божества, которое имеет две ипостаси — мужскую и женскую. Поэтому уикканцы поклоняются Богу и Богине. По существу, они вернулись к древней языческой традиции, где в пантеонах божеств были особи как мужского, так и женского пола. Не смотрите на меня так, я знаю кое-что об Уикке только благодаря своей подруге, которую от избытка свободного времени потянуло к божественному. И вот нашла себе веру по вкусу. Пыталась и меня приобщить, да без толку.
— Почему?
— Зачем это мне, Иван? Религия — она ведь как посох хромому. А я на ногах крепко стою. В подпорках и костылях не нуждаюсь. В жизнь вечную не верю, да и не хочу ни в христианский бесполый рай, ни в мусульманский, где от гурий-лесбиянок, как на зоне, не отбиться. — В лице Александры что-то дрогнуло, и на миг проступили все ее тщательно скрываемые четыре десятка не слишком-то легких и сладких лет. — Что это мы, Ваня, все «выкаем» и «выкаем»? Может, пора уже на «ты» перейти? Без брудершафтов, в рабочем порядке? Ваня и Саша, это как-то душевнее, чем Иван и Александра.
— Хорошо… Саша. Можно и на «ты», — согласился я, в полной уверенности, что без брудершафтов мы все равно не обойдемся.
Внештатных сотрудников БДУ называют порой «хахалями напрокат», «кобелями навынос», «альфонсами» — и это еще самые пристойные ярлыки, которые на нас клеют. Доля истины в них имеется, потому что любовная составляющая является важным элементом нашего общения с клиентами. И это закономерно, ведь любовь — сильнейшее из чувств, и даже суррогат его лучше, чем полное отсутствие оного. Альбер Камю в «Возвращении в Типаса» писал: «Если вам посчастливилось однажды испытать сильную любовь, всю свою жизнь вы будете снова и снова искать этот жар и свет». Ну что ж, наши гостьи, как и все обделенные любовью люди, ищут ее и, не находя, вынуждены довольствоваться тем, что им предлагает жизнь. Мудрец Леонардо да Винчи замечательно сказал некогда: «Если не можешь иметь то, что любишь, — люби, что имеешь». Проще всего это осудить, но осуждать вообще проще всего. Однако осуждать, не предлагая позитивного решения, — занятие пустое и неблагодарное.
Решение, которое предлагает состоятельным клиентам БДУ, — не идеальное, оно лишь одно из многих возможных, тоже, увы, далеких от совершенства. Во всяком случае, клиент не покупает кота в мешке. Ему предлагается файл с фотографиями и кратким досье внештатных сотрудников, из которых он может выбрать то, что его заинтересовало. Причем выбор делается, как я понимаю, не только и, может быть, даже не столько исходя из внешней привлекательности гида, сколько из суммы факторов, в которые входят: место работы, должность, хобби, круг интересов и привычек. Среди моих коллег из БДУ есть ученые, художники, артисты театра и цирка, подводники и преподаватели вузов. Я не знаю, по какому принципу администрация БДУ набирает внештатных сотрудников, но одно могу сказать с полной уверенностью — дураков среди них нет. Как нет, по понятным причинам, верующих, больных, чиновников госструктур и представителей нашей славной милиции.
У каждого из нас свои методы развлекать клиентов, своя манера общения, и я лично предпочитаю не форсировать события, предоставляя гостье решать, что и когда она хочет получить. По-видимому, Саша это поняла и, когда мы покончили с ужином в «Тихой ночи», сказала, что хочет напроситься ко мне в гости. Идти до гостиницы далеко, за руль мне после выпитых коктейлей лучше не садиться, а раз уж я живу неподалеку, какой смысл вызывать такси?
Я согласился, что лучше пройтись по городу пешком, и мы двинулись в путь. Помнится, я даже читал ей стихи. Всякие. Разные. Если мужчина бессознательно не втягивает живот и не распускает павлиний хвост при виде хорошенькой женщины — можете быть уверены: у него проблемы либо со здоровьем, либо с половой ориентацией.
— Недурное гнездышко, — промурлыкала Саша, осмотревшись в моем двухкомнатном логове. — Очень даже…
Я не стал говорить, что, дабы расплатиться за это гнездышко, мне пришлось устроиться работать в БДУ, и работа эта поначалу меня не слишком радовала. Вместо этого я достал бутылку токайского, бокалы, свечи в тяжелых, медных подсвечниках и принялся рыться в дисках, выбирая что-нибудь умиротворяющее.
К тому времени, как я сервировал стол, подходящий для последнего возлияния, Саша вышла из ванной, закутанная после душа в пушистый тигровый халат. Я горжусь тем, что в шкафу у меня висит больше двух дюжин халатов. Любезно предлагая гостье принять после дороги, прогулки по городу или посещения театра душ, я раскрываю шкаф и, глядя, как она перебирает халаты, чувствую себя наверху блаженства. Что может быть приятнее, чем сделать человеку маленький сюрприз?
Моя коллекция халатов кладет обычно конец всяким колебаниям, ежели таковые имеются. И позволяет лучше понять характер гостьи. Одна необыкновенно милая дама, заглянув в мой шкаф, с испугом спросила: «Неужели вы всех их убили?» — после чего мы хохотали минут десять, и шутка эта явилась камертоном, задавшим тон всему нашему последующему общению. Другая, взглянув на мое собрание халатов, заявила, что среди них нет подходящего ей: алого с золотыми драконами — и вышла из душа голышом, разрисованная губной помадой, зубной пастой и карандашом для подведения глаз. Алый, с золотыми драконами халат она прислала мне через месяц после того, как я отвез ее в аэропорт.
Саша, выбрав тигровый халат, задумчиво сказала:
— Рано или поздно это случится. Но если поздно, то лучше не надо.
— Ну почему же? Лучше поздно, чем никогда, — оптимистично отозвался я, не слишком понимая, что она имеет в виду.
— Спорное утверждение. Порой бывает, что лучше никогда, чем поздно. Желание, исполнившееся после времени, приносит горечь вместо радости.
— Ну например?
— Вспомни хоть «Руслана и Людмилу». Наина в конце концов полюбила Финна, и это сильно осложнило и попортило ему жизнь. Ну, я пошла в душ…
Выйдя из ванной в тигровом халате, Саша продолжила осмотр моего логова и, когда я появился после душа в темно-синем, искрящемся мелкими звездочками халате, как раз добралась до полок, на которых стояла подборка «ЧАДа» за десять с чем-то лет.
— Неужели, дав подписку о неразглашении, ты больше не возвращался к тому случаю в Мартыновке?
— Нет, — сказал я, разливая токайское по бокалам.
Разумеется, я лгал. Но после того, как в Мартыновке начались аресты и по городу поползли нехорошие слухи, я зарекся говорить с кем-либо о моей злосчастной статье и всем, что имело к ней хоть какое-то отношение.
Разумеется, я знал кое-что, ибо именно любопытство или, лучше сказать, природная любознательность как раз и удерживала меня в «ЧАДе». И это «кое- что» мне решительно не нравилось. Еще меньше мне нравилось то, что о случае в Мартыновке меня спрашивала чуть ли не каждая гостья, и в конце концов это должно было кончиться плохо.
— Ладно, парубок, не журысь! Прости мне девичье любопытство и расскажи что-нибудь, например, про снежного человека. Или про восточносибирскую Несси. А лучше, — легкомысленно махнула рукой Саша, — выпьем-ка мы за стольный град Петров, где водятся мужчины, имеющие сногшибательные коллекции халатов!
Меня разбудила тихая и мелодичная трель ноутбука. Обычно я сплю крепко, особенно после нескольких коктейлей и бурных постельных танцев с симпатичной женщиной, да и легли мы вчера не рано. Но что-то в поведении Саши меня, видимо, сильно встревожило, раз подсознание дало команду проснуться. Несколько минут я лежал неподвижно, не открывая глаз, прислушиваясь к доносящимся из соседней комнаты звукам. Определенно это был нежный шелест клавиатуры. Итак, Саша решила подоить мой ноутбук на предмет интересующей ее информации. Естественно, ей нужны были файлы о происшествии в Мартыновке.
«Забавно!» — мысленно сказал я, пытаясь сообразить, чьи интересы представляет госпожа Иванцева. Она явно не из органов госбезопасности: они меня уже трясли и отпустили с миром, а новых поводов для беспокойства я им не давал. Да и действуют они совсем другими методами.
Слухи об умножителях, безусловно, просочились в народ, и умненькие богатенькие деятели, желающие стать еще богаче и влиятельней, безусловно, разыскивают их. Однако методы их тоже не отличаются изощренностью: заволочь в темный уголок и бить, бить, бить носителя информации до потери человеческого облика. Или отрезать ему ежечасно по пальцу. Не стали бы они огород городить, если бы заподозрили, что я знаю что-то об умножителях. У меня ведь железное алиби: раз уж органы отпустили — значит, ни сном ни духом о дарах пришельцев не ведаю. А трясти пустышку — кому охота?
С другой стороны — факт налицо. Мой верный ноутбук потрошит дама, прилетевшая давеча из славного города Тулы. Интересное получается кино!
Единственный человек, которому я решился рассказать об умножителе и даже показать его, — профессор Вениамин Петрович Берестов. Отец Стаса — институтского моего дружка, убитого какими-то подонками одиннадцать лет назад в ЦПКиО. Но Берестов, ясное дело, никому ничего не скажет. Это железный старик из уходящего поколения тех, кто еще во что-то верил и, как это ни странно, продолжает верить. Да и зачем ему, если уж на то пошло, болтать? Я оставил ему дубликат умножителя, и он может ломать над ним голову до полного умопомрачения. К тому же, если кто-то расколол Берестова, я ему уже без нужды, так что этот вариант тоже отпадает.
Остается предположить, что госпожа Иванцева действительно та, за кого себя выдает. Хозяйка некой преуспевающей фирмы, решившая совместить приятное с Полезным. Пообщаться с симпатичным молодым человеком и разнюхать, не знает ли он что-нибудь об умножителях. Ведь мог же этот хитрец утаить что-то от органов? А ежели утаил, то ломать его бесполезно — спастись он может, только твердя: знать ни о чем не знаю, ведать не ведаю. Но, растаяв в объятиях неотразимого творения талантливого биоскульптора, он вполне способен проболтаться — история знает подобные примеры. Можно попытаться уговорить его поделиться информацией, пообещав взять в долю, или, воспользовавшись удобным моментом, пошарить в ноутбуке и списать обнаруженные там сведения на дискету.
Это предположение похоже на правду, решил я. Выбрался из постели, накинул халат и вышел в гостиную.
Госпожа Иванцева услышала мои шаги и встретила мое появление милой улыбкой:
— Привет! Тоже не спится?
— Сигнал включаемого ноутбука действует на меня, как пение горна. Я забываю о сне и бросаюсь дописывать незавершенные статьи. Привет! — Я подошел к Саше и заглянул ей через плечо. Она просматривала файл с серией очерков, шедших в рубрике «Кто вы, таинственные атланты?».
— Ничего, что я залезла в твой ноутбук без разрешения? Одни говорят: скажи мне. кто твой друг, и я скажу, кто ты. Другие — покажи мне твой дом, и я скажу, кто ты. А я убеждена, что больше всего о характере человека говорит содержание его компа.
— Естественно, — согласился я, отметив, что без водных процедур и последующего нанесения макияжа госпожа Иванцева выглядит значительно более потрепанной жизнью, чем ей бы того хотелось. Истинный возраст гостий я, впрочем, давно научился определять по рукам. Как ни ухаживай за ними, они выдают хозяйку, если можно так выразиться, с головой.
— Мне тоже всегда казалось, что заглянуть в мастерскую художника — значительно интереснее, чем любоваться его картинами на выставке. Пока ты роешься в моих файлах, я сварю кофе. Тебе молотый или растворимый?
Мы оба понимали, что Саша поймана с поличным, но время для откровенного разговора еще не настало. Я был бы рад, если бы госпожа Иванцева отказалась от намерения начинать его вообще, но, боюсь, она не способна столь кардинально изменить свои планы. А жаль, ведь поначалу все складывалось
