наблюдала в окно за одинокими снежинками, которые мелькали за стеклом. Сердце бешено колотилось, а волноваться нельзя. Скорей бы он открыл глаза и все стало ясно. Ну что он тянет? Боится? Боится. Все время даже вида не подавал. Может, ей лучше выйти? Анна на цыпочках стала пробираться к двери. В ответ на немой вопрос профессора приложила палец к губам.
В коридоре села на стул и замерла. Даже думать о чем-то боялась. Сейчас выйдет профессор и скажет, что он не бог. Это невыносимо. Почему же такая мертвая тишина? Анна озябла. Механически поправила белый халат, который был небрежно наброшен поверх одежды. Губы пересохли, очень хотелось пить. Сумочка в палате, там бутылка с минералкой. Нет, не пойдет. Потерпит. Да что же там происходит?
Показалось, что прошла целая вечность, пока вышел профессор. Вид у него был озабоченный и достаточно взволнованный, вслед за ним вышла медсестра и еще два врача. Андрей остался один.
— Анна Александровна, — не глядя на девушку, обратился профессор, — там Андрей… Идите сами… — и быстрым шагом стал удаляться, увлекая за собой сопровождающий персонал.
Анна поднялась, пошла к двери, перед глазами все поплыло.
“Ну, еще не хватало от волнения упасть в обморок”.
Неожиданно ее затошнило. Она прикрыла рукой рот, глубоко вдохнула, вроде стало легче. “Ерунда! Андрей меня ждет. Ему хуже, чем мне. Он очень нуждается в моей поддержке. Мне нельзя расслабляться”.
Она решительно распахнула дверь.
Андрей стоял у окна. Лицо было белое, неподвижное, не выражавшее ни единой эмоции. Анна медленно подошла, стала напротив, взяла его за обе руки. Пальцы ледяные.
— Я хочу, чтобы ты знал, Андрюшенька… Мне все равно, будешь ты видеть или нет. Если не
