оценивающим взглядом. Решила в ближайшие дни сменить обстановку. Так. Для разнообразия. Подошла к окну, чтобы закрыть жалюзи и задернуть штору. Взглянула на двор. Снег таял. Асфальт был мокрый, в лужах. Сильный ветер, играя верхушками тополей, тихонько скулил. “Унылая пора…”, — ну кто сказал лучше, чем Пушкин? Правда, он имел в виду осень, но он же не знал, что за двести лет климат поменяется?
Задергивая штору, боковым зрением Анна увидела на улице одинокий силуэт, стоящий у ствола одного из деревьев и, как показалось, наблюдающий за ее окнами. Это была женщина. Та будто бы ждала или знала, что ее заметят. Видя, что девушка ее увидела, она вышла из тени на освещенную фонарем площадку и помахала Анне рукой. У Ани все похолодело внутри.
“Только не сейчас, только не это!”
Женщина тем временем направилась к подъезду. Анна отошла от окна и обессилено опустилась на кровать. Все тревоги, страхи, сомнения, ужасы последних дней захватили ее с новой силой и заставили сердце провалиться куда-то в пустоту и замереть в ожидании самого ужасного. А как могло быть иначе, если к ней в гости, в двенадцать часов ночи направлялась несуществующая Ия. Анна закрыла глаза.
В участке к Александру Станиславовичу отнеслись с уважением и сочувствием, насколько это возможно. Ему тут же разрешили позвонить, и вскорости к отделению подъехало три машины, в двух из которых находились его сотрудники. Александр Станиславович быстро отдал распоряжения по организации похорон, а также другие приказания. Был он очень печальным и подавленным, говорил без интонации уставшим голосом.
Встреча проходила перед входом в райотдел. Само место навевало невыносимую тоску и непонятную тревогу. Мерзкая оттепель добавляла во всеобщее настроение унылости и беспокойства. Опустившийся туман приглушал и без того тихие голоса. И только огромные свисающие с крыши сосульки, срываясь и с шумом разбиваясь о голый асфальт, вносили хоть какие-то звуки в эту угнетающую атмосферу. Все это чувствовали и поэтому вздохнули с облегчением, когда шеф отпустил всю команду, оставив себе машину с двумя охранниками. Разобравшись с одним делом, Александр Станиславович, попросив телефон у своего коммерческого директора, тут же стал звонить Анне. Было занято. Решил позвонить позже. Что уж теперь оправдываться?
Откуда он знал, что позвонить удастся только после полуночи?
Вначале все было нормально. Его попросили подождать следователя, который вернётся с вызова с минуты на минуту. Тот должен был зафиксировать показания по поводу случившегося, а также оформить опознание погибших. Дежурная опергруппа была на выезде, поэтому перед ним извинились и оставили сидеть в большом едва освещенном коридоре. У Александра Станиславовича с каждой минутой ожидания истекало терпение.
Несколько раз подходил его человек и предлагал подождать в машине. На что Александр Станиславович отрицательно качал головой и просил оставить его в покое. После десяти он не выдержал. Да еще и Анна не отвечала. Он звонил ей каждые пять минут.
“Случилось что?”
Недолго думая, набрал номер охранника, сопровождающего дочь. Тот ответил, что все тихо, как обычно. Анна в палате, никуда не выходила. Александр Станиславович заставил того подняться и убедиться, что это так. Охранник предположил, что у Анны мог разрядиться телефон, но он мог дать ей свой, на что Александр Станиславович ответил отказом. Главное для него — убедиться, что с дочкой все в порядке. А разговаривать с ней не хотелось. Не по телефону. Зачем ей знать, что случилось, пока она у Андрея? Да и с девочкой он не переговорил. Не хотел ее расстраивать сейчас.
В половине одиннадцатого он встал и решительно направился к дежурному. Тот удивленно поднял на него глаза. Следователь, оказывается, был на месте уже больше часа. Странно, что Александра Станиславовича никто не предупредил.
Следователем оказался мужчина лет сорока семи. Очень худой и высокий, с бесчисленным количеством морщин на лбу. Подбородок был заросшим, и его это, судя по всему, очень смущало, видимо поэтому, он все время прикрывал его ладонью. Во время всей беседы он был неразговорчив. Зато очень внимательно слушал все, что рассказывал Александр Станиславович. Вопросы задавал четкие и краткие. И тем не менее, как они ни спешили избавиться друг от друга, вся процедура заняла почти полтора часа.
На прощание Леонид Васильевич, так звали следователя, предупредил, что если возникнут вопросы, то ему позвонят. Александр Станиславович молча кивнул и протянул свою визитную карточку, хотя про себя отметил — какие еще могут возникнуть вопросы?
Выйдя на крыльцо, он остановился и глубоко вдохнул влажный воздух. Подошел охранник, поинтересовался, все ли в порядке. Александр Станиславович с удивлением посмотрел на него.
“Разве это порядок? Три смерти за один день”.
Прежде чем пройти к машине, решил застегнуть пуговицы на пальто. Озяб. Одна из пуговиц оторвалась и упала на ступеньки. Он стал наклоняться, чтобы ее поднять. Охранник, опережая его, тут же проворно кинулся помочь. Чтобы ему не мешать, Александр Станиславович отступил на шаг назад.
В этот миг огромная сосулька, сорвавшись с крыши, острой пикой, почти вся вошла в шею охранника. Тот по инерции еще успел поднять голову на хозяина. Спустя несколько секунд он замертво рухнул к ногам шефа. Все это происходило в мертвой тишине. Второй охранник и водитель не сразу поняли, в чем дело, и поэтому отреагировали только тогда, когда увидели, как Александр Станиславович оседает на ступеньки.
Был еще один персонаж, который наблюдал за всем происходящим и изумился не меньше охранников и Александра Станиславовича, правда, по-другому поводу. Мелькнув серой тенью и смачно плюнув на асфальт, Борис (а это был именно он), прошипев про себя: “Да что же это такое? Прямо неуязвимый какой-то!”— развернувшись на каблуках на сто восемьдесят градусов, немедля испарился в тумане.
Это была последняя ночь, которую Гарик должен был провести в больнице. Завтра он будет дома, а через пару дней выйдет на работу. Правда, какое-то время нужно будет ходить на перевязки, но это пустяки по сравнению с тем, в каком положении находится Андрей.
Подумал вдруг: как странно переплетены их судьбы. Они знакомы почти десять лет. За это время были и трения, и разрывы. И вот, пожалуйста, судьба перевела их на новый уровень. Никогда он не принимал в жизни Андрея такого горячего участия, как сейчас. Сейчас было что-то другое, что-то новое. Игорю это и нравилось, и пугало одновременно. Слишком уж нестандартные ситуации случались одна за другой.
Игорь поймал себя на мысли, что думает об Андрее так, будто тот не находится сейчас в коме, и неизвестно, сможет ли из нее выйти. Игорь искренне желал, чтобы это все побыстрей закончилось и Андрей снова включился в эту безумную игру под названием жизнь.
Жизнь… А ведь Андрон только учился познавать её. Игорь виделся с Андреем всего лишь однажды после удачной операции. Они тогда завалили к нему всей «бандой» с Аней во главе. Андрей был безмерно счастлив, весь светился, а вместе с ним и Анна. Игорь с легкой грустью наблюдал за ними. Нет, не завидовал. Просто поражался их преданности и терпению, сейчас такое нечасто встретишь. Вспомнил, что подумал еще тогда: “А, может, сперва у всех так? Или не у всех? Может, пройдет время и Анне надоест быть такой? Да и Андрею тоже”.
Но то, что произошло потом… Разве похоже, что Анна притворяется? Разве все, что она делает — показное? Какая она сильная и беспомощная в то же время. Он машинально дотронулся до раненого плеча.
Повезло Андрею. Хорошо, что повезло. Он очень добрый человек. Ему обязательно нужно выжить. У него будет ребенок. Счастливый.
Игорю стало грустно. А он-то со своей жизнью как управится? А то все получается “много шума из ничего”, так, кажется, у Шекспира называется одна из комедий. Вот именно, что комедий. Игорь кисло усмехнулся. Оно, конечно, хорошо радоваться за других, но хотелось бы порадоваться и за себя.
Зазвонил телефон.
— Привет, Игорь, это Маша.
