смерти с облегчением.
Адриан Грей посмотрел ей прямо в глаза.
— О да, — проговорил он.
Глава 27
В десять часов утра Фредерик заглянул в комнату мисс Силвер и заявил, что ей следует немедленно пройти в кабинет, где ее вот уже пять минут дожидается инспектор Эбботт. Именно так, по мнению Фредерика, не вполне еще освоившего свои обязанности, должна была звучать вежливая и деликатная просьба. Мисс Силвер снисходительно улыбнулась. Она как раз собиралась заняться одним на редкость неблагодарным делом и теперь с удовольствием его отложила. Дело было в ее племяннице Глэдис Робинсон — особе эгоистичной, взбалмошной и вообще полной противоположности столь обожаемой мисс Силвер Этель Бэркетт, — приславшей письмо с требованием одолжить ей денег и кучей жалоб на мужа, человека вполне достойного и пожилого, но из-за природной тупости обедневшего сразу после женитьбы.
Для мисс Силвер никогда не было секретом, что именно деньги и стали в свое время единственной причиной, по которой Глэдис вышла за него замуж. Теперь же, когда эта причина исчезла, Глэдис изводила всех своих знакомых и родственников письмами с жалобами на безденежье и на то, что ей самой приходится выполнять всю работу по дому. В последнем своем письме она дошла до того, что делилась с мисс Силвер удивительно вульгарными соображениями о том, что на Эндрю свет клином не сошелся и нужно теперь ловить рыбку покрупнее. Ближе к концу письма страшное слово «развод» упоминалось уже в открытую.
Мисс Силвер как раз села писать ответное сообщение, начинавшееся словами: «Дорогая Глэдис, не могу даже передать, насколько меня шокировало твое письмо», когда Фредерик оторвал ее от этого занятия. Отложив со вздохом облегчения ручку, мисс Силвер захлопнула бюро и поспешила в кабинет.
Фрэнк Эбботт поднялся ей навстречу.
— Где лупа? — тут же заявил он вместо приветствия. — Надеюсь, она у вас?
— Доброе утро, Фрэнк, — в свою очередь, вместо ответа проговорила мисс Силвер.
Инспектору Эбботту ничего больше не оставалось, как поздороваться тоже, после чего в подробностях рассказать, как он спал, как он себя чувствует, и в довершение осведомиться о том же у мисс Силвер.
Когда с формальностями было покончено, мисс Силвер запустила руку в сумочку для вязанья и достала лупу.
— Решила, что лучше будет ее припрятать, — пояснила она. — В данных обстоятельствах не совсем разумно было бы оставлять ее на столе.
— И правильно сделали! — горячо согласился инспектор Эбботт.
Он подошел с лупой к окну и долго рассматривал ее, поворачивая под разными углами. Удовлетворившись осмотром, он бережно положил лупу на стол.
— Все правильно, — кивнул он. — Инициалы «З.Р.». Полностью рушит все мои представления о морали и этике коллекционеров. Кто бы мог подумать, что подобной вещице грозит кража? И тем не менее профессор проставил-таки на ней свои инициалы. Между прочим, насчет пророков я оказался прав: Зефания, Аггей, Захария, Малахия. Профессор Ричардсон — Захария. И какой же мы из всего этого делаем вывод?
Мисс Силвер уселась и вынула из сумочки свое вязанье. Вторая кофточка маленькой Джозефины обретала форму прямо на глазах.
— Было бы как минимум неразумно делать выводы на основании лишь того, что лупа профессора оказалась в кабинете Герберта Уайтола. Ты, кажется, говорил, что нашли ее под столом. Ты имеешь в виду письменный стол?
— Да.
— Она могла закатиться туда еще до убийства.
Инспектор покачал головой.
— Сомневаюсь. Накануне приезда гостей в кабинете тщательно убирались. Ричардсона здесь тогда и в помине не было.
— Возможно, он заходил в кабинет до ужина?
— Впервые об этом слышу. Впрочем, это легко проверить. — Он подошел к столу и позвонил. — Тем более что мне давно уже не терпится потолковать по душам с дворецким.
На звонок из кабинета отвечал обычно сам Маршам. Явился он и теперь.
— Входите, — подбодрил его инспектор. — Входите и закрывайте дверь. Мы хотели кое-что у вас выяснить. Насчет того ужина… Не могли бы вы повторить, в каком порядке прибыли гости?
— Разумеется, сэр. Первым, около половины восьмого, приехал мистер Хэйли. Поскольку у него была назначена встреча с сэром Гербертом, его сразу же проводили в кабинет. За ним прибыли мистер и миссис Консидайн и, наконец, профессор Ричардсон. В приглашениях значилось: «Без четверти восемь».
— Профессор заходил в кабинет?
— О нет, сэр. И потом, кабинет был занят. Сэр Герберт как раз беседовал с мистером Хэйли. Так что профессор сразу прошел в гостиную.
— Значит, когда прибыли гости, сэра Герберта в гостиной еще не было?
— Именно, сэр, он все еще был в кабинете. Они с мистером Хэйли вышли оттуда, когда пробило восемь.
— Ясно. А потом, когда гости начали расходиться? Супруги Консидайн, насколько я знаю, ушли первыми?
— Да, сэр, примерно в половине одиннадцатого. Они еще довезли мисс Уайтекер до автобусной остановки.
— Ах да! Мисс Уайтекер… Она заранее попросила их об этом?
— Не думаю, сэр. Мисс Уайтекер подошла к сэру Герберту в холле, сообщила, что ее сестра заболела и попросила миссис Консидайн подбросить ее до деревни.
Инспектор Эбботт нахмурился.
— Вы хотите сказать, что для сэра Герберта это было неожиданностью?
— Очевидно, что так, сэр. Он явно был недоволен. Сказал даже: «А если я запрещу?», на что мисс Уайтекер ответила, что уедет в любом случае.
Инспектор Эбботт отметил про себя, что дворецкий явно недолюбливает секретаршу.
— И как на это отреагировал сэр Герберт? — спросил он.
Маршам пожал плечами:
— Трудно сказать. Сэр Герберт редко давал волю своим чувствам.
— Понятно. А как держалась мисс Уайтекер? Она тоже была спокойна?
— О нет!
— Значит, раздражена?
— Можно сказать и так, сэр.
— И больше они не разговаривали?
— Нет, сэр.
— Она просто уехала с Консидайнами?
— Да, сэр.
— А профессор Ричардсон? Он все это время был в холле?
— Да, сэр.
— Вы уверены, что он не заходил в кабинет?
— Абсолютно, сэр.
— А во сколько ушел он?
— Сразу за Консидайнами.
