литературном творчестве: Звягин задавал тему, дочь перерывала библиотеку в поисках подходящих строк как источника вдохновения и подражания, а жена мечтательно выводила слова. На лучшие рифмы объявлялся конкурс. Результат превзошел скромные ожидания инициаторов.
– Ты смотри! – поразился Звягин. – Вполне приличные стихи накатали – за один вечер. – Он задумался. – Эдак через пару месяцев можем сборник отнести в издательство! А что? – развеселился, – пристроим. Не хуже других.
– О, какая ужасная графомания, – сказала жена, берясь за виски.
Дочь же переписала их с намерением обнародовать завтра в классе, каковая попытка и была Звягиным пресечена в корне:
– Поэзия есть таинство, и таинством останется. Предназначено исключительно для печати.
Механизм опубликования, столь мучительно-загадочный для начинающих поэтов, был продернут с четкостью автоматного затвора: звонок знакомому журналисту. Какой журналист не захочет отслужить хорошему врачу – хоть тем малым, чем может? Социальная значимость человека определяется тем, что он может для тебя сделать – а врач может много. Вирши молодого рабочего в газете – услуга нетрудная, безобидная, ответсекр «Смены» – приятель однокашника, тесен литературный Питер, все свои; через три недели напечатали.
Ларик получил двадцать два рубля гонорара. Гонорар Звягин отобрал, заметив, что деньги принадлежат тому, кто их заработал, с Ларика еще причитается за рекламу, а пойдет все на покрытие накладных расходов. К расходам относился кофе, ненавязчиво перешедший в ужин, со знакомой редакторшей телевидения.
– Познакомь с ведущей «Музыкального ринга», – попросил он, щелкая зажигалкой у ее сигареты и гипнотизируя официанта.
– С Тамарой Максимовой? Зачем?
– Хочу задать вопрос во время передачи.
– Ты? Какой? Спроси так!
– Повторяю для особо одаренных:…
– Ты хочешь попасть на экран? А тебе на что?
– Хочу устроить одного знакомого.
– Кто такой? А сколько ему лет?
– Двадцать. Молодой рабочий.
– Это не так сложно. Интригуешь, как всегда? Боже, из каких сапог они вырезали этот бифштекс?..
И через неделю после публикации стихов (время расчислили грамотно), когда Валя сидела перед телевизором, внимая «Бригаде С» на ринге, прозвучало:
– А теперь вопрос от сектора 'Б'! Сектор 'Б'! на экране встал Ларик – уверенный, улыбающийся, в тонком сером свитере под замшевой курткой, и спросил (она на миг поплыла):
– Вам не кажется, что ваш лобовой напор на нехитрый, иногда и примитивный смысл песен снижает их уровень как искусства?
Все дальнейшее она воспринимала под легкой шандарахнутостью. Когда камера шла по лицам в зале, еще два раза видела Ларика.
Он выглядел прекрасно. Он был почти знаменит. Это задевало. Ей было бы приятнее, если б у него все было плохо. И одновременно – совесть тенькала о зле, причиненном ему. Захотелось позвонить и сказать, что рада за него и просит прощения – но так сказать, чтоб понял, что она живет лучше него и он ей не нужен.
30. Обходите цель с фланга
Пара из Валиной группы шествовала после занятий по заснеженной набережной: навстречу – о, случайно? – Ларик с двумя друзьями.
– О, Ларик! Ты стал знаменитостью у нас!..
– Привет, Нин! Как дела? – Отмахнулся от поздравлений: – Знакомьтесь: Володя… Коля…
Представленные Володя и Коля изобразили на лицах максимум мужского обаяния.
Нашлось время, поскольку нашлось желание, а почему нет, – отправились в «Гном» пить кофе. Очередь сближает людей: пока достоялись и сели с чашками и разговор наладился. Направленность разговора была отчаянно интеллектуальной – со студентками Института культуры о чем же и говорить, как не о культуре. Снятые пенки образования взбились в причудливый коктейль: двенадцатитоновая музыка (что за монстр!?), ранняя смерть Пресли, проблемы градостроения, перспективы архитекторов у нас и у них, зарплаты руководителей самодеятельных коллективов, – обсуждение было в высшей степени компетентным.
Умный Володя был сервирован как студент строительного института, правда, перешедший на заочное и сейчас работающий вместе с Лариком.
Девочки торопились читать учебники не настолько, чтоб не пойти в кино. Следующая встреча была установлена естественным порядком.
(– Валька, а знаешь, на кого мы наткнулись вчера на улице? На твоего Ларика! Ну, не твоего, бывшего. Отлично выглядит. Прикинут. Кстати, интересные ребята, есть о чем поговорить.
То-толк под сердце. Не изменяй небрежного выражения, шути!)
…Гостей принимали в чинно уютной не по-общежитски комнате. Этикетка на бутылке была благопристойной. Еда – вкусной.
– Архитекторы сродни политикам, – беззастенчиво пересказывал Ларик даденную Звягиным книгу. – И те и другие заставляют людей жить в среде, которую организовали по своему разумению.
Он твердо помнил три фамилии: Ле Корбюзье, Оскар Нимейер и Вальтер Гроппиус. Вальтер, как явствовало из имени, был немец, Корбюзье, по тому же принципу, француз, и Нимейер построил Бразилиа. Главное было не перепутать и огибать неудобоваримые вопросы.
Опасения были излишни: образование слушательниц пополнялось на глазах. Эрудиция Ларика сверкала вне подозрений и даже приблизилась к опасной грани занудства: не сильно ли умный, будь проще – и к тебе потянутся люди.
Студент Володя был проще: рассказал пару анекдотов и попросил гитару; настроил, подренькал, кивнул Ларику свойски-уважительно:
– Давай твою.
Песенка была куда как незатейлива, и к тексту ее, равно как и к музыке, Ларик имел столь же косвенное отношение, как и к стихам, принесшим ему весьма относительную славу.
Нине он определенно нравился. Всей позой она выражала это.
Старая, как мир, комедия «ревнуй к подруге».
Вале пересказали в подробностях. Женской интуицией она допускала возможность подобной игры, но когда задеваются чувства – доводы рассудка бессильны. Ларик и она продолжали существовать в параллельных мирах, раздражения и неприязни не было в помине; и его мир начал наводить какое-то магнитное поле на мир ее.
Неслабое ощущение вызвало явление Нины в институт в заячьем тулупчике визг моды сезона.
– Нинка, где достала?
– Фирма!
– И за сколько?
– Двести рублей. Ничего особенного. Ларик принес. У них в общаге срочно продавался.
Удар был точен. Тулупчик пришел именно за свою цену, – чтоб никакого чувства обязанности, никаких подарков и услуг. То, что Звягин подключил свою знакомую, а та – продавщицу в комиссионке, никого не касалось; поди найди такой.
Игла вошла, заноза ощутилась: в Вале шевельнулось пренебрежение к недолговечности его
